Срок давности любви (СИ) - Литвинова Ирина А.. Страница 4

- Говорить так не надо, - все так же спокойно пояснила девушка.

- Нет, надо! Надо, потому что я люблю тебя и готов кричать об этом на весь мир! Я могу вечность смотреть на тебя, говорить слова любви, обнимать...

- Не надо, - в третий раз повторила Ферида. - Обнимать не надо. Смотреть можно, говорить можно, но немного.

- А трогать, значит, нельзя?

- Нельзя, - твердо сказала гордая черкешенка, снова отводя взгляд в сторону, как и приличествует истинной дочери адыгов (адыги - общее название племен Северного Кавказа, т.е. черкесы и кабардинцы вместе).

- Ферида, я ведь не как брат тебя люблю. Хотя, по-моему, даже брат может приобнять за плечи.

- Гордей, я... Я не могу любить тебя.

- Почему?

- Я - черкешенка. Для меня честь дороже жизни.

- А разве в нашей любви есть что-то низкое? Я же сказал, что собираюсь жениться на тебе.

- Мы не можем пожениться, - продолжала стоять на своем Ферида.

- Да почему? - окончательно выйдя из себя, практически в полный голос выкрикнул Гордей так, что его даже услыхала Айгуль, прогуливающаяся по саду и как раз проходящая под раскрытым окном, у которого разговаривали влюбленные.

- Потому, что ты христианин, а я мусульманка.

Такое объяснение уж никак не могло бы само прийти в голову молодого человека. Ему почему-то ни разу не довелось задуматься о том, что они разного вероисповедания.

- Ферида... Но ведь... ведь мы все равно любим друг друга. Так может, не стоит придавать такое уж большое значение этому обряду. Это же, по сути, просто-напросто дань традициям и способ заткнуть глотки всяким сплетникам. Считай, что Господь Бог... или, там, Аллах уже соеднил нас на небесах.

- Нет, Гордей, - отрицательно покачала головой Ферида. - Для тебя это, может быть, и простая дань традициям, а для меня это - долг.

- Хорошо... - наконец сдался казак. - Но ведь ты согласна просто уехать со мной?

- Я согласна, чтоб ты довез меня до моей родины, - уточнила черкешенка.

- Но если ты вернешься в отчий дом, то мы больше никогда не увидимся.

Ферида горестно вздохнула и кивнула. Она по-прежнему, отвернув лицо от возлюбленного, смотрела в окно, и молодой человек не увидел, что у нее в глазах стояли слезы. Несколько жемчужин, оставляя блестящие дорожки на ее смуглой коже, выкатились из-под ее длинных ресниц и спрятались под покровом хиджаба.

В ту же ночь Гордей, вместо того чтобы спать перед побегом, во всех подробностях пересказал этот разговор Порфирию.

- Мда, попал ты, парень, - качая головой, сказал старый разбойник. - Но тут как ни крути, а Ферида права.

- Порфирий, а может... А может, силой ее увезти. Я имею в виду в Россию. Не пускать ее в Черкессию. Рано или поздно она будет моей.

- Не дело ты задумал, парень, - нахмурившись, покачал головой старый разбойник.

- Да почему не дело? Она при мне, и оба счастливы.

- Нет, не счастливы. Ты сказал: «она будет моей». Ты можешь только силой заставить ее, а она девушка гордая, не простит тебя никогда. Да и по отношению к любой девушке это не годится.

- Я ж не собираюсь ее силком в постель тащить, - продолжал стоять на своем молодой человек, чувствуя, однако, что Порфирий прав. - Я трогать ее не буду... пока она сама не захочет.

- А сама она не захочет, Гордей. Для нее это вопрос чести.

- Порфирий, что мне делать? - прозвучал из темноты голос человека, находящегося на грани отчаяния.

- Мда, проходят десятилетия, а в этом мире ничего не меняется, - как будто специально затягивая с ответом, начал издалека старый разбойник. - Я был лучшим другом твоего деда, а потом - отца. Они вот так же спрашивали меня: «Порфирий, что мне делать?». И твой сын однажды задаст мне этот вопрос.

- А что, мой отец или мой дед тоже не могли связать свою судьбу с любимыми женщинами из-за религиозных вопросов? - недоверчиво спросил Гордей.

- Ну, не совсем... - уклончиво отвечал старый разбойник и поспешил увести разговор в более безопасное русло. - Знаешь, что я думаю: надо отвезти Фериду к ее отцу, а потом с ним поговорить.

- О чем?

- Понимаешь, я думаю, то Фериду после рабства не захочет взять в жены ни один джигит. А если ты докажешь ее отцу, что ты достойный человек и любишь ее, то он разрешит тебе украсть дочь.

- Разрешит украсть?!

- Да. Поверь моему опыту. Я жил среди народов Кавказа и изучил их очень хорошо. К тому же ты кубанский казак, а наши народы друг другу соседи и практически родственники. А самое главное: Ферида должна чувствовать, что ты ее нежно любишь и готов считаться с ее принципами. Так что будь любезен, уйми свою страсть и хотя бы сделай вид, что готов ее ждать.

- Так чего ждать?! Момчи нету ждать! - несмотря на то что в доме все давно уже десятый сон видели, измученный прихотями возлюбленной Гордей практически в полный голос выражал свои мысли и бурлящие эмоции.

- А я сказал, что будешь ждать, - невозмутимо сказал старый разбойник. - И прекрати вопить на весь дом. Подумай сам: если ты силой увезешь ее сейчас в Россию, ты же сделаешь ей очень больно. Что она будет чувствовать, когда поймет, что дорогой ее сердцу человек обманул ее и растоптал ее доверие?

- Ладно, Порфирий... Наверно, ты дело говоришь, - со вздохом признал свою неправоту Гордей. - Что ж, едем в Черкессию.

Глава 4

На самом деле у Порфирия был свой хитрый замысел. Шел 1738 год, а значит, война еще не закончилась, и наши герои должны были вернуться в свой полк. Так что прямиком направиться в Черкессию они не могли, но и Фериду, естественно, бросать н собирались. Девушке пришлось переодеться в мужскую одежду и поехать на фронт вместе с Порфирием и Гордеем. Опасения Фериды не оправдались: увидев лицо возлюбленной, Гордей не только не охладел к ней, а, казалось, еще больше привязался к ней. Он никогда не оставлял ее и ежеминутно морально поддерживал. Черкешенке было очень тяжело надеть мужскую одежду и жить среди мужчин, частенько отпускающих грубые и пошлые солдатские шуточки, и смертоносных пуль, свистящих над головой. Тяжелее всего Фериде был расстаться со своими шикарными, длинными, шелковистыми волосами. Девушка любила свои косы и бережно ухаживала за ними с детства. У нее так и е хватило духу самой взять в руки ножницы и отрезать их. Гордею пришлось лично подстричь возлюбленную. Чтобы успокоить рыдающую над своими косами девушку, молодой человек взял ее за руку и стал тихо нашептывать ей:

- Не плачь... Не плачь, это всего лишь волосы. Новые вырастут, еще краше этих... Ты у меня и с короткими волосами красивая. И в мужской одежде тоже красивая... Нет, ты не красива, ты прекрасна! Прекрасна всегда, вне зависимости от волос, одежды... Твоя красота у тебя внутри, ее нельзя у тебя отнять. Я буду обожать тебя любую и никогда не оставлю.