Взгляд василиска - Оченков Иван Валерьевич. Страница 63

— Хорошо, я приду, — воскликнул тот с загоревшимися глазами.

— Никак не более чем на два часа в день! — решительно заявила мадам Егорова, — и только после того как поможешь мне по дому.

— Хорошо, маменька.

— А теперь ступай спать!

— Спокойной ночи.

Когда Сережа, награжденный поцелуями всей семьи, вышел, Ефим Иванович подошел к своей половине и негромко сказал:

— А знаешь Капа, похоже, мы с тобой воспитали хорошего сына.

Выйдя из убогого экипажа рикши, Алеша невольно остановился. Странно, но с самого детства, когда они еще жили на Кавказе, у него не было места, которое он с уверенностью мог назвать своим домом. Ни дворец родителей, ни здание морского корпуса, ни снимаемые им виллы и палаццо в Италии не были для него домом. Просто очередное место, где он недолго будет жить. А вот этот маленький китайский домик отчего-то таким местом для него стал. Ему нравилось сюда возвращаться после трудного дня или жаркого боя. В этих стенах у него получалось успокоиться и хорошенько все обдумать. В диковинном кресле, украшенном резными драконами, неожиданно удобно было сидеть, а за ореховым столом хорошо работалось. А может быть, все дело было в… хотя это вряд ли!

Слуги встретили возвращение хозяина и Архипыча с Ванькой восторженно. Федор Михайлович, не чаявший уже увидеть своего сорванца живым, на радостях устроил грандиозный пир. Прохор, оказывается, не терял время даром и купил замечательную пролетку на резиновом ходу, и пару небольших, но ладных маньчжурских лошадок, так что у великого князя теперь был свой выезд, взамен автомобиля, на котором теперь по Порт-Артур разъезжал Меллер. А Кейко… Кейко стояла и загадочно улыбалась, глядя на Алешу.

— Как поживаешь? — спросил он ее, но девушка лишь поклонилась ему не переставая улыбаться.

Перед тем как сойти на берег, Алеша сказал исправлявшему должность старшего офицера Саблину, что вернется на корабль еще до вечера, но посмотрев на ставший для него родным дом, решил, что не будет большой беды, если переночует здесь.

После гибели Макарова, среди моряков Порт-Артура царило всеобщее уныние. Ни адмирал Алексеев, ни поставленный им начальником эскадры Витгефт ни пользовались среди них должным авторитетом. Младшего флагмана князя Ухтомского тоже знатоком в морском деле никто не считал, так что прибытие имевшего опыт и соответствующую репутацию Иессена все восприняли с надеждой. Присоединившиеся к эскадре корабли и вернувшиеся из трудного и опасного похода с победой крейсера так же внушали определенный оптимизм. Разумеется, все видели повреждения, полученные Владивостокскими крейсерами в бою, но надеялись, что их можно будет скоро исправить.

На следующее утро, Алеша встал рано и, наскоро позавтракав, отправился во дворец наместника. Прибывший накануне в Порт-Артур адмирал Алексеев собирался устроить в своем дворце заседание, на которое было приглашено все морское начальство, и великий князь хотел переговорить с ним, прежде чем оно начнется.

— Да вы я смотрю, пташка ранняя! — радушно поприветствовал Алешу хозяин дворца. — Рад видеть вас в добром здравии Алексей Михайлович.

— Взаимно, Евгений Иванович, я тоже рад видеть ваше высокопревосходительство в добром здравии.

— Ну что вы, дорогой мой так официально! Кстати, пользуясь случаем, хочу поздравить вас первым.

— И с чем же?

— Пришел именной указ его императорского величества о награждении отличившихся во время отражения японской атаки на Дальний. Поздравляю вас георгиевским кавалером, Алексей Михайлович.

— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, надеюсь не меня одного?

— Ну что вы, Шельтингу золотую саблю с надписью «За храбрость», Говорливому «Станислава», Ренгартену, как и вам «Святого Георгия» четвертого класса. Ну и нижним чинам кресты.

— Отрадно слышать, что людей не забыли.

— Ах, молодой человек — молодой человек, за богом молитва, а царем служба не пропадают, — назидательно проговорил наместник. — Впрочем, вы верно хотели о чем то поговорить?

— Именно так, Евгений Иванович, есть некоторые мысли по поводу полученного боевого опыта, которые я хотел бы прежде обсудить с вами.

— Весьма любопытно, Слушаю вас, Алексей Михайлович.

— Я полагаю, необходимо тщательно изучить все боевые и небоевые повреждения полученные кораблями во время сражения и по возможности исправить выявившиеся недостатки.

— Что значит — небоевые?

— Это значит полученные не от воздействия неприятельского огня, а от общей неудовлетворительности конструкции. К примеру, подъёмные дуги у шестидюймовых орудий. При стрельбе на дистанцию более тридцати кабельтовых на них ломаются зубья секторов и пушки выходят из строя, не будучи повреждены.

— Возможно это единичные дефекты?

— Увы, нет. Насколько я знаю, это происходило повсеместно.

— Хм, вы правы, надо рассмотреть этот вопрос. Деталь то копеечная. Есть что-нибудь еще?

— Увы, да. Есть основания полагать, что в устройстве броневых рубок допущены серьезнейшие просчеты. Я совершенно убежден, что в гибели контр-адмирала Вирениуса и его штаба виновата, прежде всего, их неудачная конструкция. В особенности чрезмерно широкие смотровые щели и совершенно неудовлетворительная форма крыши.

— И тут неудовлетворительная? — удивленно поднял брови Алексеев.

— Так точно, ваше высокопревосходительство, козырек на ней сделан так, что всякий осколок непременно летит внутрь рубки.

— Что же делать?

— Мы обсуждали это с офицерами и полагаем, что возможно изготовить и установить на смотровые щели особые козырьки, для отражения осколков. При наличии материалов их можно сделать даже прямо на корабле не прибегая к помощи порта. Расход будет самый минимальный, а пользы много.

— Казна, расходы, экономия! — Сокрушенно вздохнул адмирал. — Сколько раз был на заседаниях морского технического комитета, все обсуждали как бы без убытка для казны. Вот и до экономились. Хорошо ваше императорское высочество, я приму во внимание ваши соображения. Кстати, как вам командуется «Ослябей»?

— Это получилось случайно, Евгений Иванович, я вовсе…

— Да ладно, Алексей Михайлович, видимо судьба у вас такая. Макаров вас с крейсера снял, а вы себе броненосец нашли.

— Ваше высокопревосходительство, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что у меня мало опыта для такой ответственной должности и готов немедленно уступить место на мостике более подходящему командиру.

— А вы изменились… нет, пожалуй, я пока не буду заменять вас. В конце концов, сейчас «Ослябе» необходим ремонт, а вы как выяснилось, имеете талант к организации такого рода работ. Единственно, вам действительно необходим опытный старший офицер. Я позабочусь, чтобы он у вас появился.

— Благодарю за доверие.

— Да не за что. Как вам Иессен?

— В каком смысле? — растерялся Алеша.

— В том голубчик, что у меня сейчас явный избыток контр-адмиралов, при отсутствии командующего. И надо каждому из них найти дело, да так чтобы друг другу не мешались и не грызлись как собаки.

— Грызлись?

— Да-с, Алексей Михайлович, грызлись. Ума не приложу, кого старшим назначить. Сам я, как понимаете, не могу. Забот в крае много. Вот пришлют, кого-нибудь из Питера, тогда легче будет, а сейчас хоть разорвись.

— У меня были кое-какие соображения на этот счет. Я даже имел беседу с покойным Макаровым…

— Ну-ка, ну-ка, — оживился адмирал.

Великий князь, пользуясь моментом начал излагать свои мысли, но скоро их прервали.

— Ваше высокопревосходительство, — заглянул в кабинет адъютант, — с эскадры прибыли на совещание. Прикажете пригласить?

— Просите, голубчик.

Приглашенные один за другим заходили в кабинет и, поприветствовав наместника и великого князя принялись рассаживаться. Повинуясь знаку наместника, место председателя занял Вильгельм Карлович Витгефт, а сам Алексеев скромно присел в сторонке, делая вид, что происходящее никак его не касается. Впрочем, его показная скромность никого не обманывала, и собравшиеся время от времени бросали настороженные взгляды на хозяина дворца. Трудно сказать, было ли это сделано нарочно или получилось случайно, но с одной стороны стола сидели адмиралы Ухтомский, Лощинский и совсем недавно произведенный в этот чин Григорович, а также назначенный Макаровым командовать отрядом крейсеров капитан первого ранга Рейценштейн. С другой расположились Иессен, Вирен, и присоединившийся к ним великий князь Алексей Михайлович.