Кхаа Тэ (СИ) - Согрина - Друк Дарья. Страница 29
Златовласка осторожно размотала повязки на ногах и с удивлением уставилась на раны. Порезы затянулись и не казались таким огромными, как в полутьме. В правой ступне поблескивал, осколок, который причинял неудобство. При свете свечи Ребекка не заметила его. Она осторожно выдернула стекло, боясь, что вновь начнет сочиться кровь. Но крови не было, просто небольшое розовое углубление. Девушка взяла чистые повязки и вновь обернула раны. В ботинках никто не заметит бинтов. А позже она все расскажет матери, и та даст ей мазь.
Когда златовласка вышла во двор, она, даже ведая о буре, не думала, что увиденное испугает ее. По Дубкам, словно промчались великаны и выкорчевали часть деревьев. Стихия заставила весь люд высыпать на улицу. Сельчане дружно наводили порядок, убирали сломанные ветви, распиливали стволы. Среди толпы, тут и там виднелись бело-зеленые хитоны храмовников, помогающих жителям.
Ребекка удивилась. Их было достаточно много. Неужели и в соседних поселениях прослышали про ураган и прислали подмогу? Таких бед не случалось давно. А священнослужители старались заниматься больше духовным трудом, воспевая слово Тарумона Милосердного, нежели таскать бревна и устранять последствия стихийного бедствия.
Златовласка, подобрав платья, хотела было присоединиться к сельчанам, как заметила сидящего на пороге отца. Ее сердце сжалось в груди, и она почувствовала, как холодные потоки воздуха окатили лицо и кисти рук. Она поняла, случилось что-то плохое. И гибель урожая здесь была не причем.
Артур отсутствующим взглядом смотрел на сельчан, которые суетились по деревне. Его лицо осунулось, словно он за ночь перенес продолжительную и долгую болезнь, а на висках появилась седина.
Взгляд девушки скользнул на его руки, в которых он держал шаль, подаренную Ребеккой матери. Только сейчас платок совершенно не походил на редкую и дорогую вещицу. Янтарный бисер исчез, оставив голую паутину.
Златовласка, пытаясь унять дрожь, хотела начать разговор, как на пороге появились Кор и Тор с хмурыми лицами, облаченные в дорожную одежду: высокие сапоги и кожаные кафтаны.
- Отец, мы готовы, - произнес Тор, мельком взглянув на растерянную сестру.
Артур еле заметно кивнул и поднялся на ноги, и только сейчас заметил дочь.
- Что произошло? - сдавлено прошептала она.
- Ступай в дом. А мы с твоими братьями пойдем искать Аэлтэ.
Дрожь усилилась, девочка стиснула руки, чтобы не выдать своего волнения.
- А куда она отправилась? - ее голос звучал ровно, но в глазах заблестели слезы, словно она ожидала худого ответа.
- К реке, - прошептал тихо Артур, - ночью, во время грозы.
Близнецы потупили взгляды, стараясь не глядеть ни на сестру, ни на отца. Ребекка хотела напроситься с ними, но фермер не дал ей и молвить слова.
- Отправляйся в дом. Приберись. Приготовь поесть. Мы сами отыщем ее.
Девочка кивнула, но не вернулась тут же в избу. Она стояла на пороге, провожая Артура и братьев взглядом. Затем она тяжело вздохнула и оглядела двор. Деревья и кустарники были изломаны и покорежены, а любимая Аэлтэ груша вовсе сгорела от удара молнии. Повезло, что огонь не перекинулся на камышовую крышу.
«Они найдут ее, обязательно найдут ее», подбодрила она себя и, заметив, что родичи скрылись в топе, спешно направилась к остову дерева. Она не знала, почему ее так тянуло к нему.
Оказавшись рядом с пепелищем, златовласка внимательно осмотрела ствол, покрытый белесой золой, и тут ее взгляд упал на землю, где на толстом слое сажи виднелась надпись. Короткая, не такая, что ночью она созерцала в луже на полу.
«Khaa Te»
Ребекка, испугавшись, стала водить носком ботинка по древесному пеплу, стирая странное послание. Она не желала знать, кому оно было адресовано. Она не хотела верить, что видела его. Аэлтэ пропала, а Дубки кишат церковниками, которые помимо помощи наверняка вынюхивают присутствие чар.
- Да благословит тебя свет Тарумона Милосердного, - раздался позади девочки вкрадчивый голос.
Златовласка, вздрогнув от неожиданности, резко обернулась. Перед ее взором стоял невысокий полноватый храмовник в бело-зеленом хитоне. Его круглая голова с провисшими полными щеками была обрамлена ровным ободом волос, а на макушке сияла гладкая, словно яичная скорлупа лысина. Лицо казалось добродушным, но маленькие заплывшие глаза беспокойно скользили взглядом по сторонам.
- Да прибудет с вами Его Милость, - проговорила Ребекка, облегченно вздохнув. Она успела избавиться от надписи до того, как церковные ищейки смогли ее обнаружить.
- Нуждаетесь ли вы в помощи, дитя? - поинтересовался толстяк, удрученно оглядывая двор семейства Лангрен.
- Благодарю за беспокойство, брат...
- Брат Конлет, - быстро проговорил храмовник. - Прошу прощения, что запамятовал представиться. Здесь творится такая суматоха, что я совершенно забыл о приличиях.
Златовласка понимающе кивнула, и даже улыбнулась, надеясь, что разговор со священнослужителем не затянется надолго.
- О, не тревожьтесь, - отмахнулась она. - Я тоже не представилась. Мое имя Ребекка. Ребекка Лангрен.
Девушке на мгновение показалась, что лицо храмовника приобрело кислый вид, когда она произнесла фамилию. Но церковники владели устойчивым самообладанием, и вскоре лик брата Конлета вновь вернул себе безмятежность.
- Не знаете ли вы, дитя, где бы я мог отыскать очаровательную даму по имени Тара Рин?- вопросил толстяк, совершенно позабыв о том, что минуту назад предлагал помощь в уборке двора.
- В Дубках точно никто не живет с таким именем, - твердо проговорила златовласка. - Но вам стоит уточнить в замке барона. Может, кто намедни и посещал постоялый двор. Вчерашняя Ярмарка привлекла в Мендарв множество чужестранцев.
Храмовник кивнул, теребя в руках амулет, весящий на шее. Камень в кулоне мерцал ровным зеленоватым светом.
- Благодарю. Пусть Тарумон Милосердный освещает твой путь, - произнес с безразличием храмовник и спешно покинул двор.
- Да прибудет с вами Его Благословение, - растерянно глядя вслед толстяку, прошептала девочка.
Неспроста Дубки наводнили служители ордена. Они рыщут в поисках отступника! Кто такая Тара Рин? Волшебница? Нелюдь? Или обладательница магического артефакта? Скорее бы отец отыскал мать. Они бы дружно убрали последствия урагана и зажили, как и прежде. Не думая о мистических надписях, Сведущих Пророка и иной чертовщине творящейся последнее время в этих краях.
Ребекка с печалью оглядела родную деревню, где повсюду копошился народ, и, опустив голову, вошла в дом.
Глава 4
«Тихо шепчут вековые деревья,
Шелестя янтарной листвой.
Темная чаща приветствует гостя,
Колыхаясь пожухлой травой.
Нежно целует ласковый ветер
Лепестки последних пестрых цветов.
Осень печатью отметит
Заросли терновых кустов».
Песнь зеленой тропы.
Густые леса и тенистые рощи Мендарва спешно сменили изумрудный наряд на медное одеяние с золотой вышивкой. Хрусталь лазурного неба, облачился в свинцовую кольчугу дождливых облаков. Осень, подобно вражеской армии вступила во владения людей, приведя с собой безжалостных генералов: изморозь, ливень и суровые ветра. Крайне редко выдавались безоблачные дни.
Удел барона Данкоса почти целый месяц, как стал излюбленным местом паломничества священнослужителей Тарумона Милосердного. И казалось, с каждым днем количество храмовников значительно прибавлялось. Одни уезжали, а взамен прибывало вдвое больше. Постоялый двор и комнаты в замке были полны народа в бело-зеленых одеяниях.
Местный люд, включая владельца феода, с любопытством относился к такому пристальному вниманию со стороны ордена, но никто не смел, даже слова молвить, дабы выведать причину, которая манила церковников в эти ничем не примечательные угодья.
Давно уже были разобраны древесные завалы, оставшиеся после губительного урагана, но братья, несущие Вечный свет, не спешили покидать баронские владенья. Они рьяно облагораживали святилища. Проводили проповеди в замке да в Дубках. Засиживались до полуночи в деревенском кабаке и постоянно что-то вынюхивали.