Первый великоросс (Роман) - Кутыков Александр Павлович. Страница 33

Услышавшие его, приняв сие за шутку, открыто засмеялись. Не слышавшие тоже приободрились.

Приехал Щек. За его конем волочились три рогатины, зеленых от листвы. Он топориком отсекал ненужные ветки на рукоятях, меч не трогал — берег для сечи.

— Щас будут полегче, во! — Выставив длиннющий кол вперед, потряс мочкой оставшихся на конце ветвей. — Ими в сысалы — хоп-хоп!

— Добро.

— Ладно, — соглашались пожилые.

На сколько видел глаз — выскочил Чубок со товарищи, и поречные наблюдали, как они, оказавшись вблизи спин хуторян, попытались проскочить обратно к своим меж лесом и неприятелем. Хуторяне заметили, и немногие комонные из их числа бросились наперерез, надеясь поймать чересчур шустрых гостей. Разведчики, не раздумывая, бросились наутек в лес. Поречные смеялись:

— Выторопни!..

— Чубок, вернись!.. Лес чужой — заплутаешь!..

— А он домой — напредь нас…

— Ха-ха-ха!..

Погоня, недовольная преследованием, возвратилась. Через время выскочил к своим и улыбавшийся Чубок, за ним — остальные молодцы. Стряхнули с себя ветки, а с лиц — прилипшую густую паутину.

— Мы разумели, что вы до дома подались…

— Уже побывали — вернулись. Приветы вам есть!..

— Всех лесников напугали, выторопни!.. Аж ворона — и та не каркнет!

— Это те нагнали страху! Верно — оборотни: шкуры клоками, аки у лешаков! Точно наш Щек! — утверждал Чубок.

— А мы его и выпятим: пусть, как стрепет, бежит вперед и крылами хлопает! — пошутил Кучарук.

— Можно нам домой вертаться. Щек заборонит! — проговорил Остен и добавил: — Гля-ко, едут вершнички! Мы-то стоим… Все! Готовсь!..

Хуторские конники остановились и стали кричать какие-то слова. Поречные, их не понимая, молчали, изготовив малость луков, которые не были обузой движению. С той стороны кричали, с этой — пускали им на головы свистящие стрелы. Попасть не попали, но комонные вскоре отъехали.

— Слава нам! — гаркнул Остен, и ратники, сознавая праведность своего дела, от щек до хвостцов покрылись мурашками.

Разнобойный клич взмыл над ринувшейся вперед дружиной. Кучарук с половиной галопили прямо к краю балки. Половина Остена с жутким свистом летела по дуге вдоль леса— там в основном собрались молодые ребята. Мечи сверкали молниями над головами лошадей. Уставшие ребячьи руки опускали клинцы до земли и по кругу возвращали холодную сталь в защитное положение. Топот коней смутил оборонявшихся, и они сбили порядок: развернулись фронтом к окружающим. Но выпустили первые стрелы. Кто-то из нападавших схватился за руку, кто-то обламывал стрелу, воткнувшуюся в ногу, но все остались в строю готовыми к бою.

Остен гнал своих ребят до края балочки с другой стороны от Кучарука. Защищаясь от этого маневра, хуторяне образовали коло, в котором их конники и застряли, не зная, что делать дальше. Лучники укрылись за конями, выпустив тучу стрел. Поречные кружились на расстоянии излета и, сохранив всех своих в седлах, готовились к броску.

Остен взял копье с цветистым знаменем у острия и метнул его ввысь. Кучарук следил за всем внимательно и, увидев сигнал, напропалую врубился в строй в основном пешего войска. Остеновская сторона сделала то же самое. Полукружье сомкнулось.

Вершники обороняющихся бросились встречь с копьями наперевес. Вооруженные мечами поречные изворачивались на телах мощных лошадей и как могли отмахивались от пик. Копейщики хуторян, влекомые прыткими четвероногими, проскакивали, оказывались за спинами врага и атаковали оттуда. Не желая иметь за спинами неприятеля, поречные разворачивались, бросались обратно, оставляя битву с пешими на потом. Бой сдвинулся в поле. Круговерть атаки Кучарука выдернула из рядов защитников всех всадников, что у них были.

Возле обрыва, где оставались пешие, в основном паробки, шел бой с половиной Остена. Хуторяне выставляли перед давившими их конями рогатины. Со стороны поречных имелись почти такие же. Ими нападавшие тыкали в лица и в грудь пеших, те крутили головами и пропускали удары мечей. От пущенных в упор стрел падали и поречные. Превосходя числом, пешие хуторцы устояли. Они чуть-чуть отступили, потеряв бойцов, но сохранили удачную позицию.

А в середине поля копейщики гонялись за всадниками с мечами. Последние — в надежде, что это будет замечено, носились по полю, уклоняясь от длинных пик. Поречные из отряда Остена по команде оставили пеших томиться у края балки и бросились в поле окружать наглецов. Их супротивники, оставшись не у дел, побежали с помощью к новому месту битвы. Но где там — сородичей уже посекли соединившиеся половины гостей… Поняв, что в открытом поле им конец, так и не остановившись, бросились бедолаги в сторону леса. В наскакивающих лошадей пуляли стрелами, тыкали пиками. Упертые рогатины помогали мало — умелые вершники проходили те преграды с ловкостью рысей. Тогда ненужные палки побросали в морды вставших перед лесом лошадей.

Пеший люд обреченно заорал. Всадники, играясь, пятились, давая проход. Хуторяне, как ни старались изначально держаться гурьбой, расползлись: кто сломленно встал на колени, кто, увязая в отмашках, пал замертво ниц. Поречные почти никого не теряли и с умыслом уплотнялись к лесу. Побежденные воины плакали и просили пощады. Один из них не сдавался и крутил навязнем по чужим и своим. Свои же свалили его и задавили телами, не прекращая выпрашивать жизнь.

— Что, змеюки, докрутились? — Остен бросился на побросавших оружие людей и принялся сечь им головы, плечи, руки, становища. Они падали, вились змеями по земле, уворачиваясь от смерти. — Не признали, выблудки, княжьего человека?! На! На!

Чубок, Щек бросились сзади на него, вышибли из седла и в куче израненных пленников крепко держали. Уцелевшие парнишки и мужички были им благодарны, плача от страха. Поднявшийся Остен зыркнул волком на Чубка и побежал к балке. Щек отошел, унося оружие главаря.

В победившем войске порешили, что Остен обезумел, и поскакали за ним, не обращая внимания на пленных. Бедолаги же. осмотревшись, уволокли в лес раненых и затаились, высматривая, что сотворят победители с поселком. Многие продолжали лить слезы, иные стонали от ран.

Остен бежал по обрыву к хатам. Поодаль, не торопясь, скакали поречные, всматриваясь в опустевшее от живых душ поле и в ивняк над крышами домов в низине. Несколько человек объехали балку, дабы удостовериться в том, что никто уже не сможет помешать срамному пиру с бабами, по большей части — вдовами.

Щек чувствовал дурь Остена и отряда, и тоже спешил, спускаясь с обрыва верхом. Его конек на крутизне вставал боком, норовя упереться коленом, и немало мотал нетерпеливого наездника. Щек, не в силах удержаться, соскочил с седла и побежал за одержимым главарем, не обращая внимания на брошенного четвероного дружка. Конь развернулся задом наперед, цеплялся и бороздил передними копытами песчаную землю, юзил на брюхе, выпячивая блестящие ягодицы вперед.

Некоторые дружинники, заметившие озабоченность Щека и зная Остена, направились за ними. Со склона было видно, как Остен подобрал увесистую палку и, пошатываясь и озираясь волком, ворвался в первую хату.

Никого там не было. Конники пошныряли по другим домам и криками доложили — никого!..

Остен, долго ожидавший минуты, когда сообщит побежденным, преданным безраздельно его воле, что он, княжий правдолюб, победил, и все станется по его хотению, проверял очередную хату. Палкой отворил скрипучую, низенькую дверцу, той же палкой ткнул в неразведанную тьму, вошел сам. В углу сидела старуха и смотрела на него большими белыми глазами. Остен аж вздрогнул и подсел. Быстро собравшись, зашипел:

— А-а, сидишь, гадюка! — Он за пук волос бросил ее к ногам. — Где ж вы все попрятались, карга, гадюка, поганка?!

На все то бабка мычала, лежа на боку и глазея на татя. Он вспомнил о палке в руке и ударил ее по голове. Щек неуверенно взял Остена за плечи сзади, но был нервно отпихнут.

— Остен, да брось, не надо! — убеждал прибежавший Чубок. Хорсушка был ранен и, заглянув, удалился, но пришли другие. Остен бил старую женщину, она лежала и таращилась уходящим взглядом ему под ноги. Выхватив у Щека меч, он покончил с бабкой и пошел к печи, где кто-то мычал.