Немезида (ЛП) - Бэнкс Анна. Страница 22

Мои ноги не бегут, как следовало бы. Я чувствую, что палатки проносятся со свистом мимо не из-за моей большой скорости, а из-за потребности моего тела выпустить спекторий. Я должна найти место, чтобы выделить его. Я должна найти безопасное место.

И сегодня мне совсем не везёт.

Впереди я вижу солдат. Конечно же, они мне помогут. Конечно же, этот обычай продавать людей не может быть законным в Теории. Это тайный промысел, предприятие, в котором принимают участие только головорезы и воры. В конце концов, Чат и Ролан не кажутся мне честными гражданами.

— Помогите, — кричу я, не замедляя шага, пока не бросаюсь в руки первого солдата, к которому подбежала. Он удивлен не меньше меня.

— Помочь вам, барышня? А что вам нужно?

— Меня похитили, — говорю я, задыхаясь. — И они гоняться за мной.

За нами раздаются крики, и кто-то орет:

— Задержите ее! Она собственность короля Сокола! Не дайте ей убежать.

Голос принадлежит не Чату или Ролану, а старику. Возможно, это тот богатый человек, которого я видела раньше? Я не знаю. Все, что мне известно, это то, что солдат обхватывает меня и к моему ужасу удерживает на месте, в то время как мой преследователь приближаются. Его черная металлическая борода прибывает задолго до него.

— Принц Сетос собирается подарить ее Его Величеству королю Соколу. Для его гарема, — информирует он стражника.

Принц Сетос? Король Сокол? Его гарем? Я пытаюсь вспомнить, что такое гарем, но мой мозг отказывается работать. Я никак не могу осознать то, какая неудача меня преследует.

Человек с бородой подходит к нам, и пока я извиваюсь в руках солдата и кричу так громко, как позволяют легкие, в которых заканчивается воздух, он протягивает руку и сжимает мне плечо.

Моё поле зрение сужается, по кроям всё чёрное. Что он со мной сделал?

Я пытаюсь найти объяснение, но оно ускользает. Как и все вокруг. Все что я помню, это то, как падаю на солдата позади, безвольная, словно нитка. Я вспоминаю напиток из козьего винограда, который дал мне Ролан, когда яркие краски базара блекнут до серых, а потом чёрных.

Я прихожу в себя и вижу, как надо мной склонилась красивая женщина. Она держит ткань в одной руке и касается ей моего лица. Садясь, я отодвигаю ее руку, приложив больше силы, чем намеревалась, и она смеется.

— Мне было интересно, когда вы проснётесь — говорит она. — Я хотела увидеть ваши глаза с тех пор, как вы прибыли сюда. Вы вызвали любопытство у всех нас.

Даже ее голос красив и наполняет мелодичным звуком комнату. У нее длинные темные волосы, заплетённые на спине в ровную косу, густые, длинные ресницы и глаза синее, чем небо в Серубеле. Она садится рядом со мной на кушетку, поэтому я не могу встать и убежать. Интересно, она сделала это намеренно? Я обнимаю колени руками, просто, чтобы увеличить расстояния между нами.

— Они были правы, — говорит она. — Ни у кого нет таких глаз как у вас.

— Где я?

Она опять смеется, и, кажется, будто в комнате становиться ярче. Как может человек быть таким чарующим?

— Вас удостоили чести стать новой наложницей в гареме короля Сокола. Возможно теперь, когда вы здесь, он навестит нас. В конце концов, вы же подарок его брата. Он не будет настолько груб, чтобы проигнорировать этот жест.

— Наложница?

Да к тому же, просто жест доброй воли между братьями. Святые Серубеля, как я позволила этому случиться? Мать тут же свалилась бы замертво, если бы увидела меня такой. Я должна была попасть в квартал низшего класса, где не была бы настолько заметной. Сейчас я наложница врага моего отца, и уже пошли слухи о моих серебряных глазах — по крайней мере, здесь, в гареме. Как скоро эти слухи выйдут за наружные стены Аньяра? Как скоро мой отец узнает, что я жива?

Я кусаю губу, разочарование от моего полного провала горит в глазах.

Она позволяет мне свернуться клубком, и я съеживаюсь.

— Ай, — жалобно бормочу я.

Я вспоминаю, что человек с металлической бородой с силой сжал мои плечи, прежде чем я отключилась.

— Мне позвать Целителя? — спрашивает женщина. Я предполагаю, что ей, по меньшей мере, двадцать, если не больше. Она хихикает из-за моего явного замешательства. — Кто бы мог подумать, что король предпочитает пухленьких женщин?

Ну. Моя мать всегда говорила, что у меня женственные изгибы, как у Реки Нефари, но в сравнении с этой девушкой любой покажется пухлым. Наложниц в гареме ведь кормят, верно?

Но в данный момент вряд ли стоит беспокоиться о недоедании наложниц. Мой интерес направлен на создание. Я не представляю, сколько времени находилась без сознания, сколько часов или даже дней проспала из-за отвара из козьего винограда. Я чувствую себя довольно слабой, но не могу понять, это из-за отвара в моем кровообращении или из-за потребности создавать.

— Я должна облегчиться — говорю я. — Одна.

Она поджимает губы.

— Корт говорит, что вы можете попытаться сбежать. Вы должны знать, что, если попытаетесь, то на каждом входе есть стража. Вы только сами себе навредите.

Я не уверена, почему её заботит тот факт, что я могу себе навредить.

— Мне надо облегчиться, — повторяю я.

Она кивает по направлению большой комнаты без двери, позади нас.

— У нас там есть проточная вода. Места возле фонтана очень удобные.

Проточная вода. В нашем замке в Серубеле была проточная вода, которая затем текла в Реку Нефари, но были также некоторые здания, где сточная вода просто сливались в Подножье.

— Куда стекает вода?

Она смотрит на меня, как будто у меня вырос второй нос.

— Что?

— Сточная вода. Куда она попадает?

— Вы же не планируете сбежать через сточную канаву!

— Конечно, нет! — быстро говорю я, хотя это мысль! Что значит немного экскрементов по сравнению с тем, чтобы быть осквернённой как наложница короля Сокола? — Мне просто интересно узнать больше о моём окружении, если это будет моим домом.

Я осознаю, что ложь стала частью меня. Интересно, настанет ли время, когда мне не придется лгать, чтобы выжить.

Она улыбается.

— Она сливается в Реку Нефари.

Она хватает меня за руку, которая, кажется, ужасно пухлой в ее. Хотя осмелюсь заметить, что в ее руках даже веточка выглядела бы толстой. Всё же я задаюсь вопросом, насколько у меня действительно «женственные формы».

— Меня зовут Гоня. А вас?

— Сепора. Гоня, мне…

— Да, да. Идите и облегчитесь.

Я выпускаю спекторий из ладоней, не заботясь о том, чтобы придать ему форму. От него идет пар, когда он попадает в воду и исчезает, направляясь к реке Нефари. Я слежу за тем, чтобы выпускать его маленькими шариками, чтобы он не забил трубы, когда застынет в воде. Это гораздо лучше, чем закапывать его, как мне пришлось бы сделать в других, менее роскошных отхожих местах или как делала в пустыне на протяжении последних недель. Мраморные колонны и позолоченные орнаменты напоминают мне, что я в теорийском дворце, что я собственность теорийского короля, и что у теорийского короля гораздо больше богатства, чем я могла себе представить. Все это для украшения отхожего места? Как тогда выглядит тронный зал?

Множество занавешенных мест здесь в уборной заставляют меня задуматься о том, сколько у короля наложниц. И почему ему нужна еще одна, когда у него для времяпровождения есть такая, как Гоня.

И, как будто мои мысли оживают, она появляется в открытом дверном проеме роскошной уборной, ее лицо встревожено. Я решаю, что не буду чувствовать к ней симпатию. Потому что я не останусь здесь достаточно долго, чтобы заводить дружбу.

Я прекращаю выделять спекторий, и втягиваю оставшуюся жидкость обратно в ладони. Затем встаю и приветствую ее.

— Гоня, привет. Я как раз закончила.

Если ей интересно, почему я стояла на коленях перед сливным отверстием, она об этом не упоминает.

— Что ж, тогда пойдем, — говорит она. — Я всё тебе покажу и представлю остальным.

Остальным.

Я позволяю Гоне провести меня мимо мягких, разноцветных кушеток и комнат, разделенных прозрачными занавесками, полы которых, выложены рисунком из золота. Наконец, мы приближаемся к выходу во двор, который полон солнца и легко одетых женщин. С двух сторон выхода стоят стражники, пики и щиты наготове. Звук плещущейся воды и тяжелый запах орхидей доносятся до нас ещё до того, как мы доходим до сада.