Там, где нет тебя (СИ) - Снежная Александра. Страница 22

— Вы сами, случайно, не заболели? — вздернула бровь Аня. — Вы меня с Соней явно перепутали. Я в вашей опеке не нуждаюсь. Ни в вашей, ни в чьей-либо другой, — она посмотрела на него в упор, надеясь, что он смутится и отведет взгляд. Но Влад продолжал разглядывать её с какой-то смесью грусти и меланхолии, потом криво усмехнулся и тихо произнес:

— Все люди нуждаются в чьей-то опеке и заботе. Сначала дети нуждаются в заботе родителей. Потом родители нуждаются в их внимании и помощи. Мужчины нуждаются в любви женщины, а женщины — в нежности и поддержке мужчины. Так устроен человек. Так устроен мир. Вы не согласны со мной?

Аня растерялась. В его словах вроде бы не было ничего неправильного, но ей отчего-то показалось, что они прозвучали как обвинение. Словно этот мужчина упрекал её в чем-то. В чем-то постыдно-предосудительном, и смысла его претензий она никак не могла понять. Его вообще сложно было понять, он все время совершал какие-то странные поступки, выходящие за границы логики её понимания.

…Почему он сделал вид, будто они незнакомы? Как понял, что она не хочет, чтобы Соня знала, что они уже виделись раньше? И на мороженое это притащил её…

Она ведь действительно ничего не ела целый день. Андрей всегда заезжал за ней в обед, отвозил поесть домой или в какую-нибудь забегаловку поблизости, а если был занят, то всегда звонил и переживал, не голодная ли она. Аня отвыкла от того, что кто-то, кроме мамы, может заботиться о ней, волноваться о её здоровье. А этот совершенно посторонний человек вдруг ни с того ни с сего проявил такое трогательное внимание.

…С чего бы это? Он наглый и беспринципный тип, и не стоит обольщаться на его счет. Просто ему, очевидно, что-то нужно от нее. Интересно, что? Ну, конечно… Свитер… Черт бы побрал этот дурацкий свитер.

Аня выкинула эскиз, как только добралась до дома, а потом полдня ходила кругами вокруг мусорного ведра, терзаясь жалостью и сомнениями. Модель, придуманная ею, была действительно необычной, и в её стиле. Ничего подобного она раньше не делала, и если бы не Вольский, то, вероятно, и не сделала бы. Он послужил образом для создания свитера. Ей почему-то очень захотелось создать одежду на такого крупного и негабаритного, по меркам моды, мужчину. Это было глупо. А еще глупее было показывать ему этот свитер. Но так хотелось посмотреть, как он будет на нем сидеть… А он сидел… Великолепно сидел. Ни на одной модели бы так не сидел. И с цветом она угадала.

От мысли, что Вольский мог догадаться о том, что свитер моделировался под него и из-за него, у Ани похолодело внутри, потом бросило в жар, а потом сердце стало выбивать нервную дробь, глухо отдаваясь в позвонках. Это было так стыдно. Ей казалось, что он видит её насквозь, и об этом говорит таящаяся в уголках его губ едва заметная улыбка.

— Так вы не согласны со мной? — снова переспросил этот невозможный мужчина, и Аня, оторвавшись от созерцания стола перед собой, подняла на него глаза.

— У меня что-то голова разболелась, — ловко ушла она от вопроса. — Я, пожалуй, возьму такси и домой поеду.

Лицо Влада мгновенно стало озабоченно-серьезным. Тоном, не терпящим возражений, он, не отводя от Ани хмурого взгляда, произнес:

— Одну не пущу. Я отвезу вас. Соня, собирайся, — бросил он племяннице, поднимаясь с места.

Ане хотелось взвыть. Да что же это такое? Чего он раскомандовался? Зачем привязался к ней? Она так надеялась тихо улизнуть, но похоже, что избавиться от его персоны, вызывающей в её душе сплошное смятение и полную неразбериху, было не так просто.

Словно читая её мысли, чтобы не дать и шанса на отступление, Вольский как ни в чем не бывало берет её сумочку, потом заходит за спину, помогая отодвинуть стул, и подает руку.

— Вам помочь? — любезно спрашивает он, осторожно придерживая её за локоть.

— У меня болит голова, а не ноги, — раздраженно шипит Аня, выдергивая руку — Не надо мне помогать, я пока еще не инвалид.

Но Вольского её недовольство, похоже, мало волнует. Да оно его вообще не волнует. Он словно не слышит, о чем она ему толкует. Теперь этот ужасный мужчина обхватывает её за талию, продвигая вперед, бросая на ходу Соне:

— Сонька, за мной, быстро.

— Отстаньте от меня, — сквозь зубы, так, чтобы Соня не слышала, возмущается Анна. — Что вы ко мне пристали?

— Успокойтесь, Аня, — склоняется к ней Влад. — Не нервничайте, а то голова еще больше будет болеть. И потише, на нас все смотрят, — он улыбается так по-доброму и тепло, словно она только что не грубила ему, а призналась в любви.

…Нет, это невыносимо… Откуда он взялся на мою голову со своим мороженым… и со своими руками загребущими… Скорее бы до машины дойти.

Ане казалось, что пока они дошли до машины, прошла целая вечность. Рука Вольского, лежащая на её талии, жгла кожу сквозь одежду, заставляя каждую клеточку тела напрягаться натянутой, вибрирующей струной. И даже когда он усадил её на сидение рядом с собой, у нее было такое чувство, что он что-то с ней сделал. Она не могла себе объяснить этого непонятного ощущения, но отчего-то казалось, что он её пометил собой, как клеймо оставил. Сердце выстукивало не в такт, срываясь то на низкие, то на высокие частоты.

Аня отвернулась к окну, расплывающимся взглядом скользила по пробегающим мимо улицам, деревьям, машинам, и все пыталась успокоиться и не сорваться при ребенке. Этот мужчина все время выводил её из равновесия, он появился в её жизни так бесцеремонно, как слон в посудной лавке, и теперь громил там все, как бы невзначай, своим наглым, огромным задом. Отчего рядом с ним хотелось сделать что-то неправильное: накричать, разозлиться, топнуть ногой? Рядом с ним она менялась. И не в лучшую сторону. Нет, он ей просто противопоказан! Хорошо, что Соня рядом, иначе она даже не представляет, сколько гадостей бы ему наговорила.

Внезапно, очнувшись, Аня поняла, что машина выехала за город и теперь быстро несется по автостраде, оставляя за собой привычный шум мегаполиса.

— Куда вы меня везете? — сначала покосившись на играющую с телефоном на заднем сидении Соню, а затем на сосредоточенно ведущего машину Влада, спросила Аня.

— К вам домой, — спокойно завил он.

Ане стало дурно.

— Откуда вы знаете, где я живу, вы что, за мной следите?

— Лера как-то говорила, — не отрывая взгляда от дороги, улыбнулся Вольский. — Я, правда, только адрес поселка знаю, но вы ведь покажете, куда ехать дальше?

Аня нервно вцепилась руками в сумку. И кто её за язык дергал говорить, что у нее голова болит? Почему не сказала, что в офис надо вернуться? Теперь этот невыносимый человек еще и будет знать, где она живет.

Пока доехали домой, голова у Ани действительно разболелась, она буквально лопалась от переполнявших её мыслей и эмоций, а когда джип притормозил у ворот её коттеджа, она вздохнула от облегчения. Наконец-то. Скорее бы зайти к себе и забыть все, как страшный сон.

Анна дернула дверцу, собираясь выходить, но проворный Вольский и тут опередил её. Быстро оббежав машину спереди, он возник перед Аней как черт из табакерки, протягивая руку, чтобы помочь выйти.

…Да что же это такое? Когда этот кошмар закончится?

Сильные руки вдруг сжимаются на её запястьях настойчиво-нежно, а затем удивительно мягкие губы касаются её ладоней, оставляя на них тающий след от поцелуя.

— Спасибо вам за чудесно проведенное время, — мгновенно отпустив Аню, отходит назад Влад. И кажется, что ничего не случилось. Ничего не произошло. Но отчего кожа от его поцелуя горит ожогом? Отчего сердце пропускает удары? Отчего так тяжело дышать и хочется заплакать от непонятного томления и тоски?

Аня открыла калитку во двор и, даже не попрощавшись с Соней, захлопнула её за собой, оставляя за бетонным забором все еще глядящего ей вслед Вольского и свое безудержное смятение от такого близкого присутствия этого мужчины рядом с ней.

Оттолкнувшись от ворот, пытаясь держать внезапно утерянную твердость в ногах, Аня торопливо пошла по дорожке к дому, потом ускорила шаг, потом побежала быстро-быстро, отчего-то ей казалось, что глаза Влада видят её даже сквозь железо и бетон. Судорожно вставив ключ в дверь, она смогла открыть её только с третьей попытки, а когда влетела в прихожую, привалилась к косяку и закрыла глаза, успокаиваясь. Ничего не получалось. Она поднесла ладони к глазам и, словно во сне, смотрела, как темноволосая голова мужчины наклоняется к ним, приникая губами к беззащитным перед их теплотой костяшкам пальцев, и по телу начинает разливаться предательское блаженство. Оно живет своей жизнью, неподвластной его хозяйке, ему нравится такое дерзкое и такое нежное прикосновение чужих губ.