Пусть всегда светит солнце (Рассказы) - Панферов Ким Федорович. Страница 13

— Жди меня в совхозе!

Приближалось время прибытия моего поезда. Я закомпостировал свой билет и вернулся в зал ожидания. Там что-то произошло, я это почувствовал сразу, едва переступил порог входной двери. В углу толпились люди. Громкий говор, возгласы возмущения и сочувствия. Я протолкался сквозь толпу и увидел женщину. Она сидела на скамейке, прижав к груди ребенка, и слезы текли по ее лицу.

— Что случилось? — спросил я.

— Да вот, сумочку украли, — ответили мне, — ни билета, ни денег не осталось, а путь дальний.

И вдруг в толпе я увидел Костю. «Неужели это его работа?» — обожгла неожиданная догадка. Но, присмотревшись к нему, я с облегчением вздохнул. Костя стоял бледный. Очевидно, он в первый раз видел жертву воровства и подумал: «Сколько же горя и слез я раньше причинял людям…»

Костя пододвинулся к женщине, глянул в ее заплаканные глаза и что-то протянул ей. Деньги! Те самые деньги, которые я ему дал на дорогу… Нет, в нем я не обманулся!

Женщина схватила Костю за руку, благодарила и спрашивала фамилию и адрес, куда выслать деньги. Костя, смущенный, раскрасневшийся, бормотал что-то невразумительное, мол, не стоит, чепуха. Но какой-то мужчина прикрикнул на него:

— Чего не стоит? Раз спрашивают, отвечай! — И сам полез в карман за бумажником.

Русские люди — отзывчивы. По рублю, по два мы накидали женщине столько, что она, улыбаясь сквозь слезы, испуганно взмолилась, замахав руками:

— Хватит, хватит… Куда мне столько?

Кто-то из мужчин собрал и сосчитал деньги.

— Это много, — проговорила женщина. — Мне столько не надо.

— Не раздавать же обратно, — засмеялся мужчина. — Берите, в дороге пригодятся.

Все повеселели, посыпались шутки. Люди были довольны, что сделали хорошее дело.

— А этот парень, — нерешительно проговорила женщина и, разжав ладонь, показала десять рублей. — Он же мне, наверное, все свои деньги отдал.

— Правильно, — поддержал мужчина, — ему надо вернуть.

Начали искать Костю. Но его и след простыл. Я обошел весь вокзал, разыскивая его. Хотя денег у меня было в обрез, только-только доехать до Павлодара и вернуться в совхоз, я решил дать ему еще. «Как-нибудь доберусь, — подумал я. — В Павлодаре в управлении займу». Но Кости нигде не было.

В конторе совхоза, перед дверью в кабинет директора, за маленьким столиком сидела девушка в голубой кофточке. Она старательно и медленно, двумя пальцами, что-то печатала на машинке и так была увлечена этим, что не сразу заметила пошедшего Костю.

— Мне бы директора, — нерешительно проговорил Костя, — письмо у меня к нему.

Девушка подняла голову и с любопытством посмотрела на Костю. А Костя оторопел — такие лучистые, синие-синие были у девушки глаза.

Она встала, приоткрыла дверь и сказала:

— Афанасий Гаврилович, тут к вам пришли. Можно?

— Можно, можно, — послышался басовитый голос.

Костя вошел в кабинет. Директор, усадив Костю на стул, прочитал письмо, внимательно посмотрел на гостя, спросил:

— Давно Сергея Боброва знаешь?

— Боброва? — переспросил Костя. — Нет, всего один раз видел.

— Так, так, — улыбнулся Афанасий Гаврилович, — узнаю Сергея. Горяч, напорист, а людей любит.

Он открыл дверь и сказал девушке:

— Рита, вот познакомься, новый товарищ к нам прибыл. — И пояснил Косте: — Она временно здесь сидит, Валя заболела. А так она в вашей бригаде радистом работает.

Костя радостно отметил, что Афанасий Гаврилович сказал «в вашей бригаде», значит, уже считает за своего. А директор продолжал:

— Пожалуйста, Рита, оформи Костю, в бухгалтерии скажи, чтобы аванс выдали. Да проведи его к коменданту, пусть койку выделит и все, что полагается, выдаст.

— Хорошо, Афанасий Гаврилович, — сказала Рита и приветливо взглянула на Костю, — устроим, не обидим.

— Вот, вот, возьми над ним шефство, пока не обвыкнет.

Так для Кости наступила новая пора в жизни. В бригаде его встретили хорошо, и все было б ладно, если бы не перекрестились из-за Риты его пути-дорожки с Василием Тепловым.

Еще когда Рита знакомила Костю с членами бригады, Теплов заметил, что она как-то очень приветливо, даже ласково поглядывает на Костю. «На меня она никогда так не смотрит», — ревностью обожгло Василия. Он давно ухаживал за Ритой и весьма своеобразно. Лишь увидит, что кто-нибудь слишком долго и оживленно разговаривает с девушкой или слишком часто приглашает ее на танцы, Василий отводит такого человека в сторону и делает «внушение». Был Теплов грубым, здоровенным, и ребята избегали с ним связываться.

— От этой дылды всего ожидать можно, — говорили они, — любой пакости.

Рита скоро узнала об ухаживании Теплова и всячески стала избегать его. А Василий, наоборот, искал с Ритой встреч и порой даже грубовато приставал к ней.

Ребята говорили мне об этом. И даже Юлька как-то попросила:

— Ты бы приструнил Теплова, житья Рите не дает.

— А что я могу сделать? — удивился я. — Это же их личные отношения.

— Ты, может быть, еще скажешь, что это не входит в обязанности бригадира? — спросила Юлька. — А как коммунист ты можешь смотреть на такое безобразие?

— Ну что я могу сделать? Морду ему, что ли, набить?

— Морду бить не надо. А поговори с ним как мужчина с мужчиной. До морды дело не дойдет. Василий побоится с тобой связываться. Он только с тем, кто слабее его, храбрый.

— Ладно, — пообещал я, — поговорю.

Но в горячке работы я как-то позабыл об этом, да и случая подходящего не подворачивалось.

Однажды увидел, как Рита в слезах выбежала из вагончика и уткнулась в колени тети Тони.

— Уйду, совсем из совхоза уйду, — прерывисто говорила она плача.

— Что случилось? — подошел я.

— Да известно, — проговорила тетя Тоня, — ирод этот… Совсем проходу не дает девчонке…

Из вагончика вышел Теплов. Постоял, посмотрел на Риту и тетю Тоню и пошел к комбайну.

Я догнал его:

— Слушай, Теплов, оставь Риту в покое.

— А что? Влюбился? — криво усмехнулся Теплов. — Мало тебе Юльки?

— Влюбился не влюбился, — спокойно ответил я, — а от Риты отстань.

— А что?

— А то!

Связываться со мной Теплов, видимо, не решился, хотя я и видел, что злость так и рвется из него. Скрипнув зубами, он ушел, но к Рите больше не приставал, продолжая исподтишка ревниво следить за ней. И тут появился Костя.

Рита с легкой руки Афанасия Гавриловича взяла вроде шефства над Костей. Да и он, еще не освоившись в бригаде, тянулся к ней. Их часто можно было видеть вместе.

Костю я определил штурвальным на комбайн Теплова. С первых же дней Василий стал помыкать им, придираться. Упаси боже, если у Кости случалась какая-нибудь, хотя бы минутная, заминка. Какой крик поднимал тогда Теплов!

— Посадили мне на шею жигана! — кричал он. — Он только по чужим карманам работничек, а комбайна ни черта не знает!

Ребята останавливали его.

— Как волка ни корми, — возражал Василий, — он все равно в лес смотрит. Этот жиган еще себя покажет. Как обчистит всех, тогда спохватитесь, да поздно будет.

Костя работал старательно, не обращая внимания на выходки Теплова. Все больше и больше укреплялась дружба с Ритой, и это бесило Василия. Косте передали, что он наговаривает на него Рите, убеждая не связываться с «арестантом». А когда Костя в день рождения подарил Рите часы, Теплов пустил слух, что они краденые. Костя вскипел, хотел было бежать и «набить Ваське морду», но я остановил его:

— Брось, не стоит рук марать. Всему свое время. Василий допляшется.

Бежали дни, напряженные дни уборки. Я как черт днем и ночью мотался на мотоцикле по полям, от агрегата к агрегату, от тока к центральной усадьбе. У меня работало около ста студентов. Надо было обеспечивать их продуктами, водой.

А в любую свободную минуту я усаживался за учебники. Каждый приезд директора, инженера или агронома старался использовать, чтобы разрешить неясные вопросы. Я все увереннее чувствовал себя на работе. Мои ребята становились опытнее, с каждым днем повышали темп уборки.