Рисунок по памяти (СИ) - Воробьёва Татьяна. Страница 53

Хадижа смотрела на бескрайнюю прекрасную и опасную пустыню: на золотой песок барханов, искрящийся на солнце, на вереницы караванов, растворяющихся вдали подобно миражам, — и тут заметила развалины немного в стороне от рынка. Остатки древней крепости возвышались над всем вокруг, словно бунтарь, не покорённый, ни солнцем, ни песком, ни самим временем. Девушку словно магнитом потянуло туда; сделав несколько шагов, она услышала голос дяди Али, зовущий ее.

— Да, я здесь, — поспешила к нему Хадижа.

— Пойдем, Зорайде уже ждет нас к обеду.

— Да, конечно, — улыбнулась девушка, украдкой посматривая в сторону развалин.

Она обязательно вернется туда, позже.

Хадижа любила время молитвы, когда город после призыва, разнёсшегося по нему подобно эху, замирает, а потом смиренно склоняется в намазе. Сама девушка не чувствовала в себе тягу к религии, хотя несколько раз открывала Коран в попытке понять и принять то, что в Нём написано. Она понимала, что для ее семьи, да и вообще, в этом мире восточной сказки, религия очень важна и не ограничивается походами в церковь по воскресениям, как в том же Бордо. Традиция, законы, уклад жизни имели в своей основе именно религиозные постулаты. Все создается и разрушается по воле Аллаха. Душа же Хадижи молчала, и она просто старалась вести себя учтиво к традициям дома, стараясь не огорчать никого, но сегодня во время молитвы она решила воспользоваться тем, чтобы незаметно улизнуть из дома.

Она, конечно, понимала дядю Али, который настаивал, чтобы Хадижа не ходила по городу одна и часто отправлял следом одного из слуг, но ей всё равно захотелось немного свободы; при том, что развалины находились совсем недалеко, и она не собиралась проводить там много времени.

Почти бегом выскользнув со двора, Хадижа быстрым шагом направилась в сторону развалин. Тоже щекочущее чувство где-то внутри и азарт чего-то запретного, что адреналином разгонял кровь, напомнили ей о том, как она сбегала на ночные прогулки с Жаком, и они зависали на какой-нибудь крыше, встречая рассвет. Небольшое, безобидное приключение — как давно у нее не было ничего такого? Пожалуй, с того памятного вечера, когда она встретила Зейна. Мысль о муже заставила сердце забиться еще быстрее. Хадижа не могла отрицать, что скучает по нему и хочет, чтобы он быстрее вернулся, и они бы вместе погуляли по Фесу, а она бы показала ему наброски, что уже успела сделать. Девушка машинально нащупала золотую подвеску с египетскими иероглифами, что подарил ей Зейн, и зашагала дальше.

Хадижа быстро дошла до развалин по полупустым узким улочкам. Горячий ветер пустыни играл с ее волосами, обжигая кожу, солнце, уже находящиеся в зените, жарило беспощадно, и девушка поспешила во внутрь. Развалины представляли собой не только высокую башню, но и лабиринт длинных узких коридоров, которые разветвлялись, иногда оканчиваясь огромными помещениями, которые когда-то служили комнатами. Крыша тут представляла собой накиданную сухую траву, сквозь которой проникали лучи солнца, живописно освещая древние стены причудливыми тенями.

Девушка рассматривала все вокруг, стараясь представить, каким тут было все во время своего рассвета. Кто тут жил? Возможно, какой-нибудь восточный принц или доблестный воин, со своим гаремом послушных наложниц. Хадижа так замечталась, что не сразу услышала шаги, а обернувшись застыла: в одном из проходов стоял Самат Абу Аббас. В первое мгновение Хадижа подумала, что ей успело напечь голову, пока она добралась до развалин, но когда парень улыбнулся своей хищной улыбкой и заговорил, она поняла, что он не мираж, а сбывшийся наяву кошмар:

— Ну, здравствуй, Хадижа. Давно не виделись.

— Не скажу, что рада нашей встрече, — отступив назад, девушка оглянулась в сторону другой арки, прикидывая успеет ли убежать, — Как ты оказался здесь? Я думала ты в Каире, — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила девушка, продолжая медленно отступать к выходу.

— Значит, ты интересовалась мной? Приятно, — хмыкнул он и сделал шаг вперед, — Из Каира было очень легко уехать, особенно сейчас, когда отец с головой ушел в дела, спасая бизнес после выходки лары Таджии на твоей свадьбе.

Самат вспомнил, в какой ярости был отец, как он кричал на весь дом, что разорен из-за самой глупой и неблагодарной в мире женщины, ядовитой змеи в человеческом обличие и даже два раза произнес: «Я с тобой развожусь», — пока Таджия, на грани обморока, бледная как смерть, заливаясь слезами не бросилась к мужу в ноги… и Жаудат смягчился, хотя и отправил первую жену в другой дом.

— Значит, ты знаешь, что я теперь замужем, — на безымянном пальце сверкнуло кольцо, подаренное Зейном в день свадьбы, словно в подтверждение ее словам.

Самат скривился, но потом его лицо снова стало маской с приклеенной на губах улыбкой и холодным, злым взглядом:

— Знаешь, а мне плевать — для одалиски это не имеет никакого значения, — еще шаг к ней, и холод страха, несмотря на стоящую вокруг жару, коснулся кожи Хадижи, и она поежилась, — Я увезу тебя так далеко, что ни твой отец, ни твой прекрасный муженек никогда не найдут тебя.

Эти слова Самата сработали как спусковой курок и Хадижа ринулась в сторону арки настолько быстро насколько могла, но тут путь ей перегородил незнакомый мужчина.

— Помогите! Он хочет меня похитить! — указывая на Самата, остановившегося посреди комнаты, умоляла о помощи Хадижа.

— Он не понимает по-португальски, — услышала она ехидный голос парня, — и, да, он со мной. Он следил за тобой несколько дней, но, к сожалению, все это время ты была не одна… до этого момента.

Самат что-то короткое сказал незнакомцу по-арабски, и Хадижа не успела среагировать, как была схвачена сильной мужской рукой.

— Отпустите! — пыталась она вырваться и пнуть державшего ее, — У тебя все равно не получится меня вывести. Отсюда я буду кричать на всю Медину, — посмотрев Самату прямо в глаза, прошипела она.

— А это мы еще посмотрим, — он достал из сумки на боку скотч и черную чадру, скрывающая женщину с головы до пят. — Никто тебя не услышит и не узнает.

Страх нарастал, превращаясь в панику. Сердце билось где-то в районе горла. В голове шумело, холод сковывал тело, поднимаясь откуда-то изнутри. Хадижа почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а грудь сдавило, мешая вздохнуть. Она с ненавистью посмотрела на Самата, который уверенной медленной походкой победителя приближался к ней, уже отматывая кусок скотча, чтобы связать ей руки и заклеить рот.

«Ну, нет, живой не дамся», — отчаянная злость, что просыпалась в ней, когда более старшие ребята в приюте задирали ее, подняла голову, и стоило Самату вытянуть руку, чтобы связать ее, Хадижа молниеносным движением вцепилась в его кисть. Соленый привкус крови во рту, был до одури противным, но крик боли заставлял сжимать челюсти еще сильнее. Хадижа фыркнула, выпуская руку, и собрав всю силу пнула, державшего ее со спины мужчину, удачно попав по коленной чашечке, хватка ослабла, что позволило Хадиже вырваться и, толкнув Самата, со всех ног побежать к выходу.

Под ногами шуршал песок и, казалось, кроме этого и собственного бешеного пульса, молоточками бьющегося в голове, никаких иных звуков не существовало. Но Хадижа точно знала, что погоня следует по пятам. Главное было добраться до Медины, там уж Самат не посмеет похитить ее у всех на глазах. Видимо, она куда-то не туда свернула и выбежала в одну из комнат.

Хадижа остановилась в растерянности, нервно ища выход, и тут почувствовала, как кто-то поймал ее за кофту и тянет назад — резко развернувшись, она услышала треск рвущейся ткани, но ей было плевать.

Самат был на расстоянии вытянутой руки, ее помощник шел следом.

— Попалась, бежать некуда.

Хадижа тяжело дышала, продолжая молча осматривать помещение. И вот небольшое окно, как раз, чтобы в него могла протиснуться девичья фигурка, было довольно высоко, но, если хорошенько оттолкнуться от небольшого возвышения под ним… Нужно, только отвлечь Самата.