Секретарша из романа (ЛП) - Мэрченд Мелани. Страница 37

– Да. Присядь, Меган.

Это моя квартира.

Но я делаю то, что она говорит.

– Я подумала, что ты прислушаешься к голосу разума, если мы поговорим лицом к лицу, – говорит моя мама. – Да и потом, мы с твоим отцом уже давно не были в городе. Ждём не дождёмся побыть туристами хотя бы пару дней. Уверена, ты будешь занята на работе, но, если у тебя будет возможность вырваться ненадолго, надеюсь, ты присоединишься к нам.

– Я очень занята в ближайшие дни, – говорю я ей, чувствуя, как телефон вибрирует в моей руке. Вот дерьмо. – Извини, мам. Мне нужно в туалет.

Я в спешке пересекаю коридор, закрываю за собой дверь и смотрю на телефон.

Я сейчас приеду.

Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт.

Я торопливо печатаю ответ.

Пожалуйста, не надо

Я не могу объяснить, почему. Если попробую, этот разговор никогда не закончится. Он какое-то время не отвечает, и я вполне уверена, что успела пережить пару маленьких сердечных приступов, пока дожидалась его реакции.

Слишком поздно.

Раздаётся дверной звонок. У меня так сильно бьётся сердце, что мне больно, и я бросаюсь к входной двери и открываю её рывком с такой силой, что она ударяется о стену.

Эдриан стоит, держа руки за спиной. На нём всё та же одежда, что была на нём в офисе, только теперь она находится в чуть большем беспорядке. Его галстук ослаблен, на нём нет пиджака, рукава его рубашки закатаны, и не будь здесь моих чёртовых родителей, я бы запрыгнула на него в тот же миг.

Выражение моего лица заставляет его помедлить, и через несколько мгновений из коридора раздаётся голос моей матери.

– Это ещё кто такой, Меган?

Мгновение он выглядит словно олень в свете фар, но затем быстро приходит в себя и заходит внутрь.

– Извините, – говорит он, когда мои родители приближаются, словно участвуют в охоте на львов, где мой босс выступает в качестве самого Аслана, не иначе (персонаж Клайва Льюиса из его цикла «Хроники Нарнии» – прим. переводчика). – Я не знал, что у Меган гости. Как поживаете? Эдриан Райзингер, босс Меган.

Он протягивает руку, и мой отец неуверенно пожимает её.

– Мы знаем, кто вы, – говорит моя мама тоном, от которого температура в комнате падает градусов до двенадцати. – Она с вами уже пять лет, и никогда раньше вы не требовали, чтобы Меган работала в День Благодарения. А теперь вдруг она понадобилась вам на работе в этот день? Это просто неслыханно.

Эдриан продолжает держать за спиной одну руку, в которой у него маленькая белая коробочка. Есть у меня подозрение о том, чем это может быть, но чем бы это ни было, оно совершенно точно никак не связано с работой.

– Да, что ж, мне очень жаль, – говорит он ровно. Я видела, как он раньше надевал это выражение лица перед старшими партнёрами, но они не моя мама. – Но, видите ли, работа в праздники даёт нам явное преимущество в ситуации с японской компанией, с которой я пытаюсь установить партнёрские отношения. Мои соперники начнут переговоры с ними только после праздников, так что если мы будем ковать железо, пока горячо…

Моя мама закрывает глаза и делает тот злой, пренебрежительный жест рукой, который ей так хорошо удаётся.

– Нет, нет, нет. Ничего не хочу слышать. Делайте то, что считаете нужным, но не впутывайте в это мою дочь. Она будет присутствовать на семейном празднике.

Эдриан наклоняет голову. Я чувствую, как меняется атмосфера вокруг него, он как будто ощетинивается.

– При всём уважении, миссис Бёрнс, я не смогу обойтись без вашей дочери. Она мне совершенно необходима, – он бросает на меня взгляд, и его глаза вспыхивают тысячей секретов. – У меня нет намерения портить вам семейный праздник, но, возможно, вы могли бы перенести его?

Моя мать издаёт пронзительный смешок, и я съёживаюсь.

– Мне кажется или вы и правда пытаетесь указывать мне, как мне вести семейные дела?

– А вы не пытаетесь указывать мне, как мне управлять моей компанией? – парирует он, делая к ней шаг.

Моё сердце останавливается.

– Моя дочь вам не принадлежит, мистер Райзингер, – моя мать играет с ним в гляделки, но такое выражение на её лице я ещё не видела. – И не вам мне рассказывать, насколько она незаменима. Я знаю, что она умна, знаю, что она трудолюбива. Она слишком умна, чтобы работать на вас. Если собираетесь оставить её секретарём, меньшее, что вы можете сделать, это уважать её личные обязательства, – она делает глубокий вдох. – Меган, если ты не будешь давать ему отпор, он никогда не станет тебя уважать. Никто не станет. Ты никогда не получишь достойную работу по своей музыкальной специализации, если не будешь вести себя как сила, с которой нужно считаться.

– Хорошо, мам. Хорошо, – я вскидываю руки. – Я приеду на День Благодарения! Хорошо? Я приеду. Но я сама куплю билеты. Теперь, пожалуйста, мне нужно обсудить кое-что с мистером Райзингером. Я позвоню вам утром, хорошо? Запланируем что-нибудь.

– О, думаю, мы с твоим отцом и так будем в порядке, – фыркает она. – Не беспокойся.

– Я думала, вы хотели…

Она машет рукой.

– Не волнуйся, это не так уж важно. Не сомневаюсь, что ты очень занята.

По взгляду, который она бросает на меня, очевидно, что ложь Эдриана не прошла так гладко, как я надеялась.

– Крепких снов, – бросает она напоследок перед тем, как закрыть дверь.

Мне нужно мгновение, чтобы просто перевести дух.

– Боже мой, – Эдриан падает на диван, смотря на меня широко открытыми глазами. – Мне стоит позвать священника?

Истерический смешок вырывается у меня из груди.

– О… она не… она не настолько…

– Видишь, ты даже не можешь этого произнести, – усмехается он. – Всё в порядке. Ты можешь признать, что твоя мать может быть демоном, при условии, что не ты первая это сказала.

Я тяжело вздыхаю и иду в кухню.

– У меня есть только ром, но, по крайней мере, он довольно неплохой и у него крепость 90 градусов. Тебя устроит?

– Если только у тебя нет ничего покрепче, – говорит он. – Вроде героина. Или соли для ванны.

Прыснув от смеха, я наливаю каждому из нас по стакану, отношу их в гостиную и присаживаюсь рядом с ним.

– Мне жаль, что ты стал этому свидетелем.

– Это мне стоит извиниться, – говорит он. – Я хочу сказать,.. я пришёл сюда, чтобы извиниться, но и представить не мог, что мне придётся извиняться за это.

Я бросаю на него взгляд. В нём снова появляется та мягкость, в его лице, в его голосе. В Остине она проявлялась так постепенно, что я почти и не замечала изменений, но теперь я отчётливо вижу её.

– Ты и правда задолжал мне пару извинений.

Он выпивает стакан рома в один глоток.

– Знаю. Тебе ещё налить?

Я издаю смешок.

– Я и этот-то ещё даже не пригубила. Только, боюсь, больше у меня рома нет. Последнее время не было возможности заглянуть в винный магазин.

– Вот чёрт. А другое что-нибудь есть? – спрашивает он уже на полпути в кухню.

– Только немного вина. Я его ещё не пробовала. Это что-то из нового урожая.

Он вытаскивает бутылку из холодильника.

– Божоле-нуво? О, ну ладно, оно немного незрелое, но сойдёт.

Я закатываю глаза.

– Иисусе. Ты и правда не умеешь извиняться, не так ли?

Эдриан наливает два бокала.

– Я дразню тебя. По большей части. Мне оно самому нравится.

Я гримасничаю, когда делаю глоток. Оно яркое и свежее, но в его послевкусии всё же многовато уксуса. Даже слишком много. Я чмокаю губами, пытаясь понять, каково оно мне на вкус.

Эдриан улыбается, и это порочная улыбка.

– Что? – спрашиваю я его. – Это просто не моё…

Но это реакция не на меня, это реакция на вино.

– Его вкус напоминает мне кое-что, – говорит он, облизывая губы. – Кое-что очень особенное.