Самый нежный злобный босс (СИ) - Воронцова Маргарита. Страница 29

Но как же он умудрился разглядеть? Ведь уже ничего не видно! Остались только тонкие и незаметные светлые полосы. Дома, изворачиваясь змеёй перед зеркалом, разглядывая себя, я уже и сама с трудом их различала – и только потому, что точно знала: они есть. Я отслеживала их трансформацию с момента появления, в самом начале на них и смотреть-то нельзя было без содрогания. А теперь почти не видно. Но этот медведь Кирилл Андреевич засёк в одно мгновение… Как?!

Год назад Вадим, с горящими от восторга глазами приволок домой новое орудие пытки – хлыст - и тут же решил его опробовать, предвкушая невиданное удовольствие. Он и его мама только что внесли предоплату за новую операцию для Олега, истратили на это целое состояние. Вадим понимал, что я никуда от него не денусь. Успокаивала себя тем, что не одинока, многие женщины в браке терпят издевательства даже без веских причин. Я хотя бы получала возможность вылечить младшего брата, спасти его от инвалидности. Для этого требовались огромные деньги, а ещё связи и знакомства в сфере медицины.

С хлыстом Вадим крупно прокололся. Видимо, зря он подвисал на интернет-форумах под названием «Как правильно наказывать жену» в компании таких же моральных уродов, как и он сам. «Правильно» у него не получилось. Я оказалась слишком нежной для этого эксперимента и пролежала три дня в бреду с температурой сорок, а муж рыдал у кровати, умолял, чтобы я не умирала, клялся, что больше никогда не будет так жесток. «Скорую» так и не вызвал, побоялся – как бы он объяснил врачам моё состояние?

После неудачного опыта Вадим вернулся к привычным девайсам. Они причиняли боль, но до обморока не доводили, и следы исчезали гораздо быстрее - через неделю…

И как противный босс сумел что-то рассмотреть за одно мгновение? Какой мне попался зоркий начальник - Кирилл, блин, Соколиный Глаз! Может, у него в хрусталик вмонтирован нейрохирургический микроскоп? И что он ко мне прицепился? Какое ему до меня дело? Вполне мог бы промолчать, деликатно сделать вид, что ничего не заметил.

Растерянность, смущение и негодование – вот, что я сейчас испытывала. Невероятно злилась на шефа. Почему мужчинам обязательно нужно всё испортить? Десять минут назад я плескалась в бассейне, вода нежно меня обволакивала, струилась, укачивала. Это было так приятно. Я радовалась, что закончился трудный день, испытывала удовлетворение от того, что отлично справляюсь со сложной работой.

Как мне было хорошо!

Нет же! Припёрся, плюхнулся, схватил, прижал и всё рассмотрел - так кутюрье расправляет и натягивает ткань, придирчиво изучая шёлковый отрез в поисках изъяна…

Ладно. Завтра отработаю последний день, а потом, когда директору «Импульса» снова потребуется переводчица, пусть ищет себе другую. Я сразу поняла, что он питекантроп и хам. Так оно и есть. Бестактный, властный, грубый мужик.

Сзади доносились вопли – интернациональный состав дельфинов резвился в бассейне. Я распустила узел на голове и выжала волосы, скрутив их жгутом.

В комнате отдыха хозяйничала официантка, прибирая разорённый стол. Она поставила чистые тарелки, снова принесла закуски и удалилась, улыбаясь мне и прихватив пустые бутылки. Красивый самовар возвышался над накрытым столом, как главнокомандующим над полем брани. Взгляд притормозил на бутылке с водкой. О, именно это мне и нужно! Я, конечно, не специалист, но уверена, что обезболивающий эффект будет исключительным – недаром люди часто заливают водкой свои проблемы.

Нашла чистую стопку, плеснула в неё, выпила… Ух, пробирает-то как! И удивительно, что сладко. Я-то думала, что горло полоснёт острой горечью. Вовсе нет. Наверное, мерзкий босс выбрал для французов самую лучшую водку.

Отправив в рот тарталетку с икрой, я ощутила, как внутри разливается приятное тепло. По извилинам, истерзанным десятичасовым переводом, пробежали искорки бенгальского огня. Чудесно! Подумав, я налила ещё стопку. Вот, значит, как люди спиваются! Что ж, понимаю. Процесс приятный. Сейчас я тоже сопьюсь.

Вскоре мой гнев прошёл, негодование испарилось. В принципе, если подумать, ничего страшного не случилось. Ну, увидел директор-следопыт едва заметные отметины на моей спине. Какая разница, что он обо мне подумает? Решит, что я поклонница нетрадиционных сексуальных развлечений. Неприятно, конечно, но не смертельно. Надеюсь, он не будет распускать обо мне грязные сплетни: «Екатерина из «Аванты»?.. Да, знаю её, обращался. Отличная переводчица. Но девушка, конечно, своеобразная, со специфическими предпочтениями. Любит сильные ощущения…»

Да уж, просто обожаю. Сплю и вижу, чтобы кто-нибудь привязал к кровати и отхлестал хлыстом…

Нет, шеф не станет трепать языком, почему-то я точно в этом уверена. Он бестактный грубиян, но не сволочь. Да и вообще… Мы знакомы всего ничего, но он производит впечатление порядочного человека. Питекантроп, но порядочный... И губки у него такие чудесные… А фигура вообще атас… Зашибись, какой он шикарный! Бывает же… Тонкая талия, а к ней – массивные плечи, а ещё кубики, кубики – ох, ну куда ж без них… И длинные ноги с каменными рельефными ляжками… Нет, а что, он лапает, пялится, а я не имею права позырить? Ха! Ой, кажется, я уже совсем пьяная! Лай-лай-лай! Йеху-у-у! Ляжечки-и-и… Кубики-и-и… Весело-то как! Налью-ка ещё стопочку… Или даже две, гулять так гулять, один раз живём…

Кирилл

Народ шумно резвился в бассейне, Коля притащил откуда-то надувной инвентарь и устроил соревнование. Победил мсье Массон – то ли потому что предусмотрительно оседлал огромного сине-белого кита (а у соперников были всего лишь пёстрые круги и жёлтый утёнок), то ли потому что Пьер и Жан-Люк знали толк в субординации.

Кирилл улыбался партнёрам, поддерживал всеобщее веселье, осилил три эстафеты: плыл, подмяв под себя надувной круг и изо всех сил молотя ногами. Но на душе было тоскливо, думал о Кате. Куда побежала, что сейчас делает? Возмутилась, обиделась. Ещё бы! И как он мог такое ляпнуть? Он ей не муж и не друг, чтобы задавать вопросы.

Но Кирилл был настолько потрясён увиденным, что не сдержался. Он всё ещё чувствовал под ладонями её узкую спину, тонкие рёбра, хрупкий позвоночник. Сердце сжималось от боли. Не зря он предположил, что её кто-то обидел, раз она всего боится и дёргается от любого движения. Ещё бы не дёргаться, если с тобой такое делают… Как же надо бить, чтобы остались шрамы…

Кирилл вспомнил, как на днях залупил себе по голой ноге скакалкой – прыгал ежедневно по двадцать минут, вспоминая боксёрскую юность. И, как обычно, заехал со всей дури. Что это было… Мозг выстрелил из ушей, глаза вылетели из орбит, повисли на кофе-машине и моргали там минут пять. Плазменная панель рухнула со стены, сметённая ударной волной мата…

И никаких следов… А тут… Как же ей было больно, бедной малышке… От этой мысли Кирилл едва не зарычал. Он отбросил в сторону круг и отплыл к бортику. Внутри всё горело огнём и скручивалось от бессильной злобы. Представил, как Катя захлёбывается слезами, и ему словно всадили нож под рёбра. Он уже видел, как она плачет. Позавчера так горько рыдала у подъезда, всхлипывала, когда Кирилл сказал, что в её услугах больше не нуждается. Огромные несчастные глаза, ресницы-стрелочки, мокрые щёки… Кириллу вдруг стало смертельно стыдно, что и он тоже довёл бедняжку до слёз… Как и её муж-подонок.

Поймать бы мерзавца и отметелить так, что забудет собственное имя. Кирилл мысленно залепил правый хук в челюсть этого урода, увидел, как мотнулась голова, как выплеснулись из раскрытого рта слюни, зубы и кровь. А потом засадил прямо промеж глаз, превращая его лицо в кровавый фарш.

Кирилл никогда никого не бил, понимая, что при его профессиональных боксёрских навыках даже один удар может стоить противнику жизни, а ему – свободы. Но ведь нельзя же так оставлять? Муж, вообще-то, тот ещё здоровяк, амбал, не умрёт, получив в рыло. А мозги ему это прочистит. А вдруг захочет снова помучить крошку? Какие новые идеи возникнут в его воспалённом сознании? Что он будет творить в их квартирке на семнадцатом этаже за закрытой дверью? И некому защитить девчонку. Отец умер, старших братьев, наверное, нет… Она, скорее всего, никому и не рассказывает, молчит.