Немезида (ЛП) - Бэнкс Анна. Страница 32

Я представляю, как губы мамы плотно сжимаются от разочарования, и как она тяжело вздыхает, когда меня возвращают во дворец в этом скандальном полураздетом состоянии. «Ты потерпела неудачу», — скажет она. «Ты потерпела неудачу, и теперь мы вовлечены в войну».

Или, возможно, король Сокол оставит меня у себя, когда поймет, как ценна я для короля. Скорее всего, он будет задавать правильные вопросы, и мне придется признаться, что я последний Создатель или, по крайней мере, всегда думала, что последний. Или еще хуже, он спросит меня, есть ли другие, и я своим ответом выдам их всех. Из-за меня самый молодой Создатель вырастет, как и я, производящим спекторий рабом, словно сосуд, которым пользуются из-за его способностей.

От этой мысли у меня сжимается сердце.

Я настолько поглощена собственными страхами, что не сразу замечаю, как король и его угрюмый советник подходят ко мне. Я обнаруживаю их только в тот момент, когда король опускает мне свою руку на плечо, и я вздрагиваю. Глупо с моей стороны реагировать так, он никогда не выказывал враждебности в мой адрес. Просто в его силах отправить меня обратно к отцу. Этого вполне достаточно, чтобы заставить меня бояться. Но мне также ясно, что он подвергнет опасности собственное королевство, если действительно отошлёт меня. Королевство, которое, насколько я могу судить, не заслуживает ужасов войны, которые мой отец уготовил для него. Но я здесь совсем недавно, напоминаю я себе. Едва ли этого времени достаточно, чтобы сделать такие выводы. Едва ли его достаточно, чтобы перейти на сторону этого странного короля-мальчишки.

— Сепора, с вами всё хорошо? — нахмурившись, спрашивает король. Если бы он не был королем, а я, всего-навсего слугой его слуги, я могла бы подумать, что он искренне обеспокоен.

— Я волнуюсь за Видящего Змея, Ваше Величество. — Что фактически является правдой, пусть и не в том ключе, какой я имела в виду. Да, небольшая часть моих тревог касаются здоровья и судьбы животного, но это лишь ничтожная часть по сравнению с тем, что он видел. Что покажет нам здесь сегодня.

У меня нет никакого опыта общения с Линготами. По крайней мере, удачного. Сколько правды в моих словах он сможет прочесть? Насколько точно почувствует, что моё признание не полное?

Король Сокол разглядывает мое лицо, и я знаю, что он обнаружил двойственность моего ответа. Но сохранил это в секрете.

— Я слышал, что операция прошла успешно, и животное сейчас мирно спит. Целители обнаружили шрамы от предыдущих глазных удалений, поэтому я надеюсь, что эта процедура была лишь неприятной рутинной для обожаемого вами животного. Пожалуйста, пройдите к костру, чтобы мы смогли исследовать дым.

Я пытаюсь проглотить свой страх, но он комком застревает на пол пути, вынуждая голос дрогнуть.

— Конечно, Ваше Величество.

Я следую за ними, стараясь не наступать на подол Рашиди, который волочиться за ним по песку. Это странно, что Рашиди носит тунику и робу поверх набедренной повязки — всё всевозможных оттенков синего цвета — в то время как большинство теорианцев избегают носить столько много одежды. Хотелось бы знать, связано ли это как-то с его должностью советника, и мое любопытство только растет. Золотая веревка обвивает его шею, а на обеих руках он носит кольца. Его сандалии из простой кожи без украшений, а голова выбрита, не считая копны над правым ухом, собранной вместе золотой заколкой. Не знаю, почему замечаю в нем так много именно сейчас, но его попытки сохранять дистанцию между мной и королём становятся все более очевидными.

Кроме того, я не до конца понимаю, что король ждет от меня, особенно если подумать, что мы окружены дюжиной королевских стражей. Говоря по правде, королю не нужны охранники, чтобы защищать его. Он выглядит вполне сильным, чтобы дать мне отпор в случае необходимости, хотя в Серубеле меня обучали самозащите.

Ещё больше мужчин и женщин, одетых совсем не так, как Рашиди, занимают свои места около костра. Кажется, они предпочитают одевать как можно меньше одежды. Женщины обмотали вокруг груди полоску ткани, завязав её крест на крест. У мужчин только набедренные повязки, а у охранников кроме повязки, ножны для мечей и щиты на спине. Честно говоря, в традиционном костюме серубелиянцев в этом климате было бы слишком душно. Должно быть у Рашиди какая-то болезнь, вызываемая холодом, раз он одет так тепло, что при такой жаре просто невыносимо.

Затем я осознаю, что огонь греет мне щеки; огромный костер должен создать достаточно дыма, чтобы все присутствующие его увидели. В Серубеле мы делали подобное без каких-либо церемоний в следующем очаге, который был достаточно большим для глаз. Единственные очаги, которые я видела здесь во дворце, казались слишком чистыми, будто их и не использовали вовсе. Интересно, меняется ли ситуация зимой. Если вообще в Теории существуют такие зимы, как в Серубеле.

Немного погодя окровавленные глаза Видящего Змея доставляют на красиво украшенном глиняном подносе, который приходится нести двум мужчинам. Они осторожно опускают свою ношу в огонь. Взметнувшиеся от тяжести подноса искорки взлетают, и тут же без следа растворяются в ночи. Я со страхом наблюдаю, как глаза сначала мутнеют, а потом становятся ярко-красными, что предвещает скорое высвобождение дыма. В толпе слышится бормотание, и я закрываю глаза от нетерпения. Не могу представить себе ни одного результата, который был бы для меня выгодным. Меня охватывает непреодолимое желание бежать, и я отступаю от костра.

Но король Сокол сразу это замечает и смотрит на меня, медленно качая головой. Разумеется, он ждет, что я сбегу. В его присутствии я только и говорила, что полуправду, и, ко всему прочему, однажды уже пыталась сбежать из его гарема. Стать помощницей Рашиди было не моим выбором, и я ясно дала это понять. Если бы только король не наблюдал за мной столь внимательно во время таких ситуаций, как сейчас. Но он достаточно мудр, чтобы следить за мной. В подобных обстоятельствах я вела бы себя точно так же.

Клубы дыма вздымаются и сгущаются на подносе в туманный шар, и, наконец, образы материализуются. Поначалу они размыты и отделены друг от друга, в то время как все шесть глаз становятся прозрачными, но я хорошо знаю, как быстро все изменится. Образы объединятся и покажут нам панораму с высоты птичьего полёта. Все будет казаться настолько реальным, будто ты сам находишься там со Змеем. В некотором смысле это словно шаг назад во времени.

Сначала мы видим мужчину, одетого в национальный серубельский военный костюм. В нем я сразу узнаю военного генерала отца. Он протягивает руку к Видящему Змею, и привязанность на его лице очевидна.

Святые Серубеля, они поймали Видящего Змея генерала Галиона.

Я снова борюсь с желанием сбежать, пока все мы смотрим, как Змей поднимается в воздух, а солдаты на земле кажутся крошечными веснушкам на пустынном песке. Обученный смотреть вниз, Наблюдатель наблюдает за пейзажем и быстро пересекает реку Нафари. Военный отряд должно быть находился к северу от притока, который разделяет огромную пустыню на две части. Наблюдатель пролетает над уединённым зданием, а потом над базаром. В любую секунду он повернет на восток, в сторону дворца. В любую секунду нацелится на меня.

Но вместо этого он пересекает грязную дорогу, ведущую к кварталу низшего класса. По крайней мере, я предполагаю, что речь идёт именно об этом квартале на основании бедных палаток и светловолосых людей. Я задерживаю дыхание и просто знаю, что отец обнаружил жителя со светлыми волосами и серебряными глазами, скрытого Создателя, возможно даже маленького Бардо. Но кварталы низшего класса приходят и уходят. Затем снова следует пустыня. Змей-Наблюдатель пролетает тут и там над группой путешественников, но не спешит спуститься вниз, чтобы всмотреться. У него определенно есть цель, я замечаю это, когда он поднимает нос, обнюхивая воздух. Вдалеке появляются здания, темные здания, выглядящие так, словно они горели. Когда Наблюдатель приближается к ним, он замедляет скорость и кружа, спускается вниз, пока, наконец, не парит прямо над руинами.