Ветра Унтара (СИ) - Элиман Итта. Страница 85

Улен кивнул.

-- Он взял с нас слово, Итта, - начал Тигиль, - что ты ничего не узнаешь до тех пор, пока все не кончится. Он боялся, что если ты будешь знать, то пойдешь с ним и погибнешь. Ты и Эрик - самые горячие головы среди всех, Эмиль хотел спасти вам жизнь. Смерч нельзя было подловить сверху, как другие ветра, он велик, но у смерча есть слабое место - его сердцевина, там тоже дуют ветра, но они куда слабее его самого и вполне безобидны, - Тигиль перевел дух, - по крайней мере, так говорили книги. Эмиль надеялся попасть в смерч изнутри, спрятавшись от него в овраге. Раз нельзя сверху, можно снизу - решил он, и я взялся ему помочь. Смерч надо было подтолкнуть к оврагу - это была задача ветряной ловушки, и ловушка с честью выполнила свой долг. Смею предположить, что раз смерч все-таки повержен, Эмиль был в овраге и его план удался. Но что стало с ним потом, видит Солнце, я не знаю... - Тигиль замолчал, опустил голову и снял с нее кожаную ленту.

-- Рано еще его оплакивать! - вмешалась Ив. - Ты, Тиг, со своим пессимизмом похуже Итты. Пока мы не найдем хоть что-то...

Трубка Эмиля лежала в моих бесконечных карманах, я достала ее и положила на стол. Взгляды надолго остановились на ней.

-- Погоди-ка, - догадался Тиг. - Не Эмиль дал ее тебе! Ты нашла ее в лесу? Где?

-- Пугие ундины нашли, - ответила за меня Ив. - Только Итта распугала их всех до одной, теперь мы ничего уже не выпытаем.

-- От пугих ундин все равно толку мало, - сказал Улен. - Но почему они не бежали и как, в таком случае, спаслись? Я предупредил всех, в лесу никого не должно было оставаться...

-- Как это предупредили? - удивилась Ив. - Когда? Насколько я помню, Учитель, мы совсем недавно узнали о том, что смерч окажется здесь!

-- Я знал давно... - остановил ее Учитель и сурово глянул поверх наших голов внутрь своей бесполезной тайны. - Древние легенды, Законы Игры обязывали меня молчать. Однако почти все, что случилось, не стало новостью для меня... Карта, попавшая в лапы серных ведьм, а затем, волею проведения - в карман Итты, имеет копию, такую же старую, как оригинал. - Улен полез в дорожную сумку и извлек сверток больше похожий на старый выцветший картон, чем на драгоценную карту. Видимо Улен не особо-то с ней церемонился. - Здесь манускрипт на обороте... - сказал Учитель. - Вот ведь! Переводили, переводили, и без толку...

Карта оказалась точной копией той, что лежала в моем кармане рядом с ключом от Пещерных лабиринтов Вечной горы. Но на обратной стороне и вправду был старинный манускрипт, написанный дивными иероглифами.

-- Время Розы Ветров... Оно растит из детей воинов, но не брезгует поиграть жизнями... - хотя Улен говорил тихо, слова громогласным эхом разносились по просторной комнате. - Считайте, вы прикоснулись к законам мироздания. Будучи юными, будучи седы... - Улен осекся и начал читать манускрипт. А я смотрело в окно, на дремлющий после потрясений лес и понимала, что пришел август, который выжил ценою моего счастья. Законы равнодушного мироздания...

"В далеком краю, - читал Улен, - на высокой горе, там, где не пройти ни зверю, ни путнику, с начала мира растет она. Никто не знает дороги туда, и нет искателей, способных найти ее. Потому нет свидетелей ее красоты, но Мир помнит....

Когда распускается Роза Ветров, в мире происходит многое из того, что никогда не будет забыто. Восемнадцать лепестков являются небу раз в тысячу лет, и тогда на Земле рождаются новые ветра, грохочут бури, гремят небывалые грозы, и нет покоя тому, кто свидетельствует об этом. Тогда на свет появляются рыцари, тогда подвиги совершаются каждый миг, тогда возникают легенды, и пророчества, столетиями хранимые в глубине, воскресают, чтобы дать миру шанс стать другим. Когда на вершине горы распускается Роза Ветров, каждому становиться тесно в своем доме, тревогою наполняются сердца, а небеса - ветрами, тогда мастера куют волшебное оружие, сапожники шьют волшебные сапоги, а портные ткут плащи, которым суждены пересечь планету. Так было всегда и так будет до тех пор, пока на Земле не запляшут костры последнего заката, и жизнь, устав от бремени поисков, не иссякнет навек..."

- Дальше я не смог перевести, - прервался Улен, - А вот то, ради чего эту карту создали. Ветра Унтара им многим обязаны... Слушайте...

"Скрижаль сия свидетельствует о том, что волшебные ветра, рожденные из четырех стихий дождя тумана травы и ветра, своею волею заручившись, изведут отпущенное стихиям зло. Ничто не будет препятствовать им, пока через столетие не родится мастер, способный произвести оружие против них. Тогда всякий, имеющий силу, сможет сразиться со стихией, и, как распорядятся судьбы, повергнуть ветра или быть поверженным. Сия карта укажет путь тем, кто действительно желает освободить мир от мучительной смерти в Час цветения Розы Ветров.

Обязан заверить того, кто хоть раз держал в руках эту карту: он не избежит причастности к судьбе волшебных ветров.

Скрижаль сия имеет копию, обладающую свойствам наравне с оригиналом.

Глава совета волшебников, по одобрению самого совета, Мира, который для вас уже давно прошел"

"Причастности к судьбе волшебных ветров! - меня бросило в жар от негодования. - Ничего себе! Да, вы правы, мудрые волшебники прошлого - это причастность! Ваши игры стоят жизни других людей! Но к чему вам размышлять об этом?!"

Я швырнула чашку об пол и бросилась к двери, потому что знала, что сейчас разрыдаюсь...Похоже, от горя и отчаянья я растеряла не только остатки самообладания, но и древний дар иттиитов. Дверь распахнулась в ночь и налетела на Эрика, который волочил на себе бездыханного Эмиля. Я отшатнулась, Эрик сделал шаг через порог и внес свою тяжелую ношу.

-- Ну, вы даете! - отдуваясь, сказал он. - Сидите и пьете чай! - Эрик перевел дух, - Что стоите, как истуканы? Быстро приготовьте горячую воду!

ЛЕД И ПЛАМЯ

Глава 25, в которой любовь собирает по крохам веру и надежду

В суматохе никто не обратил внимания, что арбалета при Эмиле не было. Эрик положил брата на скамью.

-- Одеяла! Все, которые есть на базе! Быстро!

Больше Эрику не пришлось повторять, в мгновение ока вскипятили горячую воду и собрали дюжину одеял. Смерч отыгрался на моем друге за все ветра. Мой возлюбленный лежал без сознания, холодный; весь, от кончиков пальцев до кудрявых волос. Мутная стеклянная пелена застлала его глаза, Эмиль смотрел под потолок, а, может, гораздо дальше. Сердце воина почти не билось. По виску Эмиля снегом сползала застывшая вода и рисовала на его лице знак смерча, я прижалась к нему, поцеловала льдину...

За тысячами морей уснуло холодное солнце, оно остыло, и ни слову, ни взгляду не дано было заставить его пробудиться, лишь вздоху, одному-единственному вздоху молились леса и долы. Где тот, чье имя можно было написать в книге виновных? Где тот, чьими стараниями приходит в наши сердца любовь, боль и горе? Где тот, кто не дает веры, когда она одна способна на чудо? Где тот, чьи бессмысленные игры неведомы ни одному из народов...

Наступайте тише, бойтесь, мир меняется, цветет Роза Ветров, и, прежде чем она отцветет, не найдется таких, кто скажет: "Я не знаю смерти, и боли не знаю я". Но найдутся такие, кто скажет: "Я пережил смерть и боль меня не сломила". Я не из их числа; и до Розы, что растет на задворках Земли, мне нет никакого дела. Горем измеряется вера, кому-то угодно так, кому-то, но не мне. Не мне...

Стихия ветра! Что с нее взять? Ей не скажешь: "Твоя ставка, твой черед", не скажешь: "Отступись, обойди, усмири свой пыл" и не попросишь милости. Но тот, кто создал волшебные ветра Унтара, что думает он? Его унесло водами времени дальше, чем старого вождя ойёллей, но неужели оттуда ему не видно дел рук своих?