Темная кровь - Смит Э. Дж.. Страница 96

Рам Джас опустил голову и сказал, изображая наказанного ребенка:

– Прости меня, Далиан.

– Так-то лучше. Приятно узнать, что общение с моим сыном не полностью избавило тебя от хороших манер.

Убийца был необходим Далиану, но он не собирался терпеть грубости от человека моложе его самого.

– Разумеется, Далиан, – произнес Рам Джас, слабо кивнув.

Гленвуд выглядел смущенным.

– Есть что-то такое, чего я не знаю о вас двоих? – спросил он, криво усмехнувшись. – Вы бывшие любовники?

Убийца поморщился, пытаясь выразить, как неразумно оскорблять величайшего из Черных воинов.

– Извини его, Далиан, – вставил он. – Он просто не знает, кто ты такой.

– Я слишком стар, чтобы устраивать взбучку юноше Одного Бога только за его грубость… хотя к вашим священникам возникает много вопросов, если они позволяют относится к старшим таким неподобающим образом. – Темные глаза Черного воина пристально смотрели на Гленвуда.

В темноте раздался шум, и все трое насторожились. Далиан быстро поднялся с места.

– Их бог… более изменчив по сравнению с вашим, – произнес Нанон, выступая к огню.

Обитатель леса улыбался, и, судя по всему, ему вовсе не повредило, что он задержался в Лейте. Как он догнал их так быстро – оставалось только гадать, но Далиан не исключал волшебства: вероятно, существо просто приняло другую форму, которая позволила ему мчаться с большей скоростью.

– Как твоя рука, человек-кирин? – спросил Нанон Рам Джаса.

Убийца улыбнулся в ответ и пошевелил новыми пальцами.

– Гораздо лучше… как бы ни казалось странным, – ответил он.

– Ты Темная Кровь, поэтому подобного вполне можно было ожидать, – произнес обитатель леса, снимая с пояса изогнутые ножны. – Ты, наверное, хотел бы забрать это себе. – Нанон бросил катану через их небольшой лагерь, и она приземлилась на колени к Рам Джасу. – Мне пришлось вернуться за ней. В конце концов, она была подарком от твоей жены.

Глава девятая

Алахан Алджессон Слеза

в городе Тиргартен

Он спал урывками, просыпаясь чуть ли не каждый час в холодном поту, который насквозь пропитал простыни, в полной темноте. Раз за разом пробуждаясь от кошмарного сна, он надеялся, что уже наступило утро, – и раз за разом его постигало разочарование. В чертогах Тиргартена тепло поддерживалось очагами и пылающими жаровнями, установленными в каменных коридорах, но для полноценного сна, кроме тепла, воину нужен был еще и покой, а успокоиться он сможет не раньше, чем вернется Тимон Мясник.

По прикидкам Трикена Ледяного Клыка, лорденыш Калаг Медведь и его братья по оружию дойдут до Тиргартена самое большее за день, не давая Алахану права на ошибку в его планах по защите города. Здесь оставалось много сильных и верных мужчин и немало женщин-воительниц, готовых умереть на стенах своего города, но он хотел достичь большего, чем героическая гибель на поле боя.

Он спал, и голос тени Магнуса звучал у него в голове.

– Ты о чем-то беспокоишься, избранник, – произнес призрак, странный однородный сплав его дяди с чем-то еще.

– Я беспокоюсь о том, что многого не знаю, – ответил Алахан, не понимая, спит он или бодрствует. – Меня беспокоит, что Тиргартен падет.

Он ненадолго замолк и подумал о Тимоне и задании, которое он ему дал.

– И я волнуюсь, не отправил ли я своего друга на верную смерть.

Он почувствовал, как всеобъемлющее присутствие призрака ворвалось в его сознание, с ним пришло странное ощущение головокружения, которое говорило о том, что призрак обдумывает его слова.

– Смерть – единственное, в чем ты можешь быть уверен, – последовал загадочный ответ.

– Этого недостаточно, – упорствовал Алахан. – Я не могу смириться с тем, что нам всем суждено умереть – не здесь, не сейчас, не пока я все еще жив и способен держать в руках топор.

– А твои союзники? – спросила тень.

Алахан постепенно привыкал к постороннему присутствию у него в разуме, но голова пульсировала от боли всякий раз, как он видел бестелесный образ своего дяди.

– Их у меня немного, – ответил он.

– Больше, чем ты думаешь, избранник. – Слова прозвучали с уверенностью и легкой долей ехидства, словно призрак отчасти унаследовал нетерпеливость Магнуса. – Ледяной Отец больше не может напрямую говорить со своими последователями, но их упорное нежелание просто лечь и умереть принесет тебе верных и закаленных в бою братьев… и сестер по оружию. Даже сейчас они пытаются связаться с тобой.

– Если только они не скрываются где-то в Тиргартене, от них мне мало пользы. – Ответ получился легкомысленным, и Алахан пожалел о своих словах сразу же, как их произнес.

Тень выпрямилась в видениях молодого вождя, выказывая свою досаду.

– Думай не только о сиюминутном, избранник… ты солдат Долгой Войны! – прогремел голос Магнуса.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Алахан. – У меня нет ни армии, ни дома. В лучшем случае – я вождь в изгнании.

– Ты земное воплощение Рованоко! – проревела тень, и голова Алахана снова взорвалась болью.

Он резко проснулся. Толстое одеяло из медвежьей шкуры промокло от пота, и он часто дышал. Глянув в сторону внешнего окна, он увидел на горизонте легкие проблески голубизны. За последние несколько недель он уже неоднократно говорил с тенью Магнуса, и каждый раз после этого у него оставалось больше вопросов, чем ответов. Все, что он понял, – Ледяной Гигант больше не может обращаться к своим последователям напрямую и взывает к ним откуда-то из чертогов за пределами мира. Ярости Рованоко было достаточно, чтобы не дать отцу Магнусу Вилобородому полностью покинуть мир людей, и сейчас он стал кем-то вроде посредника, застрявшего между мирами, и передавал советы Гиганта его избраннику.

Пустота на полу в том месте, где обычно спал Тимон, заставила Алахана прочувствовать тяжесть поручения, отданного другу. Берсерк Варорга не ставил под сомнение его план, он целиком и полностью доверял ему, отчего Алахан чувствовал себя еще хуже – будто он использовал простодушного жителя Нижнего Каста и убедил его идти дорогой, ведущей к неминуемой смерти. Он не мог поступить иначе, но он будет горько сожалеть, если Тимон погибнет.

Быстро облачившись в кожаные доспехи и тяжелый плащ из волчьей шкуры, Алахан взял оружие и вышел в холодные и пустынные коридоры резиденции Алефа Летнего Волка. Он заткнул за пояс два ручных топорика и закрепил на спине боевой топор. Под защитой доспехов и во всеоружии он сразу почувствовал себя лучше.

Коридоры не охранялись, и огромное каменное здание казалось пустынным и похожим на пещеру. Голые стены не украшали ни гобелены, ни военные трофеи. Эти запутанные коридоры служили домом для городской власти, и Алахану было интересно, чью же спальню он занял. По дороге в большой зал он почувствовал покалывание где-то на задворках сознания и остановился. Он начал привыкать к боли, которая сопровождала отношения с тенью, но это ощущение было иным, более мягким, и он резко повернул в другую сторону. Алахан направился к Башне Орека, где хранился туманный камень Тиргартена.

По дороге ему никто не встретился, и только звуки доспехов и шум ветра сопровождали его в пути. За главными покоями, где жил городской вождь, находилась винтовая каменная лестница, ведущая на самый верх. У ее подножия Алахана встретил обжигающий ледяной ветер, резко задувающий вниз, и напомнил, что зима во Фьорлане лютовала не менее жестоко, чем сердитый тролль. Владения Летнего Волка считались наименее суровой частью Фьорлана, здесь было больше пахотных земель и домашнего скота, нежели во всех остальных землях, вместе взятых, но даже здесь зимние ветра задували безжалостно.

Плотнее запахнувшись в плащ и обхватив себя руками за плечи, пытаясь удержать тепло, Алахан начал подниматься по крутым каменным ступеням. Они вились вокруг центральной, тоже каменной, колонны, которая вырастала из задней стены дворца. Саму башню не было видно из остальной части города, и там могли оказаться только вождь Тиргартена и его помощники.