Гламуру вопреки - Ямпольски Карен. Страница 37

— Отличный вышел материал об актрисах-инженю, — сказала я, но в ответ получила еще один леденящий кровь взор. — Прекрасный выбор, да и интервью на высоте. Написано очень хорошо…

— Неужто? — процедила она. — Может, хочешь и эту журналистку увести? — Вот так, значит.

— Я… я… — Я понимала, что она имеет в виду «переход» Джоселин в «Джилл». Я хотела объяснить ей, что Джоселин сама пришла ко мне и я не задавалась целью ее «уводить». Но потрясение было настолько сильным, что я не находила слов.

Створки лифта разъехались, и Майра изящно поплыла прочь, напоследок удостоив меня прощальным испепеляющим взглядом.

Стоило ли удивляться, когда мне, едва я села за стол, позвонила Эллен.

— Когда ты ставишь Лайлу Бэйс на обложку? — спросила она, пренебрегая такой старомодной формальностью, как приветствие.

— Как можно скорее, — честно ответила я. — Хочу выковать железо, пока горячо. — «Горячим железом» был скандал: известная манекенщица Лайла Бэйс, приученная к наркотикам собственным парнем, снова села на иглу. После несмелого, но бурно обсужденного в СМИ визита в клинику она сорвалась опять. Мы согласились взять у нее интервью лишь затем, чтоб показать всю нелепость ситуации: девица треплется о «мужестве» и прочем, а сама уделана в ноль. Материал у Росарио в итоге получился сногсшибательный. Мы уже считали дни, когда же сможем пустить его в печать с заголовком «Оклемалась, да не совсем»…

— Придется подождать, — ответила Эллен, — пока не выйдет обложка «Фэшенисты». А потом еще немного.

— Обложка «Фэшенисты»?! Ни за что не поверю, — сказала я. Я действительно не верила в это. Майра была известна тем, что отвергала всех моделей с вредными привычками. Она сама однажды заявила: «Ни одна наркоманка не появится на обложке моего журнала». Если я что-то и знала о Майре Черновой, так это то, что она от слов своих не отрекалась — особенно если это слово было опубликовано. Следовательно, она ни за какие коврижки не согласилась бы поставить Лайлу Бэйс на обложку. — Может, ты забыла, как она поклялась никогда больше не писать о Лайле в своем журнале? — напомнила я Эллен.

— По-видимому, она пересмотрела свои взгляды. А мы не хотим, чтобы Бэйс появилась одновременно на двух обложках, — парировала Эллен.

Все это было, разумеется, частью плана мести за Джоселин.

— Да? Ну, почему бы тогда Майре не отложить свою обложку? — сказала я из чистого озорства, чтобы послушать, что мне ответят.

Эллен рассмеялась. Мы обе понимали, до чего нелепо мое предположение.

— Джилл, тебе не хуже моего известно, что Майра никогда ничего не меняет.

Подумать только: а ведь когда-то я давилась ради этой женщины олениной!

— Но наши журналы даже не конкурируют, — сказала я. — Разве они не могут выйти в один месяц? Если мы сейчас уберем Лайлу, это расстроит все наши планы к чертовой матери.

— Джилл, — хладнокровно и терпеливо продолжала Эллен, — Майра Чернова — легенда, и она приносит кучу денег «Нестром». Ее нужды являются приоритетными. Такая вот ситуация. Обсуждать больше нечего.

И я вовсе не удивилась, когда Майра вдруг передумала, стоило мне скрепя сердце сместить обложку на месяц.

На ранних стадиях нашего сотрудничества Эллен хотя бы притворялась, что она на моей стороне и готова противостоять Майре (впрочем, я-то знала, кто из этой схватки выйдет победительницей). Я также усвоила урок, преподнесенный лично Черновой: «Со мной, мать вашу, шутки плохи». И мне больше не хотелось с нею шутить.

Кроме того, вскоре выяснилось, что в моем собственном пруду полным-полно рыбешки, которая так и просится на вражескую сковороду.

Через несколько дней Эллен вызвала меня к себе в офис, дабы уведомить, что Линн Стайн, издатель «Джилл», получила расчет.

— Как это?! — Я даже подскочила в кресле. Я обменялась взглядами с Полом, сидевшим рядом, но он лишь пожал плечами и отрицательно покачал головой. Очевидно, его мнения тоже никто не спрашивал. Я пришла в ярость. — Линн работала великолепно! — И я упорно стояла на своем. Ее заслугу в том, что «Джилл» стала лидирующим изданием «Фрайер», трудно было переоценить. Благодаря ее тонкому чутью и смекалке нам удалось превзойти по объемам рекламы даже «Профайл».

— Это было обоюдное решение, — сказала Эллен, поправляя коричневую кожаную повязку, идеально сочетавшуюся с медного цвета кардиганом. — С момента образования «Джилл» климат переменился. — Эллен явно пыталась щегольнуть канцеляризмами, непринужденно слетавшими у нее с языка. — Это уже не «Фрайер Пабликэйшнз», и ее видение элементарно не совпадает с видением «Нестром». В конце концов, она изначально не соответствовала стандартам «Нестром».

А это еще что такое, черт побери?!

Пускай мотивы Эллен были не вполне понятны мне, за будущее Линн я не волновалась: она наверняка найдет себе новый издательский дом. Но я переживала ее уход как личную потерю. Еще в самом начале, когда «Нестром» только присматривался к «Фрайер», я обеспокоилась вопросом сохранности нашей команды. Разумеется, Ти-Джей и Эллен хором уверили меня, что «не станут чинить, если все работает». Вот же парочка врунов.

— Но у меня есть и хорошие новости, — продолжила Эллен, подливая масло в огонь. — Мы уже подыскали Линн замену.

Запахло жареным. И у жаровни стояла одна знакомая мне бабенка.

Как выяснилось, Эллен уже заменила Линн своей старой подругой из «Харизмы» — Лиз Александр. Ее выбор меня всерьез встревожил. Тогда как Линн отлично понимала концепцию «Джилл», Лиз принадлежала к миру, где правили бал журналы с прямо противоположным содержанием. Я просто не представляла, как мы сработаемся.

Я впервые увидела Лиз, когда мы с Эллен обедали в отеле «Ройялтон». Это была высокая девушка с длинными каштановыми волосами рыжеватого оттенка. Над ее глазами, пронизывающими всех насквозь, зловеще выгибались выщипанные бровки. Когда она подсела к Эллен, я заметила, какое бледное у нее лицо, даже по сравнению с Эллен, которую я считала самой бледной женщиной в мире. Неудивительно, что Лиз перенимала у подруги стиль в одежде. В тот день она, очевидно, подобрала повязку на волосы под аквамариновый свитер. Именно тогда я заподозрила, чем могла руководствоваться Эллен, увольняя Линн. Я поняла, что, возможно, причиной послужило расхождение не в видении журнала, а во внешнем виде. Линн, пожалуй, была не самой стройной девушкой и о моде имела причудливые представления. Но она прекрасно продавала рекламные полосы, и клиенты ее обожали. Однако Эллен хотела своего клона. Конечно, прямолинейная Линн на эту роль не годилась.

Я встала и представилась, как только Лиз подошла к столику:

— Меня зовут Джилл Уайт.

Она быстро сжала мою ладонь в своей (холодной и влажной, как дохлая рыба) и вяло поздоровалась. Эллен, с другой стороны, заслужила куда более теплый прием: ее Лиз расцеловала в обе щеки и стиснула в объятиях.

— Зайка! — воскликнула она. — Я так рада, что мы опять будем вместе работать!

— Зайка? — эхом отозвалась я, давясь смешком.

— Старое прозвище, — застенчиво пояснила Эллен.

— Ах, какое было времечко, согласись! — подстегнула подругу Лиз. — Этих беспечных деньков уже не вернуть. Две красивые, умные женщины завоевывают город! Вот так парочка была!

Это, в общем итоге, оказался самый странный обед в истории Джилл Уайт и Эллен Каттер. Они с Лиз постоянно болтали, вспоминали общих знакомых и делились новостями — в общем, вели себя, как старые подруги, каковыми, собственно, и являлись. Я же все это время висела там балластом. Я пыталась найти темы для разговора с Лиз, но напрасно. Я заговаривала о музыке, танцах, театре, путешествиях, кино и журналах, но ничто не могло пробить изморозь на этой женщине. Я сдалась и попросту выключила все органы восприятия. И вдруг я почувствовала, как это похоже на Хиллэндер, когда я садилась за столик с Алисой и ее популярными подружками и отчаянно пыталась вклиниться в разговор, встречая лишь безразличие с их стороны.

«Спасибо, что напомнили, девчонки!» — подумалось мне.