Смертницы - Герритсен Тесс. Страница 27

— Вряд ли его можно назвать сторонником чеченцев.

— А вам известно, что господин Роук обучался обезвреживанию бомб и снарядов во время службы в армии?

— Да, но такое же обучение прошли сотни других солдат, которых нельзя отнести к террористам.

— В послужном списке господина Роука значатся и выходки антиобщественного характера. У него были дисциплинарные взыскания. Вы в курсе?

— Да, мне известно, что он был уволен из армии.

— За то, что ударил офицера, агент Дин. За систематическое неисполнение приказов. Там даже стоял вопрос о серьезном нарушении психики. Один из армейских психиатров поставил ему диагноз параноидальной шизофрении.

— Его лечили?

— Роук отказался от лечения. После увольнения из армии он ушел в подполье. Речь идет о человеке вроде Юнабомбера, [1] который изолировался от общества и в одиночестве лелеет свою извращенную злобу. Роук одержим идеей правительственных заговоров, манией преследования. Этот помешанный считает, что правительство плохо обращалось с ним. Он так забросал ФБР письмами, что на него завели специальное досье. — Силвер взял со столика папку и протянул ее Габриэлю. — Вот образец его творчества. Написано в июне две тысячи четвертого года.

Габриэль открыл папку и прочитал письмо.

«…Я уже предоставил вам документальные доказательства целого ряда инфарктов, вызванных PRC-25, смешанным с табачным дымом. Как хорошо известно нашей военной разведке, сочетание этих веществ дает смертельный нервно-паралитический газ. Сотни ветеранов были уничтожены таким образом, так что Управлению по делам ветеранов удалось сэкономить миллионы долларов, выделенных на их лечение. Неужели никого в ФБР это не интересует?»

— Это лишь одно из множества писем, которые он написал в ФБР, в Конгресс, в газеты, на телевидение. В «Вашингтон пост» уже скопилась целая груда подобного хлама, теперь они просто выкидывают любую корреспонденцию, подписанную его именем. Как вы видите из этого образца, парень далеко не глуп. Он четко формулирует свои мысли. И твердо убежден в том, что правительство — это зло.

— Но почему за ним не наблюдает психиатр?

— Он не считает себя сумасшедшим. Хотя другим совершенно очевидно, что у него не все дома.

— Террористы не стали бы нанимать психа.

— Стали бы, если бы он показался им полезным…

— Таких людей нельзя контролировать. Их поведение непредсказуемо.

— Но зато их можно настроить на террор. Убедить в том, что правительство — враг номер один. И одновременно использовать их навыки. Роук, возможно, параноик, но зато умеет обращаться со взрывчатыми веществами. Он — озлобленный одиночка с военным прошлым. Идеальный кадр для террористов. Агент Дин, пока у нас нет доказательств обратного, мы вынуждены считать, что эта ситуация является угрозой национальной безопасности. Нет оснований полагать, что бостонская полиция справится с ней собственными силами.

— Так вот почему здесь Джон Барсанти.

— Кто? — Силвер явно удивился.

— Агент Барсанти из ФБР. Бюро обычно не присылает людей из Вашингтона, если в городе есть местное отделение.

— Я не знал, что к делу подключилось ФБР, — сказал Силвер.

Это признание озадачило Габриэля. Национальный совет по разведке контролировал ФБР; Силвер должен был знать о миссии Барсанти.

— Освобождением заложников ФБР не занимается, — заявил Силвер. — Мы вызвали специальную антитеррористическую команду из Отдела стратегической поддержки.

— Вы привлекли Пентагон? — изумился Габриэль. — К военной операции на территории США?

— Я понимаю, это кажется противозаконным, агент Дин, — вмешался сенатор Конвей. — Но существует недавняя директива «Общий план ОКНШ 0300-97». Она позволяет Пентагону привлекать антитеррористические военные формирования для урегулирования конфликтов на территории страны, если того требует ситуация. Директива совсем свежая. Так что о ней мало кому известно.

— И вы считаете, это хорошая идея?

— Честно? — Сенатор вздохнул. — Меня самого она пугает. Но директива есть директива. И военные могут вмешаться.

— Тому есть причины, — принялся объяснять Силвер. — Если вы этого еще не заметили, наша страна находится под прицелом международных террористов. Сейчас у нас есть шанс предотвратить их атаку, уничтожить врага в зародыше. Не допустить массовой гибели людей. В масштабе страны, возможно, это наш счастливый случай.

— Счастливый?

Силвер слишком поздно понял, что повел себя нетактично. И принялся извиняться:

— Простите, я сказал ужасную вещь. Просто я так сосредоточен на своей задаче, что порой зацикливаюсь на ней.

— Возможно, это мешает вам правильно оценить ситуацию.

— Что вы имеете в виду?

— Вы в первую очередь думаете о терроризме.

— Но я должен учитывать и этот вариант. Нас вынудили реагировать подобным образом. Не забывайте об этом.

— Вынудили исключать все другие возможности?

— Разумеется, нет. Вполне вероятно, что мы имеем дело с парочкой психов. Которые просто пытаются избежать ареста после убийства полицейского в Нью-Хевене. Мы и этот вариант учитываем.

— И тем не менее думаете только о терроризме.

— Господин Уинн не может реагировать иначе. Как директор Национального совета по разведке, он серьезно подходит к своей работе.

— Я так понимаю, вас не слишком устраивает этот террористический уклон, — заметил Конвей, внимательно наблюдавший за Габриэлем и его реакцией.

— Я думаю, это слишком простая версия, — сказал Габриэль.

— А какие версии есть у вас? Чего добиваются эти люди? — поинтересовался Силвер. Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу, а руки положил на подлокотники. В его расслабленной позе не было и намека на напряженность. «Похоже, его совсем не интересует мое мнение, — подумал Габриэль, — он уже все для себя решил».

— Пока у меня нет ответа, — признался Габриэль. — Но есть ряд загадочных деталей, которые я никак не могу объяснить. Поэтому я и позвонил сенатору Конвею.

— Что это за детали?

— Я присутствовал при вскрытии трупа охранника. Человека, которого застрелила Джейн Доу. Получается, что он вовсе не был служащим больницы. И нам неизвестно, кто он такой.

— Прокатали его пальчики?

— По базе данных Информационного центра Министерства обороны он не проходит.

— Значит, у него нет криминального прошлого.

— Нет. Его отпечатки не проходят ни по одной базе данных.

— В этом нет ничего удивительного.

— Этот человек прошел в больницу с пистолетом, заряженным двойными патронами.

— А вот это интересно, — заметил Конвей.

— Что такое двойной патрон? — осведомился Силвер. — Я юрист, поэтому вам придется объяснить мне это. Боюсь, я безграмотен в том, что касается оружия.

— Это патрон, в котором находится не одна пуля, а две, — пришел ему на помощь Конвей. — Разработан для максимального поражения.

— Я только что беседовал с баллистиками из лаборатории бостонской полиции, — сообщил Габриэль. — Они исследовали гильзу, найденную в больничной палате. Это патрон М-198.

Конвей поднял на него взгляд.

— Такие используют вооруженные силы США. И они уж точно не предназначены для обычного охранника.

— Лжеохранника. — Габриэль полез в нагрудный карман и извлек из него сложенный лист бумаги. Он расправил его на кофейном столике. — И вот еще одна деталь, которая меня беспокоит.

— Что это? — спросил Силвер.

— Это рисунок, который я сделал на вскрытии. Татуировка на спине убитого.

Силвер придвинул листок к себе.

— Скорпион?

— Да.

— И вы объясните мне, почему это так важно? Я полагаю, такая татуировка вовсе не редкость.

Конвей потянулся к рисунку.

— Вы сказали, это было у него на спине? А у нас нет никаких сведений о личности погибшего?

— По отпечаткам пальцев установить его личность не удалось.

— Меня это удивляет.

— Почему? — удивился Силвер.