Люби меня всего (ЛП) - Джеймс Никки. Страница 27

— Я могу сбегать в магазин и купить бутылку колы или что-то ещё, мне следовало спросить заранее.

Орин покачал головой в ответ на предложение и надавил на глаз костяшкой пальца.

— Н-нет… Всё нормально. Если честно, я ненавижу это правило. Все остальные его нарушают. Почему мне нельзя? Вино подойдёт идеально.

Неохотно, я извинился и пошёл за тарелками на кухню. Вернувшись и расставив их на места на столе, я замешкался. Отчасти я планировал зажечь свечи в центре стола — что казалось хорошей идеей, когда я думал об этом раньше — но в данный момент я застеснялся, зная, что это зайдёт на территорию свидания, а я не был уверен, что это приемлемо.

Обстановка всё равно была интимной, и осанка Орина и постоянная суета, в паре со случайными робкими улыбками, когда наши взгляды встречались, говорили мне, что он это заметил. Со своим уже очевидным провалом, я взял коробок спичек и всё равно зажёг свечи.

«К чёрту всё, это свидание».

Орин наблюдал за мерцающим огнём и снова окинул взглядом квартиру, прежде чем остановиться на моём лице и одарить меня очередной тёплой улыбкой. От этого на моей коже танцевали мурашки. У него были самые красивые глаза и губы, и я обожал то, как он светится от удовольствия.

Не обмениваясь словами, мы принялись за еду.

— Это очень вкусно, — сказал он, указывая вилкой на запечённую курицу.

— Спасибо. Моя мама настаивала на том, чтобы я помогал ей на кухне, пока взрослел, так что я мог кое-что запомнить.

— Я не могу разобраться, как сочетать травы и всё такое, чтобы было вкусно. Тео повар. Он занимается этим вплотную и заполняет холодильник разнообразными… — он прервался и поднял взгляд к моим глазам, сжимая губы в тонкую линию. — П-прости.

Он опустил подбородок к груди, засовывая в рот маленький кусочек курицы. Говоря о своих альтерах, он часто начинал чувствовать себя неловко. Я знал, что он считает себя странным или ненормальным — два термина, которые беспокоили меня больше, чем он знал.

— Ну вот, снова заставляешь меня завидовать. Знаешь ли, не у всех у нас внутри может быть армия людей, чьи навыки превращают нас в совершенного сверхчеловека, который хорош во всём.

Он попытался скрыть свой смешок, когда кончики его ушей порозовели.

— Это настолько далеко от правды, что просто страшно.

— Может быть, но ты засмеялся. Значит, Тео готовит?

Я изо всех сил старался сделать так, чтобы ему было комфортно с самим собой. Особенно потому, что весь мир будто был нацелен на противоположное. К этому моменту я надеялся, что он понимает, что я никогда не буду осуждать или дразнить его насчёт его состояния, и что я всем сердцем его поддерживаю.

— Готовит. Любит пробовать новое. Я никогда не знаю, что найду в холодильнике или морозилке. И у него сумасшедшее количество кулинарных книг. Я разорюсь от того, сколько он тратит на продукты.

Я радовался тому факту, что его нервное заикание практически исчезло. Это многое говорило об уровне его комфорта, и я использовал этот как руководство, чтобы узнать, как он чувствует себя в определённых ситуациях.

— Моей маме понравился бы Тео. Они часами говорили бы о рецептах и еде.

Он заёрзал на месте, один раз оторвав взгляд от тарелки, но не ответил.

Воспользовавшись плавным переходом, я положил вилку рядом с тарелкой и вытер рот салфеткой.

— Кстати о моей маме, она устраивает семейный рождественский ужин на следующей неделе, двадцать второго. Ты не хочешь поехать?

Взгляд Орина поднялся к моему лицу. Кровь отлила от его щёк, делая его бледным. Он снова отвёл взгляд, сосредотачиваясь на еде. Вилкой он немного слишком сильно надавил на картошку, и я не упустил лёгкую дрожь в его руке.

— Эмм… Я н-не хочу вмешиваться в с-семейные дела. Но спасибо, — картошка так и не оказалась у него во рту, а вместо этого поёрзала кучу раз по тарелке, прежде чем Орин снял её с вилки и вместо неё наколол морковку.

— Меня всегда просят привезти друга. На самом деле, моя мама будет в восторге, если я кого-то привезу.

— В к-качестве спутника? — прошептал он. — О-она, наверное, имеет в виду с-спутника. Не меня.

Именно этого и хотела моя мама. Потому что даже если я тащил с собой Эвана, она полвечера болтала о том, что мне нужно осесть и найти мужчину. Но почему не Орин?

— Моя мама полюбила бы тебя до безумия.

Это был не ответ — и потому, что мне хотелось бы назвать его своим спутником, я надеялся, что он увидит слова сквозь мой умный обход темы.

Оставив вилку на краю тарелки — с всё ещё наколотой несъеденной морковкой — он потянулся за вином и сделал глоток больше, чем те маленькие глотки, которые он делал до этого.

— Я н-не думаю, что хочу этого, — его щёки покраснели, и он снова поднял бокал к губам, глотая ещё больше вина.

Я накрыл его руку своей и побудил его поставить бокал. Он по-прежнему не смотрел на меня, но не отстранился и допустил наше прикосновение.

— Почему так?

— Эмм… Я п-просто… — он убрал руку и надавил костяшкой пальца на глаз. Я узнал это действие, которое он совершал часто, когда рядом находились альтеры. — Л-люди меня не понимают. С-стресс может спровоцировать переключения… Я… — он сглотнул и поёрзал на сидении, прежде чем решительно покачать головой. — Я н-не могу поехать.

— Всё нормально. Мне не стоило спрашивать, — из-за того, что я не мог оставить разговор на этом месте, чтобы он записал меня в эту самодельную категорию, я добавил: — Не все люди. Ты же знаешь, что я понимаю, верно?

— Я знаю, что ты п-пытаешься.

Чувствуя себя в десять раз глупее, я молчал до конца ужина. Орин больше не ел, но очень старался делать вид, двигая еду по тарелке. В этот момент я пожалел обо всём. Давить на Орина с романтической атмосферой было не лучшим вариантом, не важно, что я чувствовал. Отношения между нами были неясные, и я не имел права давить на них.

Когда мы закончили, я убрал со стола и набрал в раковину воду, чтобы помыть посуду. Потерявшись в мыслях, я не слышал, как Орин подошёл ко мне сзади, пока его рука не легла мне на спину. Это было легчайшее прикосновение и совершенно неожиданное, учитывая, что он редко — если такое вообще было — был инициатором каких-либо контактов.

Я выключил воду и посмотрел через плечо на Орина, который стоял меньше чем в шаге от меня. Когда наши глаза встретились, он убрал руку и отошёл назад, обнимая себя.

— Я-я постараюсь, — выдохнул он. — Поехать на ужин к твоим родителям.

Развернувшись, я оперся на тумбочку, желая взять его за руки, которым он так крепко обнимал своё тело для стабильности.

— Ты не обязан. Мне не стоило спрашивать.

Он покачал головой, останавливая мои слова.

— Это не ч-честно. Ты так сильно стараешься со мной. Ты удивительный друг. Мне… мне нужно тоже стараться. Я просто боюсь…

Не в силах устоять, я потянул его за руку, которую он прижимал к телу, и обвил её своей.

— Не надо. У меня самые потрясающие родители. Если что-то случится, они поймут. Поверь мне.

Он полностью сосредоточился на наших соединённых руках, и я не был уверен, слышал ли он меня, пока он не кивнул. Его пальцы переплелись с моими, пробуя связь боязно, как Орин делал всё в своей жизни. В ответ я гладил его кожу нежными движениями, водя большим пальцем по его руке и успокаивая его.

Его губы слегка приоткрылись, и он бросил быстрый взгляд на моё лицо, прежде чем снова опустить глаза на наши руки. Медленными движениями, наблюдая за его лицом в поисках каких-либо признаков беспокойства, я поднёс его руку к своей груди и положил его ладонь себе на сердце, накрывая её своими пальцами. Не осознавая этого, он снова сделал шаг вперёд, по-прежнему сосредоточившись на действии.

Моё сердце колотилось, и я мог только представить, что он старается пробиться сквозь пустоту в своей груди.

— Я всегда буду рядом с тобой, Орин. Когда ты со мной, не нужно бояться. Надеюсь, ты это знаешь.

Он медленно поднял подбородок, пока наши глаза не встретились. Серо-голубые радужки, в которых было больше боли, чем я когда-либо пойму, сияли неуверенностью и недоверием, но также чуточкой надежды. К этой надежде мне нужно было потянуться и вытащить её на поверхность. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы он поверил мне. Он всегда знал только жестокий мир, и я хотел показать ему лучшую жизнь.