Сады Солнца - Макоули Пол. Страница 64

Идрис отнесся к этому спокойно и говорил, что этого и следовало ожидать.

— «Призраки» много и долго старались завлечь сюда Тихоокеанское сообщество, — сказал он. — Вряд ли кто–то собирался делать нам подарки. Но если тихоокеанцы заключат договор с ними, мы также получим выгоду как союзники «призраков». Я провел несколько полезных бесед с дипломатами. Доверять им пока рано, но общие тенденции обнадеживают. Позже нам надо будет обстоятельно переговорить. Всем будет интересно узнать твое мнение.

Но Мэси пока так и не составила связного мнения. Она не знала, за что ухватиться. Определенно лишь одно: она не годится для дипломатии. Две команды людей, полных фальшивого дружелюбия, изображающих простодушие и прямоту, но втайне острящих ножи, — это невыносимо, депрессивно, страшно.

Мэси хватало лишь на разговоры с главой тихоокеанцев, Томми Табаджи, почтенным старцем, полным достоинства и остроумного лукавства, чернокожим, с копной седых косичек. Он относился к переговорам будто к спектаклю, поставленному младшими ради удовольствия старших, развлекал Мэси бесконечными историями и анекдотами про восстановление австралийской природы и выуживал из Мэси истории про ее приключения на окраинах Солнечной системы. Он сказал, что Тихоокеанское сообщество вступило в альянс единственно потому, что бесконтрольное хозяйничанье Великой Бразилии и Евросоюза в системах Юпитера и Сатурна — катастрофа и для остальных землян, и для дальних. Тихоокеанцы быстро пришли к взаимопониманию с населением Япета, установили лишь символические налоги, заняли небольшую часть луны, а в остальном позволили дальним распоряжаться по–своему.

— Конечно, мы хотим того же, что и бразильцы с европейцами: доступа к технологиям и знанию людей, принявших вас. Но, в отличие от европейцев и бразильцев, мы предпочитаем торговлю и сотрудничество, а не грабеж. Это дороже — но выгоды быстро окупают вложения. Видите ли, мы — практичные и прагматичные люди. Мы разделяем с бразильцами и европейцами желание восполнить ущерб, нанесенный Гее индустриальной эпохой, хотим жить, не уничтожая мир вокруг.

Мы стараемся сделать Австралию образцом нашей доброй воли, вернуть ее к до–человеческому состоянию, сделать землей мечты. А это очень серьезное и дорогостоящее дело! Тем не менее радикальные «зеленые» Великой Бразилии и Евросоюза обвиняют нас в том, что мы изменяем Гее! А мы всего лишь применяем технологии, которые «зеленые» хотят запретить только из–за слепого фанатизма. Возможно, когда-нибудь, после того как улягутся волнения и простятся кровь и неразумие, вы наведаетесь в Австралию — и я пройду вместе с вами по песенной тропе моего народа. Тогда я сумею показать вам, чего же именно мы хотим.

Мэси поблагодарила за приглашение, сказала, что очень хотела бы им воспользоваться — но сейчас, похоже, она направится не на Землю, а еще дальше от нее.

— Тогда, возможно, я мог бы посетить вас на Хароне, Плутоне или любом другом планетоиде, который вы захотите сделать домом, — сказал Томми Табаджи. — Знаете, у любого мира есть свои песенные тропы. Этому мы выучились у добрых людей с Япета. И это замечательный пример того, как сотрудничество помогает нам обоим.

— Сотрудничество? В самом деле? Жители Япета не просили захватывать их луну.

— Мы и не захватывали. В нашем владении лишь небольшая его часть, крошечный поселок посреди глухомани — как отпечаток ступни на земной тропе. Если бы вы поговорили с жителями Япета, думаю, обнаружили бы, что на своей луне они предпочитают нас бразильцам и европейцам. Мэси, суть в том, что мы верим: выиграть мир гораздо важнее, чем выиграть войну. А мы именно что пытаемся выиграть мир. Потому мы и здесь.

Мэси понимала, что он кормит ее пропагандой, но охотно соглашалась — ведь она знала правду, и он знал об этом. Все — игра.

Однажды Сада Селене обидела Мэси в особенности сильно. Мэси пришла в столовую — и тут Сада подошла и попросила Мэси поесть в другом месте, потому что в столовой дипломаты и «призраки» затеяли конфиденциальную дискуссию. Потом Томми Табаджи отыскал Мэси, сидящую в одиночестве в нише у экватора одной из больших сфер–залов. Внизу ступенями спускались открытые террасы: мастерские, спальни, общественные места. Все белое, яркое и чистое, словно часть архитектурного макета. В холодном воздухе разносились человеческие голоса. Томми сел рядом с Мэси, покачал ногами в пустоте и сказал, что, если бы зависело от него, он бы с радостью пригласил Мэси на переговоры.

— Мы — вместе в этом деле, и все, в принципе, хотим того же, — заметил он.

— В самом деле? И чего же?

— Несомненно, примирения. Способа так или иначе сгладить рознь между Землей и дальними.

— А, так вы прилетели не только за секретами быстрого реактора, — заключила Мэси. — Кстати, вы же об этом говорили в столовой?

Этот вопрос уже давно вертелся у Мэси на языке — но она сдерживалась. Теперь гнев заставил позабыть об осторожности.

Улыбка на лице Томми Табаджи не дрогнула.

— Как я и полагал, вы без труда вычислили главную цель нашего визита. Я понимаю вашу злость. Я знаю: у вас в некотором роде интерес собственника. Ведь именно вы с партнером, в конце концов, украли чертежи у бразильцев. Я слышал и о том, как вы спасли Авернус и помогли оставить с носом профессора–доктора Шри Хон–Оуэн. Я говорил вам, что мне случилось повстречаться с ней? Интересная женщина. Жутко умная — но, честно говоря, в ней человеческого — кот наплакал. Поразительно хрупкая смесь высокомерия и наивности.

— Мистер Табаджи, вы уводите разговор в сторону.

— Да, я немного разболтался. Хорошо, я попробую быть как можно более прямым и откровенным, — произнес Томми с напором — и наконец–то всерьез. — Конечно, мы хотим этот чертов двигатель. Без него мы в проигрыше. Я уж знаю, поверьте, проведя столько суток в гибернации по пути от Сатурна к Нептуну. Если бы мы не уступали союзникам по своим возможностям, это открыло бы новые перспективы для нас. Не исключено, что мы смогли бы придать истории новое направление: к миру и сотрудничеству. Иначе нас всех ожидают печальные времена. К тому же информация должна быть свободной. Как я и сказал нашим хозяевам, моя работа — ускорить неизбежное. Если они не хотят давать нам желаемое, мы возьмем его по–другому.

— Это предложение? — осведомилась Мэси, пристально глядя на дипломата. — Если да, то знайте: «призраки» слушают нас. Они слушают всех.

— Надеюсь, я даю вам повод задуматься. И им тоже, если они слушают, — громко сказал Томми Табаджи. — Мне нечего скрывать.

— Мистер Табаджи, мне нечего дать вам.

— Мэси, не стоит недооценивать себя. Я знаю вас совсем немного, но уверен: вы можете принять на себя ответственность важного и трудного решения.

— Я не вправе его принять.

— Не понимаю, с чего вовлекать кого–то другого. В конце концов, это вы украли чертежи. Думаю, это дает вам право на независимую сделку.

— Их украли мы с партнером. А потом мы отдали их друзьям. Так что перед тем, как хотя бы подумать о передаче чертежей вам, я должна обсудить это с друзьями. И я очень надеюсь, что они не согласятся.

— Вы боитесь того, на что способны «призраки»? — спросил дипломат.

— Их больше. Они сильнее. Так что да, боюсь. И не доверяю вам.

— Само собой. С чего бы мне доверять? Но вы бы могли поразмыслить о нашем маленьком разговоре. И рассказать о нем друзьям.

— Мистер Табаджи, они скажут «нет». И никакие слова этого не изменят.

— Тогда какой вред от того, чтобы поговорить?

Двумя днями позже переговоры прекратились без какого-либо результата. Дипломаты Тихоокеанского сообщества вернулись на корабль, тот покинул орбиту Тритона и начал долгое медленное путешествие обратно на Сатурн. Мэси и Идрис вернулись на Протей. Томми подарил ей на прощание иглу с записанными данными.

— Здесь — криптографический код военного уровня, — сообщил он. — Вы можете использовать его для переговоров со мной, не боясь, что узнают «призраки». Я понимаю, что вам следует сперва все обсудить с друзьями. Это нормально. Торопиться некуда. У меня впереди долгое путешествие, и большую его часть я проведу во сне. А когда я проснусь, надеюсь, вы пошлете мне весточку.