Багатур - Большаков Валерий Петрович. Страница 6

— С тобой!

— Ну так меряй!

И Пончик примерил бобровую шубу, обшитую сукном, и круглую шапку с соболиной опушкой.

— Ну, вот, — оценил Олег, — совсем другое дело.

Рассчитываясь с суетливым торгашом золотыми номисмами, [30] Сухов принял на сдачу серебряную гривну и полную горсть мелочи — кожаных кун и векш. [31]

Приосанившись, Олег проследовал к оружейникам. Народу возле лавок, торговавших доспехами, щитами да оружием, было немного — уж больно дорого всё. Трёх коней можно было приобресть по цене одного простенького меча, а за полный набор доспехов и воинских «орудий труда» отдашь столько гривен, что хватило бы на покупку стада коров, голов этак с десяток-полтора.

Среди бойких купцов Сухов сразу выделил «чужеродное тело» — долговязого крестоносца, зябко кутавшегося в свой плащ. Видать, из самого Константинополя прибыл «лыцарь», да поиздержался, раз уж понёс на торг свою «сбрую» [32] — длинную кольчужную рубаху-хауберк, с капюшоном и «варежками», ведёрчатый шлем с прорезями для глаз и дырочками для дыхания.

Покупатели обходили рыцаря стороной, прицениваясь к привычным шеломам [33] и панцирям из бычьей кожи. Заметив интерес Олега, долговязый оживился.

— Не желаете ли купить? — прожурчал он в манере разбитного продавца, разве что с запинками в трудных словах. — Всё в лучшем виде, работа знатнейших мастеров Милана и Аугсбурга! Как раз ваш рост, словно кто мерку снял!

Его русская речь была удивительно чиста, разве что подчёркнуто чёткий выговор выдавал в рыцаре инородца.

— Вы говорите по-гречески? — спросил Олег церемонно.

— О, да!

— С кем имею честь?

Крестоносец неуловимо изменился — он будто вырос, сквозь торгашескую угодливость прорезалось достоинство.

— Барон Гийом де Танкарвиль, — представился рыцарь.

— Магистр Олегарий, — отрекомендовался Сухов. — Приветствую вас, милорд. И позвольте вам представить моего друга, протоспафария Александра.

Гийом и Шурик сдержанно поклонились друг другу.

— Что привело вас на эти стылые берега? — вежливо поинтересовался Олег, переходя на русский.

Барон улыбнулся.

— Под уч-ти-во-стью сиятельный магистр скрыл иной вопрос, — сказал он. — Почему рыцарь продает свои доспехи? Видит Бог, я верно служил и храбро сражался, посему и был отягощен грехами тяжкими. Меч мой испил немало крови сарацин, но поднимать его на христиан только за то, что они право-слав-ные… — барон де Танкарвиль покачал головой. — Нет, этого моя душа не приемлет. Я решил уйти от мира и за-тво-риться в тихой обители, где проведу остаток дней в молитвах, взыскуя покоя…

Сухов кивнул и скинул шубу. Натянул на себя толстый стеганый гамбезон — мягкую подкладку под кольчугу, гасящую удары. Хм. Надо же… И впрямь, будто по нему сшито.

Гийом помог магистру надеть скрипящий доспех. Олег напялил меховой подшлемник, просунул голову в кольчужный капюшон, затянул шнурок вокруг лицевого отверстия. Плосковерхий, похожий на бочонок шлем довершил облачение. Шлем сидел как влитой. Благодаря ременной подкладке, он не давил, зато облегал плотно, в самый раз. Смотреть на мир сквозь узкие прорези Сухову было непривычно, но это пустяки, дело житейское.

— Ну, как? — глухо раздался его голос. Пар от дыхания протёк через насверленные дырочки.

Пончик выразительно показал большой палец:

— Класс!

Олег величественно кивнул и стащил шлем.

— Я беру латы, — сказал он.

— А меч?

— И меч.

— Слава тебе, Господи! — вырвалось у барона.

Сухов выскреб остаток золота из кошелька и передал его Гийому.

— О, сиятельный! — с чувством изрёк рыцарь. — Вы меня спасли! Скоро уже лёд сойдет, и к югу двинется купеческий караван, а у меня ни гроша на дорогу! Уж год минул, как я тут око-ла-чиваюсь. Послали меня к великому князю киевскому с поручением, а вот обратно всё никак не выберусь… Что ещё могу я сделать для своего благодетеля?

— Расскажите, милорд, о князе — сам к нему направляюсь. Кто он и что он?

Гийом смутился.

— Это сложно, сиятельный, — сказал он с запинкой. — В том году княжил Владимир Рю-ри-кович, но он попал в плен к половцам…

— К «чёрным клобукам»? — вставил Олег, демонстрируя свою осведомлённость.

— Что вы, сиятельный! «Чёрные клобуки» — пострадавшая сторона. Половцы изгнали их из степи, и те немного обрусели, крестились даже, многих к оседлости потянуло. А степь не зря зовётся Половецкою… Так вот. Трон Владимира Рюриковича занял Изяслав Мсти-сла-вович «Смоленский». Зимой великий князь Владимир выкупился из плена и выгнал Изяслава из Киева…

— Ага… — задумался Сухов. — Чувствую, без пол-литра тут не разберёшься…

— Что? — не понял барон.

— Я говорю, просто так в нынешней сложной политической обстановке не разобраться. Буду обязан, если милорд согласится разделить с нами трапезу.

— Плачу я! — поставил условие Гийом.

— Идёт!

Харчевня отыскалась неподалёку — это была огромная изба с низким закопченным потолком, подпёртым резными деревянными столбами. Тусклый свет, падавший из малюсеньких окошек, заделанных слюдой, уступал отблескам огня из открытой печи, напоминавшей камин и такой огромной, что хоть быка в ней жарь. В душном полумраке угадывались длинные столы и скамьи. Скамьи, натёртые седалищами, блестели, словно покрытые чёрным лаком, а вот столешницы сияли белизной скоблёного дерева. Пахло дымом и квасом.

— Чистенько, — снисходительно сказал Пончик. — Белый верх, чёрный низ. Угу…

Барон тайком рассчитался с краснолицым кабатчиком, видимо, погашая прошлые долги, и громким голосом заказал мяса, хлеба и вина.

Олег сел за стол, по привычке — спиною к стене. Шурик притулился рядом, Гийом устроился напротив.

— Что вы хотите знать о князе киевском, сиятельный? — спросил он.

— Всё!

Барон потёр редкую рыжеватую бородку, сморщил хрящеватый нос, задумался.

— Тут такой узел завязался, — протянул он, — что слова и дела одного лишь князя киевского не выпростать из общей путаницы…

— А вы по порядку, милорд, — спокойно ответствовал Сухов. — И учтите, что я совершенно не знаю, что здесь творится. Давно не был. Очень давно…

— Хорошо! — тряхнул головой Гийом. — Начать надо с того, что на востоке Киевское княжество соседствует с Черниговским. Там правит Михаил, старший из рода Ольговичей, сын Всеволода Чермного. А на западе проходит граница с княжеством Галицким, на чей престол раз за разом пытается взойти Даниил Романович, волынский князь. И все эти три больших царства-государства раздроблены на множество мелких. Так вот… Тут уже лет десять, если не больше, идёт война между местными государями. В начале позапрошлого года князь Даниил потерял Галич. Тогда же к Киеву двинул войска Михаил Черниговский, вместе с Изяславом Мсти-славо-вичем. Тогдашний великий князь киевский, Владимир Рю-ри-кович, пошёл на союз с Даниилом Галицким. Михаил Черниговский отступил, а Изяслав бежал к половцам, с коими весьма дружен, к хану Котяну Сутоевичу. Владимир же с Даниилом повернули на Чернигов, и там к ним присоединился князь Мстислав Глебович. Он отговорил их нападать на Чернигов, но при этом лукавил, поскольку являлся тайным союзником Михаила Всеволодовича и желал измотать князей галицкого и киевского в мелких стычках.

— А Мстислав Глебович — это кто? — спросил Пончик.

— Мелкий феодал, — ответил Олег со знанием дела. — И что было дальше, милорд?

— Повоевав под Черниговым, — продолжал барон, — князья повернули на запад и, не доходя до Киева, столкнулись с половцами, призванными Изяславом Мстиславовичем… Так вот. Даниил и Владимир повернули в степь и у Торческа, города «чёрных клобуков», их полки были смяты и рассеяны войском половецким. Владимир Рю-ри-кович угодил в плен, а Даниил Романович бежал в Венгрию, к королю-крестоносцу Эндре II, где близко сошёлся с австрийским герцогом Фридрихом Бабенбергом. Даниил всё искал стороннюю помощь, но его преследовали неудачи. Понадеялся Романович на союз с поляками — не вышло. Венгры… Умер король Эндре, и в октябре на престол должен был взойти давний противник Даниила, Бела IV. Волынский князь… как тут говаривают — из кожи вон лез, лишь бы угодить новому государю и склонить его на свою сторону. Он даже шагал в составе коронационной процессии в Секеш-фехер-варе, как последний вассал — вёл под уздцы королевского коня. Не помогло!