Наказание в награду - Джордж Элизабет. Страница 27

Дрюитт не был дураком. Он быстро сообразил, что ее присутствие не значит возобновления расследования.

– У Йена не было на то причин, – сказал он. – Вы можете спросить любого, и он вам это подтвердит. – Мужчина подошел к одной из запечатанных коробок, открыл, покопался в ее содержимом – Изабелла увидела, что это была в основном одежда, – и, не найдя того, что искал, открыл следующую. На этот раз он нашел искомое под стопкой шерстяных свитеров – и протянул суперинтенданту деревянную дощечку с просьбой «посмотреть на это».

Ардери увидела, что доска сделана из древесины красивого вишневого цвета, а на ней укреплена бронзовая табличка с надписью, гласившей: Человек года города Ладлоу, а под ними имя Йен Дрюитт и дата, относящаяся к началу марта. Над надписью был изображен замок Ладлоу с развевающимся над центральной башней флагом. Изабелла подумала, что награда сделана со вкусом. Она не походила на одну из тех второсортных поделок, которые власти города часто вручают как символ своей благодарности.

– Они наградили его вот этим, – сказал Дрюитт. – Мэр и муниципальный совет. Церемония проходила в зале заседаний совета: речи, фуршет, музыканты из колледжа… Говорю же вам, у него не имелось никаких причин убивать себя. У него были друзья и люди, которые любили его. У него было все, о чем он мог мечтать.

«И в дополнение ко всему этому, – подумала Изабелла, – обвинение в педофилии». Однако вслух она этого не произнесла. Суперинтендант знала, что эта табличка ничего не значит с точки зрения глобальной картины произошедшего, и хотя она была очень мила, это был всего лишь жест. Кроме того, в случае с Йеном Дрюиттом эта табличка, и церемония, и это выступление оркестра и все остальное могли послужить толчком для кого-то уже достаточно разозленного, кто анонимно запустил механизм в действие.

– Наш Йен? – продолжал между тем Клайв Дрюитт. – Да у него не было ни одного депрессивного дня в жизни. Он никогда не грустил и не хотел большего, чем у него уже было. Вы что, считаете, что это портрет самоубийцы?

Услышав это, Изабелла засомневалась, что Дрюитт слышал что-нибудь об обвинении в педофилии. Но он должен был. Такое не могло пройти мимо него. Хотя он и не хочет думать об этом. Ни один отец не захочет услышать подобное о своем сыне.

– А вот это, – сказал отец. – Вы только взгляните. – Из той же самой коробки он достал сложенную газету. Изабелла заметила, что это было местное издание «Эхо Ладлоу». На первой странице размещался отчет о церемонии, во время которой Йену Дрюитту был присвоен титул «Человек года». Там же рассказывалось о том, чем он занимается в Ладлоу, и перечислялись его достижения – прошлые, настоящие и те, что ждали его в будущем. Они выглядели действительно впечатляющими. Но ни одно из них не доказывало, что он не мог быть самоубийцей. А если он им не был, то его кто-то должен был убить, или же он умер случайно. Первое было невероятно, принимая во внимание место, где он умер, а второе было невозможно по той же причине.

– Мистер Дрюитт, – сказала суперинтендант, – уверяю вас, что и я, и моя коллега, мы обе, внимательно исследуем все, что касается произошедшего в ту ночь в полицейском участке. Мы изучим все написанные отчеты и проверим все процедуры, которым следовали занимавшиеся этим делом полицейские и КРЖП. И если в том, что попало в отчеты, есть какие-то ошибки, то мы обязательно обнаружим их.

Дрюитт повернулся к ней лицом, и Изабелла увидела: он пытается понять, что именно она имеет в виду. Прошло несколько мгновений; за это время Ардери успела заметить, что они были не одни, как она думала вначале. За стеклом молодая женщина в комбинезоне делала что-то возле резервуаров, занося пометки на планшет, который был у нее в руках.

– Значит, расследование не возобновляется, так? – проницательно заключил Дрюитт. – Вы приехали для того, чтобы аккуратно все здесь зачистить… Так вот, послушайте меня, старший детектив-суперинтендант Как-Вас-Там-Зовут. Со мной этот номер не пройдет. Я хочу, чтобы расследование возобновилось, и именно это обещал мне Уокер после своей встречи в Мет.

– Но ведь это только начало. – Изабелла постаралась говорить рассудительным голосом. – После того как я и моя коллега закончим свое расследование по поводу действий полиции здесь, в Ладлоу, мы подготовим отчет для нашего руководства. На основании этого отчета будут выработаны рекомендации. У самих нас нет права давать рекомендации, это делается нашими начальниками. – Ложь на грани, хотя и достаточно похожая на правду. Конечно, они могут вести расследование сколь угодно долго, внимательнейшим образом опрашивая всех, кого уже опросили. Но насколько Изабелла могла судить в данный конкретный момент, это будет бесполезным расходованием их времени и ресурсов полиции Метрополии.

– Я хочу, чтобы вы поговорили со всеми – действительно со всеми, – кто знал моего мальчика, – сказал Дрюитт. – А особенно хочу, чтобы вы с пристрастием побеседовали с тем полицейским – как его там зовут, – который оставил Йена в одиночестве на бог знает какое время и по бог знает какой причине. И если этого не произойдет, вам придется иметь дело с моими адвокатами. Со всеми сразу.

«Это не совсем то, что планировалось», – подумала Изабелла. Если ему не понравится то, как они будут работать, то он, без сомнения, опять позвонит своему члену Парламента. Ей необходимо нейтрализовать его, пока этого не произошло. Хильеру не понравится, если на него выйдут или этот член Парламента, или адвокаты Дрюитта. Это также не понравится ни главному констеблю Уайетту, ни кому-либо еще. Суперинтендант провела рукой по недавно открытой коробке.

– Все понятно, мистер Дрюитт. Вы позволите мне забрать это с собой?

– Эти вещи, принадлежавшие Йену? А зачем они вам? Наверное, хотите забросить их куда подальше, а?

– Совсем нет! Среди вещей вашего сына может находиться что-то, что даст нам зацепку.

– И вы мне их вернете?

– Ну конечно. И я напишу вам расписку.

– Я не очень-то доверяю вам и вам подобным, особенно когда вы говорите, что Йен покончил с собой. Люди, посвятившие себя Богу, не кончают жизнь самоубийством. А Йен посвятил свою жизнь именно Богу.

Ладлоу, Шропшир

Днем здание участка, построенное в форме латинской буквы L, не сильно отличалось от того, что Барбара видела ночью, хотя сейчас свет в нем не горел, все окна были закрыты, а на парковке не стояло «Панды». На ней не было вообще никакого транспорта, и сержант поняла, что полицейский общественной поддержки еще не подъехал. Это давало ей шанс осмотреть здание при дневном освещении, чем она и занялась.

Здание стояло на вершине склона, лужайка которого обрамлялась зарослями вечнозеленого кустарника. Хейверс поняла, что, скрываясь за этими кустами, человек может подойти к участку незамеченным. Она так и сделала, для того чтобы оказаться на парковке позади участка. Здесь увидела камеру наружного наблюдения, которая была закреплена над дверью, ведущей с парковки в заднюю часть здания. Она и еще одна камера на фронтоне здания – вот и все, что обеспечивало визуальную безопасность участка.

Вернувшись к фасаду здания, сержант внимательно изучила фронтальную камеру, которую успела заметить ночью. Оказалось, что та направлена на улицу и захватывает по крайней мере какую-то ее часть, помимо бетонных ступеней, поднимавшихся от проезжей части, и самой проезжей части. Барбару заинтересовал угол обзора камеры. Могла ли она, в дополнение к съемкам тех, кто входил и выходил из здания, снимать также саму входную дверь и трубку, расположенную рядом с ней? Зафиксирована ли камера намертво или ее можно двигать?

Барбара размышляла над этими вопросами, когда мимо проехала патрульная машина. Дойдя до парковки, сержант увидела молодого человека, который вылезал из нее.

– Сержант Хейверс? – крикнул он. – Простите, что заставил ждать. Старик Роб не торопился, устраиваясь дома, когда я его привез. – Эти слова доказывали, что перед ней тот самый полицейский общественной поддержки.