Затерянный остров (ЛП) - Чайлд Линкольн. Страница 47

— Но я соглашусь, — добавила она, — только при одном условии: лотос приму Я.

Это вызвало новую волну споров, но Эми была непреклонна.

Они вернулись в лагерь и снова расположились у костра. Пока Гидеон возился с аптечкой, Эми съела второй завтрак — еще одну миску густого кукурузного пудинга и пюре. Сам вид того, как много еды она в себя запихивала, заставил Гидеона ощутить, как на него накатывает тошнота. Девушка указала на кокос, жестом прося дать ей попить. АйФон выполнил ее просьбу и принес ей один, предварительно мастерским ударом отрубив верхнюю его часть и проковыряв дыру, через которую можно было добраться до сока. Эми немного утолила жажду и передала орех Гидеону, который тоже к нему приложился и затем поставил его рядом с собой. Тайком, когда никто не смотрел, он взял маленький пузырек с настойкой рвотного корня, который он нашел в аптечке, и вылил содержимое в кокос.

Эми снова попросила кокосового молока, и напарник вернул ей орех. Многозначительно взглянув на него, девушка сделала большой глоток.

И тут же у нее началась рвота.

Все окружающие в ужасе повскакивали со своих мест, в то время как женщина, сгибаясь пополам и извиваясь от накатывающих спазмов, возвращала только что съеденный ею завтрак. Ее сжимали судороги, она корчилась, катаясь по земле, и вскрикивала между приступами.

Выступление произвело эффект разорвавшейся бомбы. В то время как Гидеон подбежал к ней и попытался помочь, по крайней мере, половина поселения, охваченная шумной паникой, сбежала в джунгли, унося на руках детей. С явной неохотой вождь и АйФон приблизились к чужеземцам.

— Я умираю! — вскрикнула Эми. — Умираю!

— Muerte [60]! — крикнул Гидеон, вырывая еще одно испанское слово из своего ограниченного словарного запаса. Сухие спазмы закончились — действие рвотного корня оказалось очень кратковременным, но девушка продолжала кричать и извиваться, закатывая глаза, царапая песок и симулируя судороги. Это было так ужасно, что даже Гидеон почувствовал, как его желудок болезненно сжался. Большая часть деревни уже была вне пределов видимости, и он краем глаза отметил, что еще несколько человек сбежало в джунгли.

Но вождь и АйФон, проявив отвагу, остались, пытаясь помочь гостье. Вождь начал читать какой-то напев, возложив руки на Эми, в то время как АйФон пытался удержать ее на месте.

Гидеон вытащил резную деревянную шкатулку из своей непромокаемой сумки и, открыв крышку, достал лотос.

— Дайте ей его!

Это предложение было встречено криком незамедлительного одобрения. Вождь вскочил и принес от огня кипяток, в то время как АйФон вынул свое мачете и начал кромсать и измельчать сушеный стручок на крошечные кусочки, а затем стал разминать их плоскостью лезвия. От дробленого растения распространился неприятный запах, и у Гидеона промелькнула неприятная мысль, что оно действительно может оказаться ядовитым. Но туземцы никак не походили на отравителей и были явно обеспокоены болезнью девушки. Когда стараниями АйФона стручок превратился почти в порошок, он отправился в горшок с кипящей водой.

Эми в последний раз вскрикнула, а затем — закатив глаза — выгнулась дугой и «потеряла сознание».

Вождь и АйФон отчаянно помешивали порошок лотоса в горячей воде, а затем процедили отвар через кусочки толченой коры. В итоге образовался плохо пахнущий розовый отвар, который они охладили небольшим количеством пресной воды. Сопровождая быструю речь жестами, они объяснили Гидеону, чтобы он поддержал Эми и помог ей его выпить. Гидеон умудрился приподнять девушку — при этом ее голова запрокинулась назад, а струйка слюны свесилась с уголка ее рта. Он не мог поверить в то, какой хорошей актрисой она оказалась.

Вождь взял чашку из половинки кокоса с мутным отваром, встал на колени перед пострадавшей и отвесил ей пару сильных пощечин. Глаза девушки открылись, и он поднес к ее губам чашку.

Сморщившись от запаха, она выпила смесь и откинулась назад, снова потеряв сознание. Гидеон опустил безвольное тело на землю.

Прошла минута, а его напарница все так же лежала неподвижно. Исходящие от вождя и АйФона напряжение и беспокойство были почти осязаемыми. Туземцы стояли над ней, ломая руки, с искаженными от переживаний лицами.

И тут внезапно Эми открыла глаза и немного осмотрелась.

Вождь и АйФон громко вскрикнули. Остальная часть племени, которая сгрудилась у края джунглей, теперь неуверенно подходила, желая взглянуть, что происходит.

Эми приподнялась на локтях и, часто моргая, окинула зрителей непонимающим взглядом, чем спровоцировала еще больше перешептываний и волнений. Люди все еще держались поодаль, но исходящее от них облегчение было огромным.

Медленно, осторожно, Эми поднялась на ноги. Рвота и спазмы окончательно прошли. Она поблагодарила сначала вождя, затем АйФона. И тут туземцы налетели на нее, образовав вокруг нее плотную толпу. Девушка выглядела ужасно усталой и стояла, слегка пошатываясь, но никто, казалось, этого не замечал. Туземцы продолжали сыпать из кустов, расплываясь в широких улыбках, удивляясь чуду, издавая громкие радостные восклицания благодарности и указывая на небо, явно восхваляя богов.

Тут вождь схватил руку Гидеона и поднял ее в знак триумфа. Он произнес еще одну непонятную речь, которая, судя по интонации, хвалила Гидеона и его мудрость. По крайней мере, Гидеон очень надеялся, что это было именно так — потому что с самого начала такова была их цель.

Хлопая в ладоши, вождь начал выкрикивать указания. Деревенские дети погнались за козой и, быстро окружив ее, поймали и связали. АйФон подошел к пленнице с мачете и под ужасающее блеяние, перерезал ей горло.

Вождь просиял и снова хлопнул в ладоши.

— Fiesta [61]! — он сказал.

— Fiesta, — пробормотала Эми, немного отрешенно. — Fiesta.

Пока туземцы готовили праздник, Гидеон отвел Эми на пляж, чтобы привести ее в порядок, смыть с нее грязь и следы рвоты. В тот вечер, на пиршестве у костра, они наслаждались барбекю. Вождь произнес нечто, что выглядело важным объявлением, и которое местный народец встретил бурными аплодисментами. Задав несколько вопросов Гидеон смог его расшифровать. Это было именно то, на что они и надеялись: следующим утром они отправятся в путешествие к острову Тавайя для того, чтобы вознести хвалу Богу Исцеления и Духу Лотоса.

Поздно ночью после праздника Гидеон и Эми, наконец, смогли укрыться в темноте своей хижины. Гидеон с удовольствием вытянулся на своем тюфяке, заложив руки за голову. Некоторое время они молчали, Гидеон краем уха слушал отдаленный звук прибоя и бормотание голосов туземцев около костра.

— Эми, твое шоу было потрясающим.

В ответ — тихий храп. Казалось, Эми все еще находилась под воздействием цветка лотоса. На протяжении всего праздника было видно, как она прикладывает массу усилий, чтобы не уснуть.

— Эми?

— Ммм?

— Ты была потрясающа. Твое представление напугало всех до чертиков, включая меня.

Последовала долгая пауза перед тем, как пришел тихий ответ.

— Давным-давно, в очень глупый период своей жизни, я изучала актерское искусство.

— Хм! Вот и появился кусочек головоломки под названием «настоящая Эми». Как видишь, сегодня это твое давнее увлечение очень тебе пригодилось.

— Это все твоя идея, — и Эми снова ровно задышала, уснув.

Гидеон взглянул на нее. Каждый раз, когда он смотрел, как Эми спит, ее лицо хмурилось. Казалось, что она всегда с чем-то борется — и с чем именно, он не мог даже представить. Сейчас, однако, на ее спящем лице застыла небольшая полуулыбка: улыбка, которая практически излучала спокойствие и блаженство.

44

Туземцы посадили Гидеона в одно каноэ, а Эми в другое. Гидеон зорко следил за тем, чтобы их водонепроницаемые сумки отправились с ними. Наконец, мужчины столкнули их не внушающие большого доверия суда на воду, запрыгнули в них сами и начали грести, как сумасшедшие, пока каноэ пронзали прибой, пробиваясь сквозь накатывающие волны. Гидеон промок до нитки и был сильно испуган к тому моменту, как они достигли спокойных вод позади полосы прибоя.