Ома Дзидай (СИ) - Коробов Андрей. Страница 2

Его заверение не произвело на капрала достаточный эффект. Он спросил:

– Вот-вот сядет солнце. Что Вы собираетесь искать в кромешной темноте?

– Кто сказал, что будет темно? – Приглушённый металлом смех показался Гофману неуместным и жутким. – В любом случае, Вы сами всё увидите. Следите за шлангом. Я дам знак. Когда трубка начнёт часто трястись у цепи, поднимайте якорь обратно.

– Тык тощна, босс, – ответил Уик за себя и капрала.

Он проводил меня вниз, к столпившимся на палубе морякам. Десантник остался на капитанском мостике, неприкаянно блуждая туда-сюда и гадая на кофейной гуще.

Команда лишних вопросов не задавала и просто наблюдала за тем, как я тяжёлым шагом влезаю в шлюпку, а с неё – на подвешенный якорь.

Проворачивать подобные трюки, будучи закованным в нормобарическую броню, оказалось в разы труднее, чем я думал. Каждое движение требовало немалых усилий. Но чего ни сделаешь ради исторической справедливости в перспективе.

Взобравшись на якорь, слабо покачивавшийся из стороны в сторону при лёгком дрейфе «Бусаноо», я вцепился руками в веретено, а ногами встал на один из его рогов. Квартирмейстеру был отдан приказ:

– Опускай!

С десяток секунд – и цепь, сползая с блока, медленно потянула меня вниз, в толщу океанских вод. Тренд с плеском пробил синюю гладь Селиндора, уволакивая вслед за якорем на самое дно. Скорость перемещения была минимальна, хотя я всё равно чуть не свалился и не сорвал шланг с фиксаторов.

Жара в скафандре пошла на спад. Перед иллюминатором проносились студенистые пузыри выдыхаемого воздуха, плывущие вверх, к лучам заката. Тёплый свет далёкой звезды истончался. Мгновения же – наоборот, утолщались. Две минуты погружения, судя по ощущениям, вылились в два часа.

Подо мной сгущалась тьма. Обитаемая, спешу заметить.

У меня были кое-какие соображения насчёт того, что ждёт внизу. Но зачастую действительность расходится с ожиданиями. Так и на этот раз.

Тренд вот-вот должен был удариться об иловое дно. А рог – проборонить почву и наконец застрять в песке. Я заблаговременно спрыгнул с якоря и тяжело опустился на твёрдую поверхность, поднимая песчаные клубы.

Корабль встал в ожидании капитана. Сам он должен был идти.

Звуки, сопутствующие прибытию желанного гостя, потонули в килотоннах воды, искажённые до неузнаваемости. Другое дело, странный отчётливый гул[27], который одновременно напоминал завывание ветра и чьи-то глубокие вздохи. Создавалось впечатление, будто я слышал дыхание самого Агила́та, поднимающееся от земного ядра.

В протяжной какофонии океанского низа, где ничего дальше собственного носа разглядеть было невозможно, сойти с ума любой мог рано или поздно. Даже я, прожжённый до мозга костей авантюрист.

Мне следовало хотя бы взять керосиновый фонарь. Но три фактора заставили отказаться от этой идеи: его легко потерять при погружении, он не полностью герметичен, да и свечение не сильно улучшило бы видимость на глубине.

Оставался только один достойный вариант – магия. Старая добрая магия.

На перчатке правой ладони загорелся белый иероглиф на ка́ндзи[28], означавший вспышку. Мана, растворённая в крови, зажгла вены.

Мгла расступилась перед волшебным концентрированным светом, на пару мгновений ослепив меня самого. Когда глаза привыкли, перед ними открылся ужасающий пейзаж уныния, едва ли вообразимый несведущим художникам.

Передвигаясь вперёд на манер трёхлетнего ребенка, я рассекал океан перед собой, водил рукой по сторонам и собирал нежданный пазл по кусочкам. Экипаж высадил меня на кладбище, которое испокон веков принимало новых постояльцев.

Магическое сияние вырывало из темноты очертания разномастных каркасов. Колониальных, военных и торговых судов, печально известных каперов, которых так и не дождались на родных берегах.

Во всяком случае, судьба моего драгоценного «Бусаноо» была далека от их участи.

Свет опускался на таблички с наименованиями кораблей, принадлежавших ведущим колониальным империям Кельвинти́и[29]. Ивентарский бриг «Golden Eagle». Ашти́йский[30] линкор «Léviathan». Корсанский галеон «El Matador del Mar», вёзший в метрополию золото из Нового Света. Даже торути́йский[31] и дитский[32] шлюпы «Stormvogel» и «Konung Ragnar». Пиратский флагман «Queen Mary’s Revenge»[33].

– Гофман был прав, – проронил я, но не услышал себя из-за гула.

И это – лишь сотая часть затонувших судов! Они боролись со стихией, между собой – за ресурсы и территорию, спешили набить казну монархов до́ма. Корабли канули в небытие, предвещая финал империалистских гонок в Восточном Полушарии[34]. Их всех утащило в океанскую бездну нечто, обитавшее в этих водах задолго до их появления.

Нечто, чьё присутствие я почувствовал ещё в сельве за горным хребтом Пакунта́л[35], забрав с собой артефакт. Но так близко – лишь тут, на дне Селиндора…

Впрочем, не одни люди встретили свой вечный покой в непроглядной бездне. Покуда вдали виднелись останки существ, чьи размеры были воистину гигантскими, а существование вызывало скепсис, породив целый ряд мифов и баек.

Туша акулы-исполина[36], небрежно надкушенная в нескольких местах. Уже заметно подгнивший кальмар-переросток. Вполне реальные щупальца этого легендарного Кракена, болтаясь, выглядывали из-за поросли ламинарии.

Были на кладбище и другие монстры, которые не имели современных, более мелких аналогов среди водных обитателей, а посему не поддавались качественному описанию при первом рассмотрении.

В научных кругах считают, что они вымерли задолго до основания человеческой цивилизации. Отнюдь. Как показывает практика, некоторые из них дожили до наших дней. Но в пределах Треугольника Невозврата все они – не более чем пища для более сильного, внеземного, почти фантастического хищника.

– Капрал сильно удивится, когда узнает…

Даже сквозь толщу скафандра я почувствовал на себе чьи-то глаза. Огромные, пристальные, полные нечеловеческого голода глаза. По позвоночнику пробежал холодок.

Подобные обстоятельства никогда не случались в моей жизни. Было неизвестно, как лучше себя повести, напрямую общаясь с богом Пантеона Предтечей.

На секунду благодатное пение в моей душе прервалось. Под кожей ползал страх перед неизвестным, который охватил меня, как и капрала Гофмана. Тогда я ещё не знал, как выглядит Бра́бор, да и не хотел знать.

Рука, источавшая волшебный свет, опустилась. Знак погас, как потухшая лампа. Не делая резких движений, чтобы не раздразнивать Владыку Морей и ненароком не утратить источник кислорода, я повернулся к нему лицом.

В иллюминатор вновь закралась чернота. Неужели ничего? Быть не может…

Прошла секунда – и из неё вырвалась пара кислотно-лиловых глаз.

Тело машинально вздрогнуло от испуга. Но скафандр препятствовал передвижению, и я даже не покачнулся. Лишь дыхание сбилось, а сердце – замерло.

Опустившись на четвереньки на манер кошки, Океан с интересом разглядывал меня. Я же не видел ничего, кроме его глаз и очертаний, чья безупречная белизна меркла в окружающей мгле. Ум изогнулся в позыве поскорее убраться отсюда. Но в глубине души я знал: так просто кладбище на дне Селиндора не покинуть.

Сколько бы мы ни провели времени, смотря друг на друга, секунды растянулись до минут. Невыносимых минут в ожидании гибели, показавшихся мне куда кошмарнее всякой пытки, до которой додумался человек. Ведь жизнь словно висела на волоске.

Горло пульсировало, будто внутрь попряталось сердце. Каждый стук его был невыносим и мучителен, как асфиксия.

Моим страданиям положил конец сам Владыка Морей.

Не шевелясь, он спокойно спросил меня:

– Так это ты – Нокиваро́н?..

Его вопрос прозвучал прямиком в моей голове, отдаваясь эхом.

Нокиварон. Богоподобный смертный из последнего пророчества, изречённого создателем Артефакта. Обладатель всех сверхъестественных сил, которые заключены в Наследии Первородных. Заведомо прославленный герой, что возродит веру Предтечей и, встав во главе своей расы, вознесётся к Пантеону. Я ли это?..