Дама Пик - Мах Макс. Страница 27

— Минуту! — попросил Август, останавливая и короля, и гроссмейстера.

Готовясь к встрече во дворце, Август проверил себя, просмотрев множество книг в своей обширной библиотеке. И чем больше он читал, тем яснее ему становилось, что способ, которым он создал для Агаты ван Коттен веточку сирени, никем никогда прежде не применялся. Но и это не все. Способ этот оказался наименее трудоемким и наиболее эффективным, не говоря уже о том, что он был невероятно эффектен в исполнении. Настоящее «сказочное» волшебство, доступное, похоже, одному лишь Августу. И сейчас, в Зеркальной гостиной, Август исполнил свое колдовство в пятый или шестой раз. Ветка сирени получилась ничуть не хуже той, которую он подарил Агате.

— Это не иллюзия, ваше величество, — сказал он, вставая и подходя к королю. — Вот, возьмите, пожалуйста. Это настоящая ветка сирени. Она физически реальна и обладает всеми необходимыми характеристиками растения. Фактурой, запахом…

Король взял ветку, осмотрел, понюхал и, пожав плечами, передал де Вексену.

— Что скажете, гроссмейстер?

— Эт-то к-красивый фокус, ваше величество! — начав говорить, гроссмейстер справился, в конце концов, со слабостью и продолжил, не заикаясь. — Создание предметов не является чем-то новым…

— Без инсталляций? — поднял бровь Август. — Без готового аркана?

— Вы сильный визионер, профессор… — вынужденно признал де Вексен.

— А вы, гроссмейстер, сможете повторить? — повернулся к нему король, который явно ухватил главное: колдун, способный на месте создать цветок из ничего, возможно, способен и на большее.

— Нет, ваше величество, — наливаясь кровью, ответил гроссмейстер. — Я не настолько хорошо владею визионерством и вербальной магией.

— А кто-нибудь другой смог бы? — не отставал король.

— Право, не знаю, ваше величество, но я выясню!

Что ж, этот бой, как и ожидалось, гроссмейстер проиграл.

— Собственно, об этом я и веду речь, ваше величество, — поклонился все еще стоящий около трона Август. — Нельзя утверждать с уверенностью, что что-либо невозможно, если сам не изучил вопрос досконально. Я могу создать цветок. Он похож на настоящий, но вряд ли настоящий в полном смысле этого слова. Поэтому для воссоздания тела графини мне потребовались материальные образцы, прядь волос и платье, которое она носила, а также крайне сложные арканы, разработкой которых я занимался много лет. Инсталляции, заклинания, гримуары… Это был кропотливый многолетний труд и по-настоящему Великое Колдовство, потребовавшее строительство двух сложнейших инсталляций и многого другого. Кроме того, ваше величество, признаюсь, я преступил черту дозволенного. По незнанию и без злого умысла, но тем не менее… Боги даровали мне закончить колдовство и вернуть в мир красавицу и великую темную колдунью Теа д’Агарис, но наложили запрет на дальнейшее использование этого колдовства. Смертные не вправе создавать себе подобных. Поэтому мы с графиней уничтожили все, что связано с этой запретной магией. Теперь повторить это Колдовство не сможет уже никто. Даже я. Однако создать козленка или павлина я все-таки могу, хотя и не думаю, что на данный момент есть еще кто-нибудь, способный создать живое из неживого.

После этой довольно длинной речи в гостиной воцарилось молчание. Все присутствующие «переваривали» услышанное.

— Графиня, как две капли воды похожа на свой портрет, — заговорил молчавший до сих пор канцлер. — На оба портрета, если иметь в виду полотно из собрания Конти.

«Ну вот, Теа, ты уже снова графиня! И никаких сударыней!»

— Кстати, — улыбнулся Август, — герцогиня Конти знает графиню в лицо, помнит ее и узнала сейчас.

— Вы очень похожи на короля Генриха, ваше величество, — неожиданно сказала Теа. — Кем он вам приходится? Дедом?

— Прадедом… Вы знали моего прадеда?

— Знала, — кивнула Теа. — Я дружила с Елизаветой де Корбей. Она была фавориткой Генриха. А вот ваша прабабка Франсуаза меня терпеть не могла. Все время подозревала в том, что я сплю с Генрихом!

— А вы?..

— Ни в коем случае, ваше величество! — двусмысленно улыбнулась Теа. — Мы вместе всего лишь дегустировали граппу… Он был очень хорошим человеком, старался никого не обижать. Когда захотел иметь на память портрет с женой и фаворитками… Странное желание, но желание короля — закон. Я видела полотно в вашей галерее. Оливье Норсежак писал все портреты по отдельности и лишь позже свел их вместе на одном полотне. А король Генрих никогда его никому не показывал. Не хотел обижать супругу. Франсуаза Лотарингская была ему хорошей женой…

— Чего вы хотите, графиня? — поморщившись после ее рассказа, спросил Максимилиан. По-видимому, он уже сделал выводы и пришел к некоему решению.

— Я ничего не прошу, — раскрыв и закрыв веер, ответила Теа. — Титул у меня есть и вряд ли кто-нибудь сможет его оспорить. Деньги есть. Я оставила себе солидное наследство. Вот этот изумрудный гарнитур, например. Кстати, вы можете проверить, господа. Мои драгоценности и состояние никогда не были найдены, а этот гарнитур был на мне, когда Клод Лефевр писал мой портрет. Вот, разве что, мой дом. Я бы хотела получить обратно виллу Дориа, находящуюся сейчас в собственности короны.

— В вашем замке невозможно жить, графиня, — с сожалением в голосе сообщил канцлер.

«Вашем», — отметил Август.

— Я знаю, — понимающе улыбнулась Теа, — но только не для меня. Это домашние духи безобразничают, но они мне присягали, так что вряд ли будут докучать.

— Верните графине замок, — отдал приказ Максимилиан.

Судя по всему, он принял решение.

— Графиня, — обратился он к Теа, — с этого дня вы желанная гостья при моем дворе.

— Кавалер! — король перевел взгляд на Августа и усмехнулся. — Зная вас, полагаю, что ваше дворянство и право зваться кавалером подтверждены законом.

— Вы совершенно правы, ваше величество! — поклонился королю Август.

— Вас я тоже буду рад видеть при дворе, — сообщил Максимилиан. — Вы ведь не откажете своему королю в совете, если он мне вдруг понадобится?

— Я в полном вашем распоряжении, — подтвердил Август.

— Что ж, — усмехнулся король, — тогда, будем считать, что аудиенция закончена. Но бал продолжается! Получайте удовольствие, господа!

Домой, то есть на виллу Аури, возвращались под утро. Оба устали, но, несмотря ни на что, Августа переполняло чувство удачи. Он раз за разом переживал момент торжества. Свою победу. Свой успех, настолько грандиозный, что ему до сих пор не удавалось осмыслить его целиком. Увидеть перспективу. Осознать следствия.

О чем думала Теа, сказать было труднее. Если возможно вообще. Женщина молчала. Сидела напротив Августа, плотно сжав губы и закрыв глаза, но, насколько он знал, не спала. Дышала ровно. Не двигалась. Однако угадать, какие чувства ее обуревают, или какие мысли, заставили ее замереть, было невозможно. Во всяком случае, Август был бессилен «прочесть» то, что скрывалось за «холодным спокойствием» монумента.

— Теа! — позвал Август, ощущая неожиданное бессилие перед лицом ее боли, а то, что это именно боль, подсказывало «шестое чувство». — Теа!

Она не ответила, и он вдруг подумал, что победа далась слишком дорогой ценой. И всю эту цену, похоже, заплатила одна Теа. И тогда, возникает вопрос: нужна ли ему, Августу Агду, такая победа, если платит за нее кто-то другой? И кто он такой, как человек, кавалер и колдун, если готов такую победу принять? Темные колдуны — зачастую люди скверные, это так. Но «зачастую» не означает всегда, и Август как раз был из тех, кто, никогда не ограничивая себя в целях и средствах их достижения, всегда ясно видел, где проходит грань между благородством и мелочной мерзостью. В конечном счете, именно это определяло его поступки, как кавалера и колдуна. И сейчас его сомнения были вызваны не тем, что он изначально задумал и осуществил нечто, что можно было бы назвать мерзким, непорядочным, бесчестным. Вовсе нет! Напротив, оглядываясь сейчас назад, он видел, что совершил — по незнанию и самонадеянности — всего лишь ошибку, но никак не запланированную подлость. И тем не менее, Танья — сейчас он подумал о женщине именно так, — заплатила за их общий успех куда больше, чем он.