Немезида (ЛП) - Бэнкс Анна. Страница 29

— Откуда… ты знаешь, кто я?

Никто не знает кто я, кроме отца, матери и деда, когда он ещё был жив. Даже народ Серубеля точно не знает, откуда появляется спекторий; им говорят, что глубоко под дворцом в скале есть рудник, который дает самый драгоценный элемент королевства.

Она оглядывается через плечо и тянет меня еще дальше, заводя за высокую мраморную колону.

— Мой дядя был Создателем, барышня. И он хранил это в секрете, потому что знал, что король Воин заставит его создавать день и ночь для Теории. Они все хранят это в секрете.

Все? Святые Серубеля.

— Как такое возможно? — выдыхаю я. — Создатели исключительно все королевских кровей.

Сара серьезно кивает.

— Когда-то давно приезжал Добрый король Серубеля. Он влюбился в бабушку моего дяди, дворцовую служанку. У них родился ребенок, — она вздыхает. — Мой дядя хранил тайну всю свою жизнь. Он мог быть богат. Мог бы весь этот спекртоий обменять на лучшую жизнь. Но Добрый король просил его хранить всё в тайне. Он сказал, что если спекторий попадет в плохие руки, то может нанести вред Серубелю.

Добрый король. Мой прапрадед. Моё горло вдруг стало таким сухим, как пустыня. Разве это возможно?

— Твой дядя. Он уже умер? — спрашиваю я, потому что заметила, что она сказала «хранил», а не «хранит».

Она кивает, опуская взгляд.

— Так и есть, барышня. Он умер совсем недавно.

— Мне очень жаль.

Честно говоря, я не особо уверена, что мне жаль. Я все еще не знаю, что обо всём этом думать. Мой дедушка зачал внебрачного ребенка — и никого иного, как Создателя. Мать об этом знает? Не поэтому ли она сказала мне отправляться в кварталы низшего класса? Конечно же, нет. Тогда она предупредила бы, что нужно искать своих родственников.

Родственники. Если Добрый король был дедом ее дяди, то не делает ли это Кару моей кузиной? Я тяжело сглатываю.

— Вы тоже внебрачный ребенок члена королевской семьи? — многозначительно спрашивает она, не обращая внимания на мое внутреннее смятение.

И что мне ответить? Мама приказала мне хранить свою личность в секрете. Несмотря на то, что Кара многое мне сейчас поведала, я не могу рисковать и открыться ей. Возможно, король Сокол уже знает, кто я. Может он назначил Кару моей служанкой, чтобы выведать у меня информацию, зная, что я доверилась бы другой серубелиянки, да ещё к тому же моей предполагаемой кузине. В конце концов, он Лингот. Он многое видит. Слишком многое.

Я не могу так рисковать, решаю я.

— Думаю… думаю, мне нужно присесть, — выдыхаю я на последнем дыхании.

Она ведет меня к одной из многочисленных скамеек для отдыха, мимо которых мы прошли, путешествуя по дворцу. Мы садимся, и она сочувственно гладит мою руку.

— Создатели редки, — сообщает она. — Видеть еще одного очень необычно.

— А в Теории есть ещё больше Создателей?

Она сводит брови на переносице.

— Мой кузен Бардо, внук моего дяди, но он еще мальчишка. Ему восемь лет. Но он родился с такими же серебряными глазами. Я слышала еще и о других. Ходят слухи, что архитектор короля — Создатель. Вот почему она настолько талантлива в строительстве пирамид из спектория. Но все же я никогда не встречалась с ней, чтобы убедиться в этом. Да и со своей семьей я вижусь редко, потому что работаю во дворце. Поездка в кварталы низшего класса заняла бы весь день, а у меня выходные лишь изредка.

— Бардо знает, что должен хранить свои способности Создателя в тайне?

Кара серьёзно кивает.

— Они все знают. Мой вопрос: а вы знаете?

— Да, — энергично подтверждаю я.

Но я не готова говорить и дальше на эту тему. В конце концов, есть вероятность, что всё это не правда. Нельзя исключать возможность, что король Сокол узнал во мне ту, кто я есть, и решил таким образом вызвать на разговор, потому что знает, что я никогда не расскажу ему об этом прямо.

— Молодой король кажется мудрым, но даже если это не так, он все ещё Лингот. Вы должны быть осторожны, барышня Сепора. От этого зависит судьба Серубеля.

Если бы она только знала.

— Я… Мне как-то нехорошо от всего этого, — говорю я. — Ты не могла бы отвести меня в мои покои, чтобы я могла прилечь?

— Конечно, барышня, — от меня не ускользает, какое облегчение звучит в ее голосе, что она получила возможность избавиться от моей компании.

20. ТАРИК

Тарик и Патра находят утешение на террасе большого дворцового сада, своеобразного оазиса среди пустыни, коей является Теория. Хотя во дворце на каждом углу есть и другие сады поменьше и внутренние дворики с цветущими живыми растениями, которые используют для прогулок, но большой сад, однозначно, нравиться Тарику больше всего. Он самый уединённый из всех, но, возможно, он любит его, потому что незадолго до последнего путешествия короля Кноси в Вачук, он помогал отцу планировать его. Вместе они наблюдали, как садовники рассаживают зелень, смешивая сухой песок с плодородной почвой. Стали свидетелями того, как солнце и вода, которая попадала в сад в виде небольшого ручья, извлекли из земли новую жизнь. Это был мирный, медленный процесс, который всё ещё вселяет в Тарика чувство, что он совершил хотя бы этот маленький подвиг среди горы обязанностей, доставшихся ему по наследству после смерти отца.

Заходящее солнце извлекло пьянящий аромат из цветков лотоса, сладость растений окутала Тарика и напомнила ему, что лотос был главным цветком на похоронах его отца, и что в некотором смысле, он символизирует большие перемены в его жизни. Однако успокаивающий земляной запах ромашки отгоняет его страхи, и это одна из многих причин, почему этим вечером он решил прийти в сад.

Эти страхи, и то, что его слуги продолжают заболевать Тихой Чумой. Болезнь стремительно распространяется по дворцу, и поэтому Тарик чувствует, что безопаснее находиться среди тишины цветов и кустарников, чем в тишине чумы. Только сегодня днем его посыльный Долис упал в обморок, и вскоре после этого у него началось кровотечение из носа. Ему потребовалась помощь одного из трёх Целителей, которым Тарик приказал круглосуточно дежурить во дворце. Хотя Долис спит, и его лечат с особой тщательностью, его болезнь протекает тяжело. Для Тарика пытка слушать отчеты дворцовых Целителей, прежде всего потому, что этикет не даёт ему лично навестить Долиса, которого он тайно считает другом.

С такими тяжелыми мыслями Тарик сидит на скамейке, затачивая свои вручную изготовленные стрелы, в то время как Патра удовлетворенно вылизывает себя, лежа у его ног, и здесь его находит Рашиди. Он предпочел бы смотреть на закат только в обществе своей кошки, но знает, что должен сделать исключение для своего лучшего советника. Поэтому отгоняет на задворки сознания пьянящий аромат сада — и новое значение, которое он несет для него — и сосредотачивает свое внимание на усталых движениях старого друга.

— Ваша помощница вернулась из поездки? — не поднимая головы, спрашивает Тарик.

Он не хотел сразу спрашивать о Сепоре, и был удивлен, что из всех проблем и насущных вопросов, о которых мог справиться, он решает поинтересоваться своей недавно освобожденной наложницей.

— Нет, не вернулась.

Тарик улыбается, когда слышит облегчение в голосе пожилого человека.

— Знаете, это был компромисс, Рашиди. Я возьму жену, а вы возьмёте помощника. Видите, как это работает? — и снова он возвращается к теме Сепора. Почему?

— К сожалению, вижу, Ваше Величество.

Тарик тихо смеётся. Он кладёт наточенную стрелу в колчан и берёт тупую из кучи на скамье. Прошло какое-то время с тех пор, когда он практиковался в стрельбе из лука. Это было единственное боевое искусство, в котором он превзошел Сетоса, и, если хочет и дальше оставаться на высоте, ему нужно иногда тренироваться. Не то, чтобы он собирался тренироваться сегодня вечером. Атмосфера в саду не подходит для насилия и всего, что как-то с ним связано, а скорее для сосредоточенного изготовления стрел, достойных полета.