Наказание в награду - Джордж Элизабет. Страница 31

Для того чтобы добраться до Лонг-Минд, надо было проехать несколько миль на север от Ладлоу. Это была территория вересковых пустошей, покрывавших вершины холмов, до которых можно было добраться по дорогам и тропам, становившимся все круче и у́же, пока они не сужались до такой степени, что по ним с трудом могла проехать одна машина. Здесь на дорогу из вечнозеленых кустарников выходили фазаны, а вдоль дорог лежали овцы, как будто асфальт на них принадлежал только им. Тот факт, что автомобили здесь были редкими гостями, подтверждался тем, что целый выводок диких уток, вместе с утятами, скатился со склона прямо под колеса машины суперинтенданта, словно то ли не заметил ее, то ли был слишком уверен в своей безопасности. Ардери выругалась и ударила по тормозам. Барбара почувствовала облегчение, когда увидела, что выводок остался невредимым.

Суперинтендант находилась на пределе. Хейверс заметила это во время разговора на Ладфорд-бридж, а теперь убедилась в этом, наблюдая за тем, как Ардери ведет машину. Она даже хотела предложить суперинтенданту занять ее место, когда они добрались до потрепанного дорожного знака возле практически необитаемого селения под названием Плоуден. Знак указывал путь до клуба планеристов Западного Мидленда, и перед сержантом открылась дорога, больше похожая на проселочную, которая взбиралась вверх по склону под пугающим углом. Хейверс бросила взгляд на Ардери. Суперинтендант сжимала руль побелевшими пальцами.

Они повернули и оказались у поселения, гордо именующего себя Астертон, которое было больше похоже на ферму, чем на поселок. Здесь еще один указатель требовал, чтобы они протиснулись мимо телефонной будки и двинулись дальше вверх по еще более сложной дороге. И вот наконец полицейские добрались до места, смутно напоминавшего клуб планеристов. По крайней мере, именно об этом сообщал большой плакат, утыканный фотографиями улыбающихся пилотов и пассажиров планеров, изо всех сил старавшихся выглядеть спокойными, паря на безмоторных машинах в голубом небе.

До самого клуба можно было добраться, проехав через незакрывающиеся ворота; на них висела табличка «Держать все время закрытыми». За воротами, на площадке в несколько десятков акров, располагалась свалка металлических бараков времен войны. На территории не росло ничего, кроме сочной травы, на которой паслось несколько упитанных овец. Кроме бараков, здесь были различные строения из разных материалов; перед ними в линию стояли планеры, ждавшие своих хозяев. Несколько летательных аппаратов сгружали с трейлеров на низких колесах, на которых они были закреплены. За планерами виднелась автостоянка, а за машинами располагалось более официальное по виду здание, в котором можно было разглядеть помещение самого клуба, состоящее из приемной, офисов, комнат для заседаний и кафетерия. Именно в кафетерии они и должны были встретиться с доктором Сканнелл.

Полицейские сильно опоздали. Неправильный поворот заставил их проехать несколько миль в сторону от маршрута и привел к одному из многочисленных поселений, разбросанных по территории Шропшира. Так что, когда они нашли доктора Сканнелл, та была не в лучшем расположении духа. Барбара решила, что патологоанатом и Изабелла стоят друг друга.

– У меня есть десять минут, – сообщила им доктор Сканнелл. Когда они вошли в кафетерий, она встала со своего места за длинным столом. Женщина была небрежно одета в синие джинсы и фланелевую рубашку; из-под бейсболки во все стороны торчала масса черных с проседью волос. – Мне необходимо быть на взлетной полосе, – продолжила она. – Очень жаль, но изменить этого я не могу.

В комнате ели еще какие-то пилоты. Большая их группа сидела возле окна, или скорее стеклянной стены, выходившей на раскинувшуюся за ней сельскую местность, и громко обсуждала «хрень, которую первый нес во время утреннего брифинга». По-видимому, доктор Сканнелл хотела поговорить с полицейскими в тишине, поскольку сразу же повела их в другую комнату. Эта походила, судя по картам и белой доске, на комнату для брифингов. Но Сканнелл не стала останавливаться, а вместо этого дошла до комнаты, оказавшейся баром, в котором в это время не было ни одной живой души.

Барбара тревожно посмотрела на Ардери. Суперинтендант смотрела прямо перед собой, на стол, расположенный в самом углу помещения. Как будто прочитав ее мысли, Сканнелл подошла именно к нему. Затем взглянула на часы – по мнению Барбары, они выглядели очень официально, со множеством стрелок и циферблатов, с которых доктор могла считать массу информации, – и сказала:

– Осталось девять минут. Что вы хотите знать?

У Барбары был с собой отчет Сканнелл. Ардери взяла его у нее из рук, подтолкнула в сторону патологоанатома и произнесла:

– У моего сержанта есть некоторые сомнения по поводу вашего заключения об этом самоубийстве.

– Да неужели? – Сканнелл равнодушно взглянула на Барбару и сняла кепку. Волосы зашевелились, как стайка щенков, которых выпустили из закута.

– Все это из-за дверной ручки, – пояснила Барбара. Свирепое выражение на лице женщины заставляло ее вести себя более осторожно, чем она предполагала изначально. – А еще этот парень не относился к категории самоубийц – по крайней мере, судя по тому, что мне удалось о нем разузнать.

– Забудьте об этом. – Из нагрудного кармана патологоанатом выудила пару очков-половинок и водрузила их на нос. – Никаких категорий не существует. Есть только самоубийство, смерть от несчастного случая или убийство. В нашем случае это было самоубийство.

Она раскрыла папку и достала ее содержимое, состоявшее из фотографий, расшифровки того, что она наговорила на диктофон во время осмотра тела при вскрытии, отчета, приготовленного после вскрытия, и дополнительной информации по токсикологии. Патологоанатом отобрала отчет и фотографии, которые подвинула ближе к Барбаре. Так как времени у них совсем не было, говорила она быстро, не теряя его на вопросы, все ли им понятно из сказанного.

Начала она с закупорки сосудов. Это, вместе с асфиксией, стало причиной смерти. Причиной закупорки сосудов было использование в качестве лигатуры предмета церковного одеяния, столы, походившей на довольно узкий шарф. Стола была шире тех лигатур, которыми обычно пользуются самоубийцы, и мягче их, поэтому она не смогла сильно перетянуть шею. Сержант понимает, что это означает? Ответа Барбары никто не ждал. Это означает, что вместо мозговой анемии, вызванной давлением на артерии, перед ними был случай пережима яремной вены, вызванный внешним давлением на нее. Это привело к нарушению мозгового кровоснабжения – «проще говоря, нарушению потока крови, циркулирующего в черепной коробке», – которое привело к повышению давления в голове. Смерть должна была наступить через три-пять минут, поскольку для того, чтобы перекрыть яремную вену, достаточно давления всего в два килограмма.

Рассказывая, патологоанатом демонстрировала соответствующие фотографии, не забывая поглядывать на свои часы. На теле, если сержант соблаговолит взглянуть на фото, сделанные на месте самоубийства, тоже есть его признаки. Обратите внимание на искаженное лицо. На то, насколько выкатились глаза. На небольшие кровоизлияния – их называют петехии [87], – заметные на внутренней стороне губ. Но самое главное, надо посмотреть на повреждения на шее.

– Все это я вижу, – сказала Барбара. – Вот только… как можно использовать дверную ручку для того, чтобы повеситься?

– Главное, чтобы было желание, – ответила доктор Сканнелл. – Человек наклоняется вперед и позволяет весу своего тела завершить начатое. Он быстро теряет сознание. Это вызывает закупорку сосудов, о которой я уже говорила, ведущую к нарушению мозгового кровообращения. Иногда это бывают просто несчастные случаи – аутоэротизм [88] хороший пример, – но убить человека таким способом…

По лигатуре все будет мгновенно понятно. Все это связано с шеей и с теми следами, которые лигатура на ней оставила. Следы должны соответствовать целому ряду параметров – весу подвешенного тела и степени его провисания, была ли лигатура обмотана вокруг шеи один раз или два, тип использованного узла, времени, в течение которого тело свисало с ручки, одиночный или двойной след оставила лигатура и оставила ли она его вообще…