Красная угроза - Панов Вадим. Страница 14

Жуций, который внимательнейшим образом следил за происходящим, сообщил режиссёру, что если Маманя не убьёт наглого шаса на месте, то эпизод придётся вырезать.

Пришлось вырезать.

– Зачем явились? – резко спросил одноглазый, надеясь развить успех Майно.

Но не развил.

– За деньгами, – не менее резко ответила Сопля, предоставляя Мамане возможность перевести дух и прийти в себя.

– Своих мало?

– Наследством интересуюсь.

– Сначала его заработай.

– Уже.

– Что «уже»? – не понял фюрер.

– Уже заработала, – объяснила Сопля. – Когда ты мамочку мою единоутробную в своём вот этом кабинете после полов мытья прямо на столе…

– Не было ничего такого! – рявкнул Кувалда.

– Напрасно ты доченьку родную, кровинушку, признавать отказываешься, напрасно… – елейным тоном произнесла вернувшая себе самообладание тётка Дурич. – Но мы с тобой, любимый, после переговорим, по-семейному. А пока у нас другая тема – деньги.

– Какие феньги? – насторожился одноглазый.

– За «ЭлектроБарыгу».

Великий фюрер бросил быстрый взгляд на шасов. Шасы ответили уверенным молчанием: когда речь заходила о финансах, они говорить не торопились.

– Нам нужны деньги.

– Мне тоже.

– Нам – для семьи, – подчеркнула Маманя.

– Мне тоже.

– Значит, ты меня понимаешь, – рассмеялась тётка Дурич и хлопнула Кувалду по плечу. Хлопнула так, что одноглазый едва не влетел в стену. – «ЭлектроБарыга» должен работать на всю семью. И должен приносить прибыль. Нам. Всем.

– Он и работает на всю семью.

– Тогда где моя доля?

– Принеси товар – получишь фолю.

– Ты приносишь – мы продаём, все счастливы, – объяснил нехитрую комбинацию Лебра. – Товар – деньги…

– Я – из руководства, – веско сообщила Маманя. – Меня королева назначила быть женщиной.

– Тогда отбери товар у своих подчинённых, принеси, мы его продадим, и все тоже будут счастливы, но чуточку по-другому, – переделал комбинацию Лебра.

– Нет у неё пофчинённых, – засмеялся одноглазый. – Кроме Фуричей, а они от неё товар прячут.

– Не прячут!

– Тогфа гфе он?

Было видно, что владельцы «ЭлектроБарыги» собираются стоять до конца, и тётка Дурич решила резко сменить тактику.

– То есть договариваться по-хорошему мы не желаем? – насупилась Маманя.

– Нет, – кивнул великий фюрер, продолжая тискать ятаган.

Кувалда думал, что сейчас последует продолжение, громкие вопли, плавно переходящие в оскорбления, но Маманя вдруг резко повернулась и ткнула пальцем в Майно:

– Ты!

– На меня можешь не смотреть, – твёрдо произнёс старший близнец. – И на брата тоже. Мы с тобой договариваться не собираемся.

– Это ещё почему?

– Потому что наша доля не пересматривается ни при каких обстоятельствах.

– Это ещё почему?

– Тебя что, заклинило?

Маманя ошалело посмотрела на дерзких шасов – она не ожидала, что хлипкие брюнеты осмелятся столь нагло с ней спорить, и атаку попыталась продолжить Штанина. Юная Гнилич очень хотела показать себя, особенно на камеру, вот и вклинилась в разговор.

– Вы тут здесь у нас вообще не забывайтесь! – завопила она, размахивая тощими конечностями. – Вы нам все должны! За всё должны! За все репрессии должны! Вы нас обманывали сотни лет, так что теперь вам платить и каяться, убийцам! Платить и каяться!

– Прекрасно, – прошептал Жуций. – Очень эмоционально.

Однако шасы, к огромному разочарованию конца, оказались готовы к подключению излишне деловой Штанины.

– Слушай, это ты вчера бегала по Форту и кричала, что излечила сифилис? – презрительно осведомился Майно.

– Триппер, – машинально поправила его Гнилич, обрывочно припомнив детали прошлого вечера.

– Пересядь чуть дальше, – распорядился Лебра. – У меня новая, очень ревнивая девушка, не хочу ничего подцепить.

У Штанины задёргался парик.

– Если триппер, то, скорее всего, Бушприт нашкодил, – добил глупую девицу одноглазый. – Больше некому. – И широко улыбнулся: – Где он тебя подловил?

В ответ оскорблённая Гнилич разразилась матерными воплями.

– Это тоже вырезать, – распорядился Жуций, который уже понял, что его протеже рано общаться с шасами на тему денег. А возможно, они никогда до этого не созреют.

– Делиться будете? – в последний раз поинтересовалась Маманя.

– Мы не амёбы, – хихикнул Лебра.

– Ещё раз сюда притащитесь – отключим «Барыгу», и станете снова к Урбеку бегать, – холодно заявил Майно.

– Ну и будем.

– А Урбек с «ЭлектроБарыгой» в доле, и вряд ли ему понравится, если вы опять начнете отираться на его складе.

– Дядя Урбек говорил, что без вас воздух чище, – добавил Лебра. И не менее резко, чем Маманя пару минут назад, бросил: – Теперь всё понятно?!

– Понятно, – буркнула тётка Дурич, отворачиваясь от камеры.

– Не слышу, – повысил голос старший близнец.

Великий фюрер хохотнул и сделал глоток виски. Лебра посмотрел на цифры вчерашнего дохода и приятно улыбнулся.

– Думаете, прижали? – злобно ощерилась Маманя.

– Не думаем, а знаем.

Тётка повернулась к одноглазому.

– Тогда поговорим с тобой…

– И со мной говорить не нафо, – отрезал тот, хорошо запомнив манеру поведения компаньонов. – В «ЭлектроБарыге» фругих акционеров не буфет!

– Ты что, шас?

– Шас не шас, но шас как прикажу вас повесить…

– То есть ты против королевы?

Но Кувалда уже придумал, как парировать обвинения в измене:

– А что, королева буфет плакать, если я тебя повешу?

– Что?

– То, что слышала, – продолжил напирать великий фюрер. – Буфешь слишком возникать – завтра же у Фуричей появится новый уйбуй в юбке. А королева фаже не узнает, что в команфе случилась замена… Или ты фумаешь, она вас в лицо различает, фур крашеных?

Это был нокаут.

– Зря ты так, – пробубнил Лебра, но тихо, чтобы женщины не услышали. – Этого они тебе не простят.

Однако сейчас великому фюреру было плевать на предупреждения: он наслаждался происходящим так же, как Майно несколько минут назад. Гендерный маятник Красных Шапок качнулся в обратную сторону.

– То есть ты нам денег тоже не дашь? – прищурилась Маманя.

– И не нафейся.

– Посмотрим! – И тётка Дурич обиженным бульдозером вылетела из кабинета.

– Пожалеешь, папа, – прошипела Сопля.

– Как ты меня назвала?

Одноглазый хотел швырнуть в наглую малолетку что-нибудь тяжёлое, но та успела вовремя покинуть кабинет. Уходящая последней Штанина продемонстрировала присутствующим средний палец и с силой захлопнула дверь перед носом оператора, едва не разбив дорогостоящую камеру.

– Женщины, – вздохнул Лебра.

– Тебе виднее, – хмыкнул Майно.

– Да, с ними тяжело.

– Что фелать буфем? – попытался влиться в разговор Кувалда, но услышал прохладное:

– У тебя проблемы, ты и думай.

– Но к деньгам их лучше не подпускать.

– Это понятно.

Братья посмотрели на унылого фюрера, поняли, что в лысой голове вождя нет ни единой подходящей мысли, переглянулись, и Лебра произнёс:

– Уговори зелёных отменить этот идиотский указ. Иначе наплачешься.

Одноглазый обдумал совет и кивнул:

– Наверное, нафо.

И тяжело вздохнул.

Несмотря на вопли Птиция о том, что он крайне занят, безумно занят, немыслимо занят и не в силах уделять «этим бестолковым наёмникам столько времени, сколько они требуют», торопиться Артём и Кортес не стали. Сытно и вкусно пообедали – на поварах в «Ящеррице» не экономили, поскольку управляющий считал вкусную еду лучшим обрамлением шоу, – поговорили о погоде, политике, экономике и видах на грибы в этом году, чем довели конца до белого каления, и лишь после этого приступили к работе. Кортес взял клубный «Мерседес», на котором охранники развозили по домам припозднившихся клиентов, и поехал в «Тиградком», в главную телекоммуникационную компанию Тайного Города, специалисты которой, умело смешивающие магию и технологии, могли провести идеальный поиск объекта с применением всех существующих современных средств. А Птиций и Артём на внедорожнике наёмников отправились в Замоскворечье, где ушлый конец повстречал очаровавшую его девушку.