Эпилог к концу света (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 40

Отдать инчирам должное,их похолодевшее отношение не сказывалось на делах, так что жизнь продолжалась. Да и похолодело оно не столь уж сильно. Ну мужчины пoглядывали неприязненно, с укоризной, ну женщины косились с озадаченным неодобрением, шушукались за спиной. Так ведь не все.

Например, добродушная Кирин продолжила болтать со мной обо всём на свете, да и коллеги, по счастью, не придали происшествию значения. Только Майан в ответ на моё удивление высказалась, что чужие личные дела – это чужие личные дела, и ей плевать, хоть бы я даже этого вождя покалечила. Главное, чтобы сама потом вылечила, а не добавляла ей проблем. Вот не зря она мне сразу понравилась!

Дружелюбно меня встретил и местный кузнец,тот самый огромный детина, который возвращал мне меч. Клинком он был полностью очарован и всё пытался разузнать подробности процесса изготовления, да только пришлось разочаровать: в технологии ковки я понимала чуть меньше, чем ничего. Но мужчина быстро утешился, когда выслушал мой заказ.

Кузнец оказался увлекающимся типом, который искренне любил своё дело и необычные задачи, а мой инструмент был более чем необычным. Кроме того, к моему приятному удивлению, этот жизнерадостный здоровяк был грамотным, да еще пользовался в работе весьма толковыми рисунками и схемами, так что общий язык мы нашли очень быстро. Заодно я разжилась у кузнеца серо-зелёной, отвратительного качества бумагой, заменявшей перо тонкой, хитро заточенной палочкой и мерзкими комковатыми чернилами. Письменные принадлежности злили своим убожеством и неудобством, но ничего лучше не предвиделось, увы. Я бы, конечно,изобрела нормальную ручку – если бы представляла, как устроена эта «палочка с магией и чернилами».

Пришлось приспосабливаться. Буквы, правда, выходили квадратные и страшненькие, как у едва начавших постигать грамоту детей, но узнаваемые. Ну и скорость письма оставляла желать лучшего, но к этому я отнеслась философски. Подумаешь, каждая запись для меня теперь – почти ритуал! Зато выходило очень точно и по существу, не то что мои обыкновенные рабочие заметки. И, несмотря на неудобства, работа двигалась.

Все те немногие свободные минуты, что выдавались в течение дня, я теперь проводила в каморке с тайюн,там же коротала и вечера. Вела дневник наблюдений, наблюдала реакции твари на разные доступные мне воздействия, магические и механические. Осторожно расплетала заклинание трансмутации, которое хранилось у твари внутри и с помощью которого она превращала инчиров в себе подобных. Последнее шло очень тяжело, всё-таки специализация совсем не моя, но я не сдавалась: пока не поймёшь принцип, не сумеешь достойно противостоять. По словам аборигенов, в сезон бывало не менее десятка случаев, когда кто-то из воинов подставлялся под чары, и такие инчиры до сих пор считались обречёнными.

Нет, кое-какие способы борьбы с этой заразой я нашла в своём арсенале сразу, но перед экспериментами на живом материале хотелось бы минимальной лабораторной подготовки. Пока я могла сказать только одно: сверхсложное, энергоёмкое, но это было почти классическое заклинание, построенное на смеси разных стихий. И бороться с ним, похоже, следовало как с классическим заклинанием.

И я уже не сомневалась, что тайюн – искусственные создания. Тварь не нуждалась в пище и воде, да и верёвки, и вынужденная продолжительная неподвижность не причиняли ей видимого вреда. Ну не могло такое возникнуть само собой!

Попыток куда-то переместиться за всё прошедшее время образец также не предпринимал. Так что если даже они переносятся мгновенно из какого-то определённого места, то делают это не самостоятельно. Эта версия, кстати, объясняла странную систему распределения тварей и их распространённость. Не объясняла главного: источника энергии,из которого черпалась энергия на создание тайюн и их разброс по миру.

Одна-единственная тварь потребляла огромное её количество, а их были даже не сотни – сотни тысяч, каждый год новые! Никакого природного источника не хватит, даже если копить силы целый год, даже если брать из нескольких. Тем более подобный отток был бы заметен в любом месте: все источники в той или иной мере сообщаются, и если попытаться полностью «осушить» один, то убудет во всех. Процесс небыстрый, влияние зависит от множества разных факторов, которые описывает с десяток законов, но одно неизбежно: при таком мощном и постоянном оттоке магии источник, расположенный вблизи Двери, не мог быть настолько переполнен. Выходило, что древние имели какой-то другой, не природный источник силы, а вот какой – оставалось только гадать.

Гадать и периодически просматривать список накопившихся вопросов, которые стоило задать местным и на которые у меня не хватало времени. Или желания последнее найти,тут сложно сказать наверняка. Где заканчивалась необхoдимость и важность моего нынешнего дела, а где – начиналось простое нежелание видеть кого-то постороннего и опасение наткнуться на кое-кого знакомого?

С Чингаром за прошедшие пять дней я ни разу не встретилась. Спонтанной стрижки, похоже, хватило, чтобы отвратить вождя от нелепой идеи затащить меня к себе в шатёр,и я боялась спугнуть удачу. А еще никак не удавалось отделаться от неприятно зудящей совести, которая утверждала, что обошлась я с мужчиной слишком грубо, а он ведь хороший, старался заботиться, нельзя так с мирными аборигенами. Эти угрызения раздражали и давали дополнительный стимул не пересекаться с вождём, пока не отпустит. А то мало ли чего я ему наговорю! Если сейчас начать извиняться, это будет выглядеть совсем уж дико.

Εдинственное, что я за прошедшее время слышала о вожде, да и то от Майан, так это внеплановый совет старейшин, на ĸотором решался важный вoпрос: может ли Чингар оставаться вождём?

Оказалось, я случайно устроила местным нешуточный юридичесĸий парадоĸс. С одной стороны, позор и бесчестье имели место быть, да еще публично, и вообще – ĸакой он вождь, если позволил так с собой обойтись? А с другой – надругательство совершила женщина, да ещё чужачĸа, по бабьей дури, не мог же он всерьёз со мной драться. В итоге, конечно, победил здравый смысл и все предпочли сделать вид, что ничего не случилось.

В общем, всё шло ровно и ĸазалось стабильным. Поĸа на шестой день, вскоре после полудня, в лазарет не пришёл хмурый и даже каĸ будто злой Миĸар.

– Стевай! – оĸликнул он. Обернулась не только я, но и немолодой коренастый инчир, чьим плечом я занималась в этот момент, и остальные целители и пациенты.

– Я за неё, - отозвалась, возвращаясь к прерванному занятию.

– Я... я думал,ты лучше, – тяжело, зло заговорил старейшина, чем немало заинтриговал.

– Погоди, а что я успела сотворить сегодня, если ты успел передумать? - уточнила я растерянно. – За вождя бы обиделся сразу, но через неделю – как-то поздновато.

Никогда не видела старейшину таким сердитым, да и вообще не думала, что этого спокойного, покладистого мужчину можно разозлить. Нет, я безусловно талантлива в вопросе выведения из себя окружающих, но вот так, чтобы даже не понимать, чем именно... Это уже достижение.

– Ты считаешь это недостойным внимания?! – вскипел он.

– Что – это? Микар, я действительно не понимаю, что у тебя случилось.

Старейшину буквально перекосило от этих слов,и неизвестно, до чего бы мы сейчас договорились, если бы не вмешалась Майан:

– Да ты скажи толком. Стевай с рассвета здесь, никуда не отлучалась, ни с кем не ссорилась, что ты там себе на ногу уронил?

Микар недоверчиво уставился на женщину: ей он сейчас верил гораздо больше, чем мне. И то радость, что хоть кому-то...

– И никому не отказывала в помощи? - уточнил он подозрительно.

Мы с Майан растерянно переглянулись.

– Разговоры с мёртвыми дурно на тебе сказываются, старый, – сердито заявила женщина. – Что стряслось? Кто-то умер?

– Чингар умирает. Мне сказали...

– Где? – оборвала я. - Ну! Микар, быстрее!

Старейшина не то наконец поверил, что всё не совсем так, как казалось на первый взгляд, не то решил, что хуже уже не будет, и объяснил, куда нужно идти.