Между клизмой и харизмой - Аветисян Самвел. Страница 13

Из исследования, проведенного на скорую руку, выяснилось, что славный наш город не доедает в день аж триста тонн пельменей. Вот такой вот отложенный спрос. При этом чуть ли не три четверти потребляемого продукта лепится вручную. Неизбалованный наш потребитель имел крайне куцый выбор: пельмени «Богатырские» да вареники «Студенческие». И все это в заиндевевших картонных пачках, которые надо было встряхивать, чтобы проверить, не слиплось ли содержимое.

Ситуация на рынке сильно смахивала на описанную в хрестоматийном анекдоте про обувщика, отправившего двух своих сотрудников в Африку изучить рынок и телеграфировать, стоит ли туда входить. Первый через неделю написал: рынка нет — все ходят босиком. Второй: рынок огромен — все ходят босиком.

Опрос выявил также, что мечтательный наш потребитель желает есть пельмени исключительно из мяса молодых бычков и нежных телок. Мы, само собой, предложили ему такие пельмени. Но лишь в рекламе — наглой и возбуждающей. И в виде сочных женских ягодиц. На деле же в наших пельменях, кроме жилистой пашины с хрящами и косточками, не было ничего. И это в лучшем случае. А чаще всего в них плавала смесь говяжьего жира, сои и крахмала.

— Нам нужен крутой бренд. — Ярдов уже несколько дней ходил по офису одержимый проектом. — давай, армяшка, думай! Запустишь пельмени, отпущу летом на волю.

Окрыленный нежданной милостью Ярдова, я бодро взялся за проект: распределил задачи среди коллег, настроил их на аккордную работу, объявил конкурс на лучшее название для будущего бренда. А чтобы был стимул, с согласия Ярдова учредил приз для победителя — фотоаппарат Canon EOS500. Суперкрутой и модный. Но приз так и не разыграли. Присланные названия были безнадежно скучными и тривиальными.

— Миша, полный завал. Время идет, а названия нет. Разумеется, бренд — не просто название, а ценность. — Я заглянул к Гонцову в комнату обсудить предварительные итоги.

— Зачем тогда паришься? — справедливо возразил Миша.

— Но шлют всякое барахло. Какие-то там «Сытные», «Домашние», «Ручные» и чуть ли не «Дрессированные».

— А если «Чемпионские»? Есть же «Богатырские», почему не быть «Чемпионским»?

— Тогда уж ЧМО — Чемпион Мясных Объедков, — грустно пошутил я. — эх, договориться бы с Макаревичем и назваться «Смаком».

— Размечтался. Еде мы и где Макар? И по деньгам не потянем. Но было бы круто. У передачи огромный рейтинг.

Разговор с Мишей забылся, как только я вышел от него. Утром разбудил звонок. Звонил водитель Ярдова Серега. Огромный, под два метра увалень, добродушный и ленивый, словно мохнатый медведь, он был по совместительству еще и телохранителем Ярдова.

— Босс просил вас, это вот, побриться, надеть костюм и, это вот, галстук. Через полчаса, это вот, я заеду отвезти вас в аэропорт.

— Не понял. Куда, это вот, отвезти и зачем, это вот? — В разговоре с Серегой ко мне неизбежно прилипало его «это вот».

— В аэропорт вы, это вот, с ним летите в Москву.

— Зачем?

— Не сказал, это вот.

Пока Серега подъезжал, я набрал Гонцова разузнать хоть что-то. Оказалось, Миша проболтался Ярдову про «Смак», и мы летим в Москву на переговоры с Макаревичем. Но как удалось Ярдову так быстро выйти на Макаревича и договориться с ним? Просто офигеть!

На встречу мы опоздали. Искали ресторан «Три пескаря». Искали в районе ИТАР-ТАСС у Никитских ворот, а он оказался в левом крыле здания АПН на Зубовском бульваре. Горбатый подвал ресторана был забит до отказа и гудел, как Помпеи в предпоследний день. Приглушенный свет и мерцающий в полутьме аквариум с морскими обитателями придавали месту байронический характер. Нас провели к столу, предупредив, что Макаревич вот-вот будет. А пока мы ожидали певца, метрдотель по имени Люсьен знакомил нас с меню и винной картой.

— Рыба, как видите, у нас живая. Она ловится прямо в зале и жарится непосредственно на ваших глазах. — В белых шелковых перчатках и бархатной бабочке Люсьен был неестественно любезен.

— И что, можно сейчас подойти и выловить вон того осетра руками? — изумился я.

— Зачем руками? Мы дадим вам сачок. Впрочем, намедни у нас ужинала Клаудиа Шиффер и не могла никак поддеть рыбу сачком. Но ей галантно помог мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак, поймав стерлядь голыми руками, — похвастался Люсьен.

— Что есть из горячего? — Ярдов раздражался всегда, когда ему приходилось общаться с представителями не его, так сказать, сексуальной ориентации.

— Я рекомендую Consomme d’Or из даров моря. Наш шеф мсье Мишель Бальбарани добавляет в это блюдо настоящее сусальное золото, отчего суп приобретает теплый золотистый оттенок. Свежие креветки и лангустины он смешивает с обжаренными кусками лосося, севрюги, палтуса и рыбы-соль. Потом заливает это анисовым ликером Pastis и поджигает. Блюдо подается с хрустящими гренками O’Gratin, украшенными алыми лепестками роз.

— Слышь, неси поскорее. Жрать охота. — Ярдов с трудом сдерживал раздражение.

— Но прежде предлагаю отведать салат «Богач», — Люсьен продолжал источать пра-а-тивную любезность. — в нем воедино сошлись раковые шейки и нежная фуа-гра. Либо возьмите виноградные улитки, фламбированные коньяком Hennessy и портвейном Sandeman.

— Неси все и вот это еще. — Ярдов ткнул на блюдо с хрустящим названием Crustaces et le crabe.

Макаревич опоздал на час.

— Дружище, правильно ли я понимаю? Ты хочешь производить пельмени, так? — Мы пили третью бутылку сотерна, а Макаревич все не мог понять, что хочет от него Ярдов.

— Так. — Ярдов кивнул головой.

— Хотите назваться «Смаком». Так?

— Так.

— А я-то тут при чем? В толк не возьму. Да хоть как назовитесь: смак-шмак-кавардак…

«Неужели „Смак“ не принадлежит Макаревичу?» — блеснула у меня догадка. Как это может быть? Невероятно! Я наклонился к Ярдову с предложением выйти покурить, хотя ни он, ни я не курили.

— Макаревич понятия не имеет, что марку надо регистрировать как товарный знак. Похоже, «Смак» бесхозен. Надо звонить Саше, юристу нашему, пусть срочно подает заявку в Роспатент. — я не мог скрыть своего ликования. — мы станем владельцами марки, и тогда сам Макар будет покупать у нас лицензию для своей программы.

Ярдов задумался. Потом смерил меня чугунным взглядом, достал телефон, стал набирать кого-то, но, не дожидаясь ответа, прервал звонок. Постояв в задумчивости еще пару секунд, стремительно вернулся в зал.

— Андрей, я звонил юристу. «Смак» тебе не принадлежит. Я мог бы зарегистрировать марку на себя. — Ярдов придвинулся к уху Макаревича и тихо произнес: — но не буду этого делать. Не по-пацански это, не по-сибирски. Слушай, я дам тебе юриста, он поможет с регистрацией, а после мы купим у тебя лицензию. Пока на год, а там посмотрим. И еще. Найди себе продюсера, а то просрешь все.

Макаревич продюсера нашел. Где-то через неделю от него позвонил некто Аарон, готовый хоть завтра вылететь к нам на переговоры. «К чему такая спешка?» — подумал я. Хорошо бы прежде обсудить в переписке ключевые пункты лицензионного соглашения, получить заключение юриста и… А впрочем, почему нет?

— Окей, прилетайте! Я встречу вас в Пулково.

Из зала прилетов вышел невысокий человек средних лет, с кустистыми бровями, узкой бородкой и портпледом Samsonite на колесах.

— Люблю бывать в культурной столице в белые ночи. — Сев в машину, гость протянул мне визитку, на которой золотом по черному было вытеснено:

— Ротик?! — зачем-то вслух прочитал я.

— Вас это смущает? Поверьте мне, уважаемый, нет такого раздела анатомии, который не подошел бы еврею для фамилии.

Переговоры прошли быстро. Ярдов согласился на роялти в пятнадцать тысяч долларов в год, но не готов был платить наперед.

— Заплатим потом. — Ярдов снял колпачок с Cartier и наклонился было подписать контракт, но помешал Ротик, схватив со стола бумаги.