Ветра Унтара (СИ) - Элиман Итта. Страница 75

Заблуждения короля не могли быть оправданы неведением, хотя, не случись ареста начальника внутренней разведки, мы с радостью бы поверили этим отговоркам.

Но даже мы не могли не согласиться, что раз вседержитель унаследовал предмет вожделения многих народов - Древние Горы, ему не следовало отпускать руку с пульса коварного врага. Серные ведьмы давно примеривались на Запретную землю, надеясь запустить свои жадные руки в Пещерные Лабиринты Вечной горы. Можно было предвидеть, что так просто они не отступятся.

В тот год на королевство обрушился новый снежный ком неприятностей. Серные ведьмы предъявили Земле Новой своих разведчиков. Даже когда борьба с ними послужила основанием для возобновления военных действий на территории Дремучих Каньонов, никто, кроме Улена, не связал полыньяков с главным врагом. И в тот же самый год у Белой Гильдии появился заказ совсем особого рода. Кавен принял волшебные арбалеты, отнятые у полыньяков с большой опаской. Шутка ли, такое оружие требует немалой ответственности, король не знал на кого ее возложить. Улен, конечно, поспособствовал исходу дела, но это не решало нашу судьбу; так или иначе, а происками серных ведьм заниматься пришлось бы нам. Белой Гильдии устроили проверку, припугнули мокролапых кунтов и выбрали тех, кто до времени стал владеть волшебными арбалетами. Король не сомневался в своем выборе, но вряд ли отдавал себе отчет в том, что такое Ветра Унтара. Ужас бушующей стихии заставил дрогнуть и короля, и Совет, в безумии безвыходности пошатнувшего неизменную многие столетия роль Белой Службы короля. Никогда раньше ей не доводилось быть обесчещенной в глазах народа...

________

Таким образом, беседы с Учителем все же нарисовали кое-какую картину, хоть и весьма сумбурно, но объясняющую положение дел. Сначала Кавен целиком доверился Улену, а потом будто предал его, да что там «будто», так и есть - предал.... Да, порой кто-нибудь отпускал нелестную шутку в адрес слабохарактерного Короля, но это совсем другое дело. В конце концов, Кавен всего лишь король; бродить по полям и долам в поисках ветра - не его задача, а все равно при мысли о Короле на душе становилось скверно.

Как мы ни гнали, но на Южном Тракте оказались только через четыре дня. Меньше половины пути, а лошади уже готовы были упасть прямо на дорогу. Южный тракт пустовал, но не было ни малейшего желания рисковать.

Дорога раздваивалась, ее черный затоптанный рукав терялся в густом подлеске. Улен остановил коня. У его левого плеча очертились макушки Темного Леса, у правого - бесчисленные силуэты сизых стогов. Начинались Большие Поля.

- Дальше пешком пойдем, - сказал Улен. - Лошадям отдых нужен. Луна в рост - путникам светлая дорога. Поспеем!

При одном взгляде на Учителя, становилось ясно - сердце его трепещет от мысли, что после стольких скитаний он возвращается домой. И так же становилось ясно - разум Улена холодной камненной преградой защищает сердце от страха за Синий Лес, за то, что уготовлено Эмилю...

Все леса прекрасны, но Синий - царь лесов. Мягкие, точно вельветовые поляны, окруженные крепкими дубами, грациозными вязами и диким шиповником снились нам в самых сладких снах. Этот лес повидал немало, но мудрость и долголетие словно шли бок о бок с силой и красотой. Синий Лес оставался молодым и чистым на протяжении многих столетий. Он ждал нас, но до него, как и до смерча, оставалось еще много верст пути.

Пока солнце готовилось к рассвету, пришлось идти вдоль дороги, но как только леса стали редеть и непролазные кущи превратились в светлый березняк, мы повели лошадей лесной тропой и уже к вечеру достигли полей Криволесья. Посторонились деревни Тиса, обогнули пастбища, пострадавшие от Тумана Беспамятства, и сердце замерло, чуя приближение ложбины.

Как ни странно, но ветра Унтара выбирали для битвы совсем непримечательные места. За исключением Алъеря, в них не было ничего особенного. Ложбина в полях Криволесья ныряла в подлесок березняка, как и тысячи других ложбин. Она выглядела по-прежнему, лишь трава разрослась и потемнела. Пять молоденьких осинок ютились на краю склона, их листья, как водится, трепетали на ветру. Эмиль заглянул в овраг, покачал головой и отошел в сторону.

-- Чудеса! - произнес он, похлопав по крупу нашего коня, которому довелось не понаслышке познакомиться с Туманом Беспамятства. - Словно и не было ничего ...

-- Когда-то волшебный туман лишил памяти самый могущественный город на Земле, - вдруг сказал Улен. - Но тогда люди не ведали магии, они решили - наука врага убила их. Сказания говорят - дома в этом городе росли выше хребта Инкабара. Беспамятные горожане выбрасывались из окон, разбивали свои механизмы и гибли от собственной беспомощности... Все до единого...

-- Как мудрые допускают такое?! - потрясенно выговорила я.

-- К мудрым редко прислушиваются, девочка! Напротив, мудрых не ждут и не любят!

-- Но почему?

-- Соловей, слышите! Нам бы добраться до леса, пока не стемнело!

-- Но ведь Малая в силе! Учитель! - с упреком напомнил Эмиль. - Впридачу к арбалетам могли бы поделиться парочкой историй о ветрах!

-- А мог ли я? - пощурился Улен и зыркнул искрами из-под косматых бровей. - Не беспокойся, мой мальчик, я еще расскажу тебе о смерче... может, даже сегодня, если ночь выдастся лунной.

Эмиль кивнул и притих, его дума была нелегкой, и все об этом знали. С тех пор как мы вышли из последнего приюта, никто не обмолвился о смерче, но каждый из нас ни на секунду не забывал, куда мы идем и что нас ждет в конце пути.

-- То, что туман... ну то, о чем вы говорили, Учитель... - тихо сказала Ив. - Не верится...

-- И хорошо... - согласился Учитель. - Не стоит много думать об этом. Достаточно знать.

Помолчали, тишина полей совсем не казалась зловещей. Где-то в роще пел соловей, березы раскачивали свои косы в такт вечернему ветерку, осинки трепетали, на листьях медуницы собиралась роса. Что есть волшебство? Кто может ответить? Казалось, нет никакого ужасного тумана, а есть лишь сон, пустой неинтересный сон, о котором можно забыть сразу, как только проснулся. Если бы не множество ужасных доказательств о варварском разбое ветров, если бы не погибшие люди и животные, не разоренные леса, не разрушенные дома Алъеря, если бы не это, можно было бы хотя бы на секунду представить ветра сном...

-- Итта, - задумчиво глядя куда-то перед собой, нарушил молчание Эмиль, - дай-ка еще раз взглянуть на карту. Посветите, пожалуйста!

Эмиль разложил свиток прямо в траве, на том месте, где мы с Эриком ломали голову над тем, как вообще возможно стрелять в ветер. Давно это было. Талески чиркнул огнивом и разжег керосиновый фонарь. Эмиль сложился перед картой и замер:

-- Ну и ведьма! - тихо и торжественно протянул он. - Так и есть! Схема похожа на руну с наших арбалетов, четыре вершины и центр...

Мы впились взглядами в хитросплетения рисунков. Надо было очень постараться, чтобы среди всего многообразия узоров и завитушек увидеть схему. Но, слово чести, Эмиль не лгал. На карте выделялись четыре вершины и центр. Да, это было похоже на Розу Ветров, розу, состоящую только из четырех лепестков. В центре можно было угадать горы; местность, где север занимал густой еловый лес; лепесток на юге, который сбил с толку Тигиля, совпадал с городскими башнями, а на западе что-то смутное: то ли овраг, то ли впадина, и, наконец, последний луч розы указывал на нечто, по форме напоминающее песочные часы.

-- Разве никто из вас не узнает это озеро? - Эмиль проткнул пальцем нарисованные песочные часы. - Светлое озеро! Озеро в Синем Лесу, вот это что! Проще некуда, ведь эта же Карта Смерти Ветров! Невозможно!

-- Вот так да! - пробурчал Талески. - Хороши бабушкины сказки. Эдак выяснится, что ключ от лабиринта и впрямь украден не зря...

Но Эмиль больше никого не слушал, он всматривался в рисунки на карте и теребил кудри.