Кхаа Тэ (СИ) - Согрина - Друк Дарья. Страница 78

Горькая усмешка слегка тронула губы волшебника. Если бы Барку были ведомы его страдания, он бы мог понять его. Но травник был человеком, которому никогда не познать, как сжигает заживо кровь демонов, испепеляя разум, разъедая душу.

- Я не стремился намерено погибнуть в Пустоши Гревгер. Но не стану лгать, смерть для меня - спасение. Дерода несет мне свободу. Свободу от моей вагхирской сущности. Свободу от сомнений, что терзают мое естество. Свободу от предположений, что я строю в своей голове.

Барк убрал руки с головы, скрестив их на груди. Он смотрел на своего друга долгим пустым взглядом, словно перед ним сидел не человек, которого он полюбил еще тогда, когда тот был младенцем, а незнакомец нацепивший маску Визиканура.

- Твой взор, скорее отправит меня к костяной невесте, чем чары ведьмы, - выдержав немое презрение приятеля, промолвил маг. - Но позволь мне, перед встречей с Деродой, закончить последнее дело.

- Хочешь прощальное письмо настрочить? - иронично молвил Барк, чувствуя, как его настроение с каждым мгновением обращается в едкий пепел.

- Нет. Я не настолько романтичен, чтобы марать напрасно бумагу, - попытался изобразить улыбку волшебник. - От Карро до сих пор нет вестей?

Травник покачал головой. Даже умирая, этот глупец думает не о себе, а о ком-то другом.

- Я так и думал, - тяжелый вздох вырвался из души Ноэла. - Значит, мне предначертано вновь попытать счастье в башне.

Глаза Барка округлились. Он, рыбой на суше, глотал воздух, дабы подобрать слова, выражающие его негодование. Находясь одной ногой в чертогах Темноликой, этот неугомонный чародей, стремился напоследок, заработать в свою копилку еще больше бед.

- Ты и впрямь ополоумел! - наконец выдохнул он. - Тебе туда дорога заказана! Особенно, в нынешнем твоем состоянии!

- Ты мне поможешь, - невозмутимо произнес волшебник, и травник мгновенно осознал, что друг не шутит. Он действительно рассчитывал на него.

- Как?

- Мне нужны эликсиры. Много эликсиров. Я должен во время собрания пробраться внутрь и разбудить зеркало.

Целитель побледнел, казалось, невидимая пия вцепилась ему в аорту и высосала всю кровь. Он судорожно пытался что-то придумать, дабы отговорить приятеля, но ничего дельного на ум не приходило.

- Я знаю, мой организм еще не восстановился, - проговорил Визиканур, догадавшись, чего опасается травник.

- Я в тебя влил лошадиную дозу снадобий. Если превысить норму, то можно заработать обратный эффект. Не легче ли мне, просто преподнести тебе чашу с ядом?

Ноэл, снова попытался улыбнуться. Барк не оставит его в самый тяжкий час.

- Я никогда в тебе не сомневался, мой друг, - произнес он с благодарностью. - Я должен проверить, как там девчушка. Мне нужно знать, что с ней - все хорошо. А потом, Темноликая может смело меня увести в свои покои.

- Ты безумный и своенравный демон, - проворчал Барк. - Если я откажусь тебе помогать, то ты все равно, отправишься в крыло Магистров, даже если тебе придется ползти туда. Сдалась тебе эта девочка...

- Спасибо, - оборвал его Ноэл, и целитель почувствовал ладонь друга на своем плече.

Если Рейвен окажется прав в своих догадках и волшебникам удастся спасти Визиканура, то Барк, непременно, его хорошенько отчитает за безрассудство. Но, а ежели версия Ноэла верна, и ему не удастся избежать объятий Дероды... Глаза травника стали предательски пощипывать в преддверии слез. Коли чародею не избежать Темноликой, то услуга, которую Барк окажет ему, рискуя заработать гнев магистров, станет последней.

Сон к Ребекке не шел. Как только девочка переступила порог хижины, она тут же окунулась в домашние хлопоты. Следовало завтрак приготовить, покормить птицу и убраться по дому. События, произошедшие ночью, то и дело проносились перед глазами, словно пляски скоморохов. Только вознесение эльфа, к туманным далям Инайрлан, не могло вписаться в единую картину. Она не помнила ни мгновения, хотя Годфри в деталях рассказал о случившемся. Губы до сих пор жгло от поцелуя, и приступы стыда смешивались, с незнакомой доселе, эйфорией.

Усталость, непосильной ношей, свалилась на плечи лишь тогда, когда Артур с близнецами, отправился в Дубраву за хворостом. Оставшись в одиночестве, златовласка провалилась в мрачный и беспокойный сон. Очутившись в плену кошмаров, девочка уже не могла разорвать паутину сумрачных грез, дабы вырваться наружу.

Вначале мерещился Тивар, который тащил ее за волосы в Белую залу. Ребекка старалась вырваться из огромных лап короля! Напрасно! Его хватка была железной. Она пыталась кричать, но ее вопль заглушали стоны и плач других женщин, умирающих от пыток в покоях правителя. Ужас и отчаяние охватило златовласку. Она зажмурилась, готовясь к неминуемой жуткой участи.

Внезапно рука перестала рвать ее локоны. И уже никто не тянул ее тело по холодному мрамору. Но чье-то прерывистое дыхание слышалось рядом. Осторожно открыв глаза, Ребекка увидела, склонившегося над ней Годфри. Он хищно облизывал губы, стараясь развязать одной рукой шнурок на корсете, а другой задрать юбку. Ребекка, глотая слезы, просила его остановиться, но юноша, лишь злорадно ухмылялся, помышляя, во что бы то ни стало добраться до тела златовласки. Девочка вознамерилась ударить его, Годфри успел схватить ее кисть, до того, как Ребекка смогла отвесить ему оплеуху. Ее действия разозлили барона и он начал нещадно срывать с нее платье.

Длинный и острый черный клинок неожиданно пронзил грудь юноши. Капля крови, с его кончика, упала на ключицу златовласки, обжигая словно кислота. Лицо Годфри исказилось в нечеловеческой гримасе и он, вопя от ярости и бессилия, стал растворяться в воздухе, словно мираж.

Ребекка, рыдая взахлеб, приподнялась, прикрывая обнаженное тело лохмотьями. Ее взор застилали слезы, и трудно было разглядеть своего спасителя. Но кто-то темный, в колышущихся одеяниях, находился прямо перед ней.

Златовласка постаралась успокоиться и ей практически удалось. Слезы еще катились по щекам, но взгляд прояснился. Она увидела женщину или не женщину и даже не человека.

Пустые глазницы, бездонными тоннелями, изучающе глядели на нее. Бледное узкое лицо, обтянутое тонкой кожей, склонилось на бок, точно так же, как это делал Карро, когда внимательно слушал болтовню девочки. Волосы существа напоминали угольный дым, что клубится над пожарищем. Впрочем, создание все было окутано черной мглой, словно плащом. Тонкая кисть протянулась к щеке девушки, и костлявые пальцы утерли слезу. Кожу обдало вечной стужей, на месте прикосновения, засвербело неприятное покалывание.

- Что в тебе такого, дитя? - прошуршал голос или тысяча голосов. Возможно, говорила незнакомка, а может пространство вокруг нее.

- Что не отпускает его ко мне?

Ребекка, шмыгая носом, не могла произнести ни слова, да она и не знала ответа на вопрос, которого не понимала. Женщина осторожно коснулась ее волос. Один из золотых локонов девочки покрылся серебром.

- Ни отец и ни мать, но родитель - прошелестели голоса. - Ни дочь и не сестра, но родная кровь.

Лицо незнакомки, похожее на маску, казалось, погрустнело. Уголки губ опустились

- Я заберу его у тебя или отниму тебя у него... А может статься, ты меня поведешь в мои собственные чертоги. Свет пустит корни в сердце Мрака, иль Тень поглотит мощь Огня? Тебе решать какой плести узор на полотне судьбы, - прошептало создание мглы, скорбно созерцая девушку. Затем создание неспешно растворилось, подобно туману, который разогнал ветер.

«Темноликая...», сердце Ребекки ушло в пятки. С ней говорила сама Смерть. Вот только о чем, златовласка так и не поняла, продолжая дрожать от страха, сидя на лесной поляне...

Лес исчез! Теперь Ребекку окружал совершенно иной пейзаж.

Пустынный скалистый берег. У подножья крутого утеса, огромные мутные волны, шипя и пенясь, набрасываются на камень, жаждая однажды, подмыть фундамент и поглотить исполинскую глыбу.

Все тот же колючий дождь, царапающий иглами кожу. Все также буйствовал ветер. Порывы стремились сорвать остатки одежды с несчастной девчушки, обнажив ее перед лицом разбушевавшейся стихии. Ребекка, обняв колени и стремясь удержать в объятьях остатки платья, испуганно озиралась по сторонам. Ее золотые волосы, развивались по воздуху, словно парус, попавший в шторм.