Волчье Семя. Дилогия (СИ) - Гвор Виктор. Страница 81

- Мда... - Леслав откинулся на спинку кресла. - То есть претендента у нас нет.

- А вот тут мы Вас поправим, - женщина подошла к креслу и впервые за время разговора села. - Вы же так любите эту песню! Как там... - она лукаво улыбнулась и пропела, - 'Начав с простого ягера, всего сумел достичь'... Ну же, пан! Кто из нас резидент Сварожской разведки?!

- Пан Качиньский??? - выдохнул Леслав.

- Нет! Резидент Вы! - расхохоталась Барбара. - А пан Качиньский - наш претендент! Достаточно богат, достаточно силен, его лояльность обеспечат супруга и, подозреваю, дочка. А насчет знатности - надо будет подумать. Лешко там ни одной частью тела не участвовал, но род достаточно древний. Кстати, весьма популярен среди молодших панов, а их в сейме немало.

- Обалдеть! - Клевецкий никак не мог переварить идею. - Ридку в королевы!

- О! - восхитилась гостья. - Я, кажется, знаю, кто поломал мою уникальность и неповторимость! Вам так и не удалось согреть постель пани Качиньской!

- Тогда она еще не была пани Качиньской, - отмахнулся Леслав, стараясь вернуть себе способность соображать. - Откуда у Хитрюги популярность, он же почти не вылазит из маетка!

Барбара приложилась к кубку.

- Во-первых, вылазит. И ведет себя при этом прямо-таки с детской непосредственностью. Никакой заносчивости, никакого шляхетского гонора. Молодшим панам крайне приятно, когда их держит за равных один из самых крупных владетелей. А во-вторых, про его выходки в свете ходит больше анекдотов, чем про десятника Ржевского. Неужели не слышали?

- Как же, как же... - язвительно ухмыльнулся Клевецкий. - 'Решил однажды пан Качиньский деревеньку у соседей зажилить...'

- Если Вы успели заметить, - вернула улыбку фон Фейербах, - пан предстает там положительным героем. И ему неизменно сопутствует успех.

- Ваша работа, ясновельможна пани?

- Как Вы могли подумать! - почти неподдельно возмутилась Барбара. - Чтобы я занималась подобной ерундой?! Для этого есть специально обученные люди!

Клевецкий поставил бокал, из которого за всё время разговора отхлебнул от силы пару глотков. Собеседники словно поменялись местами. Теперь сидела женщина, а мужчина мерил кабинет шагами.

- Как Вы, милая Барбара, планируете обойти отсутствие среди предков Хитрюги Хюбнера некоего легендарного короля, я даже не спрашиваю. Но Вы уверены, что новый круль не захочет сыграть эту партию по-своему?

Маркиза расхохоталась. Весело и заразительно:

- Я уверена, что захочет! Более того, сыграет! Даже не пытаюсь представить, как, но это будет именно то, что нам надо! ______________ * Здесь и далее отрывки из песни Тимура Шаова 'Хоронила мафия'. Иногда немного скорректированы.   Глава 8

Денек выдался сухой и жаркий, как и предыдущие две недели, а потому копыта благородного жеребца пана Новака выбивали из дороги облака пыли. Пыль некоторое время крутилась в воздухе, после чего согласно закону всемирного тяготения возвращалась обратно на шлях, заодно ровным слоем оседая на скакавших чуть позади сердюках охраны и всех, попадавшихся на пути. А как иначе? Громодяньский шлях, соединявший столицы Великого Нордвента и еще более великой Полении, ничем не напоминал дороги Салевской Империи, само существование которой напрямую зависело от скорости переброски войск и грузов между удаленными провинциями. Те, многослойные; на рукотворной каменной основе; вымощенные брусчаткой или (в редких случаях) покрытые плотно утоптанным гравием; слегка выпуклые, дабы дождевая вода стекала на обочины - были способны служить тысячелетиями.

Увы, прошло более пятисот лет, как стихла мерная поступь легионерских сандалий, а властители современных цивилизованных стран предпочитали строить транспортные артерии методом укатки проезжающим транспортом и трамбования босыми или обутыми в лапти ступнями, конскими копытами да тележными колесами. Потому даже соединяющий столицы соседних государств тракт покрыт колдобинами и выбоинами, словно лицо рябого оспинами, и пылит несусветно по сухости небесной, заставляя путников перхать, выплевывая на дорогу не то смоченный слюной песок, не то сдобренную пылью мокроту. А ежели Господь расщедрится на паршивенький дождичек, не говоря уж о приличном ливне, утопать путникам в болоте от Ракова до Нейдорфа, а то и до самого Бера. Такой вот, понимаешь, научно-технический прогресс...

Впрочем, пан Войцех ни о чем подобном не задумывался, ибо технологией дорожно-строительных работ никогда не интересовался, в историю Салевы глубоко не вникал, а о существовании технического прогресса равно законов физики и социологии даже не подозревал. Зачем шановнему поленскому пану забивать себе голову всякой ерундой. Сердюки и так не посмеют обогнать хозяина, а значит, пыль не ляжет на щегольский панский кунтуш и не осядет на благородной физиономии, красно-коричневой от дорожного загара и регулярной дефлорации* продукции собственной пивоварни. Только на пивоварню и хватило денег, вырученных три года назад за проданный маеток. Пан Новак вздохнул. Неплохое было именьице. Если бы не та странная болезнь, чуть не выкосившая хлопов по деревням... Тогда и сыновья где-то сгинули. Ушли пощипать деревушки этого нахала Качиньского, да и исчезли: ни тел, ни весточки. Может, нарвались на ягеров в голубых куртках, а скорее, решили, что нищий отец будет им, молодым и удалым, лишней обузой. Да и Нечистый с ними обоими! Не приходится кормить дармоедов! Сейчас пан хоть пару сердюков может себе позволить, а так пришлось бы вообще без охраны ездить. Невельможно! В общем, пыль не опасна, дождя в ближайшее время не ожидается, а всё остальное пану Войцеху до глубокой дупы. Только за выбоинами стоит присматривать, чтобы кони ноги не переломали.

За долгий путь колдобины успели привести пана в весьма паршивое настроение, а потому появившаяся впереди повозка не только была замечена, но и вызвала у Новака приступ беспричинной ярости. Затрапезный возок, со страшным скрипом и грохотом пересчитывающий колесами упомянутые неровности на дороге, можно было без больших проблем объехать с обеих сторон, благо именно шириной громодяньский тракт и пытался доказать свою значимость. Но не может же шановний пан уступить дорогу каким-то хлопам! А сооруженная из кое-как оструганных жердей телега; кобылка, даже в дни очень далекой молодости не способная на аллюр, отличный от неспешного шага, а ныне мечтающая только не сдохнуть раньше, чем ее выпрягут, говорили сами за себя. Дураку понятно: возница-старик, превосходящий по дряхлости собственный транспорт; да двое внучат-подростков, худощавых и белобрысых, никем другим быть не могли. Хлопы, возившие что-то в соседнюю деревушку по приказу вельможного пана и едущие обратно. А может, наоборот, вызванные паном пред ясны очи. Словом, хлопы! Согнать с дороги плетками, и вся недолга! А если заартачатся...

Не заартачились. Более того, дед, хоть и не обернулся, но заранее почуял опасность, и возок своевременно скатился на обочину, освобождая дорогу вельможному. Пану только и оставалось, что, проносясь мимо, вытянуть плетью младшего хлопа. И то впустую: в последний момент щенку пришло в голову перекатиться на другой борт, и удар пришелся на боковую жердину. Первым порывом пана Войцеха было остановиться и наказать обнаглевшего хама, посмевшего уклониться от удара, но это на полчаса, а то и больше, оттягивало вечерний отдых, а потому шановний только махнул рукой. Нечистый с ними, с этими хлопами, всё равно засекут раньше или позже. Не чужой пан, так свой!

Через полчаса скачки троица свернула на южное ответвление. Показавшийся впереди граничный столб, отмечавший начало разросшихся владений пана Качиньского, не особо воодушевлял Новака. Не видел бывшего соседа три года, и еще бы тридцать не видел! Слишком дорого обходится каждое общение с паном Мариушем, забери его Нечистый вместе с дочкой! Да и короче по южной дорожке, хоть она и поуже шляха. И пылит, между прочим, меньше. А что слава у этого пути дурная, так разве посмеют беглые хлопы напасть на вельможного пана?! А и посмеют?! Даже меч доставать не придется! На это быдло и плети хватит!