Легендарный (СИ) - Бондарчук Максим Сергеевич. Страница 23

- Значит ты не скажешь кто был в том мехе?

- Кадета нет в живых. Это уже прошлое. Оставь его там и двигайся вперед. Я вижу твое прекрасное будущее и незачем зацикливаться на подобных мелочах.

Наконец мы зашагали быстрее и разговор окончательно прекратился. Буря постепенно набирала силу. Я видел как чернели небеса, как сверкала размашистая молния и слышал как грохотало небо, в злобной ненависти готовое обрушить нам на головы всю свою силу.

Внутри бокса было тепло, вокруг ходили люди. Кто-то был одет в строгую форму, кто-то - в промасленную робу, снизу доверху покрытую пятнами и порезами. Стоял шум - люди переговаривались между собой и совершенно не обратили внимание на вошедших людей. 

В двух противоположных углах стояли машины. Исполинские боевые роботы ремонтировались усилиями двух ремонтных бригад, отчего треск и грохот не прекращались ни на секунду. Сыпались искры от сварки, горело несколько крупногабаритных ламп. Были даже автономные тележки с боеприпасами, отвозившие смертоносный груз подальше от этого места и выгружая в специальный бронированный трюм, строившийся под землей каждого бокса.

Встав неподалеку от одного из роботов, инструктор обратился ко мне.

- Нравится?

Я смерил машину снизу до верху, потом спокойным голосом объявил.

- Хорошая машина.

Тот улыбнулся.

- Уже рассуждаешь как настоящий пилот.

- А ты ждал восторженных криков?

- Что-то такое да.

- Машина старая. - продолжил я, видя как один из техников латает дыры в броне боевой машины. - Как будто на ней сменилось несколько поколений пилотов.

- Ты должен гордиться этим, боец. Машины, как и люди - со временем и опытом становятся только лучше. Новенькие, блестящие, они только производят впечатление, но порой подводят в самый важный момент. Старая техника уже одним своим существованием подтверждает, что готова на все, дай ей только возможность.

- Именно поэтому Клан никогда не увольняет в запас старых пилотов?

- Да. Безотходное производство.            

Мы прошли дальше и остановились у подъемной кабины, куда и он, и я вошли сразу по готовности. Лебедка натянулась, механизм завибрировал и вскоре мы поднимались с черепашьей скоростью прямиком к мостику ,где нас уже ждал один из пилотов, осматривавший поврежденную антенну.

- Все так плохо? - сходу спросил Инструктор, едва кабинка открылась и он смог выйти. 

- Нет, - ответил коренастый мужчина, выпрямляясь и поправляя помятую униформу. - Но ремонт займет больше планируемого времени. 

- Твоя лошадка выглядит не так уж и страшно.

- Ей просто повезло. Будь эти малолетние остолопы чуть умнее, они бы разнесли мех в клочья.

Потом мужчина повернулся, увидел меня и замер, будто бы удивленный такой встрече. Его взгляд висел на мне почти целую минуту. Инструктор говорил с ним, задавал вопросы и тот умудрялся отвечать, не отрывая глаз от меня. В какой-то момент мне надоело, что он так пристально смотрит на меня и в следующую секунду попросил его перестать пялиться.

- Что? - улыбаясь спрашивал Инструктор, - узнал кого-то?

- Шутишь, да это же Эдвард. Точно, Эдвард! Говорю тебе! Старина помолодел на пару десятков лет, уменьшился в размерах, но остался таким же.

Они оба рассмеялись.

- Я не тот, за кого вы меня представляете. - заявил я, все еще оставаясь внутри кабинки лифта.

Мужчина обратился к Инструктору. 

- Так это он будет теперь управлять машиной?

Тот одобрительно кивнул головой.

- Когда мне вчера сказали об этом, я даже представить себе не мог, кому передаю своего меха. - потом он махнул мне рукой. - Не стой как истукан, иди сюда. 

Мужчина открыл люк, перекинув броневую пластину на бок, присел на корточки и ловко запрыгнул внутрь кабины, напоследок выкрикнув что-то вроде "поторопись". Я неспешно приблизился, Инструктор молча наблюдал за мной, потом посмотрел в чернеющую дыру, куда только что опустился незнакомый мне человек, и только убедившись, что ничего опасного мне не грозит, опустил ногу на ступеньку, постепенно погружаясь во тьму кабины боевого меха.

Здесь было необычно просторно. Места могло хватить, чтобы тут разместилось порядка шести-семи взрослых человек и еще бы осталось где развернуться. Мужчина, появившийся из темноты, как будто прочитал мои мысли, видя как я осматриваю пространство перед сиденьем, потом приблизился ко мне и объяснил эту странность.

- Нет большей части оборудования, снято внутреннее бронирование, плюс отсутствует прослойка теплоизоляции. Эта машина воевала в ледяном аду на Элказуре. Там температура никогда не поднимается вышел минус сорока по Цельсию. Такой холодины, друг мой, ты еще не чувствовал, поверь мне.

Я обратил внимание на его голову, когда мужчина наклонился вперед, чтобы достать что-то и- приборной панели. От макушки до затылка тянулся очень четкий шрам, похожий на хирургический разрез или что-то в этом роде. Рука невольно выпрямилась, потом коснулась шрама и тут же вернулась обратно. Пилот резко выпрямился, посмотрел на меня, но ничего не сделал.

- Старые травмы. Не делай так больше.

Потом он объяснил, что машина участвовала в Кровопускании. Что ее доверили одному из кадетов из смежной группы, которая, как я понял, воевала сутками ранее. На вопрос что с ним стало и сумел ли он уничтожить кого-то, мужчина лишь развел руками, сославшись на то, что не знает как там все произошло, но вот кровь с кресла пилота ему пришлось отмывать самостоятельно.

- Знаешь, Эдвард, иногда я вспоминаю то, что было с нами раньше. Нашу группу, тот участок Лавовой Тропы, по которой мы шли двое суток и чуть было не погибли, как подчинили целый город мятежников не потеряв даже одного меха. Все это было чертовски классно. Это был риск, азарт, доблесть и храбрость на грани безрассудства. Безумие, которое ты источал и которым сподвигнул многих драться с остервенением. Сейчас мало таких. По правде говоря, здесь я не видел никого, кто хотя бы отдаленно был похож на тебя.      

Затем указал на несколько трещин на лобовом стекле.

- Самое страшное, что может случиться в бою - это разлом лобового стекла. Если взрыв будет достаточно сильным и "лобовуха" расколется, миллиарды осколков вопьются в пилота, превратив его в решето. Мне кажется, что лучше умереть сотнями других способов, чем испытать нечто подобное. Смерть мгновенная, но такой я не хочу даже для своих врагов.

Вдоль крепежных пластин тянулось несколько таких трещин. Небольшие, всего пара сантиметров в длину и едва заметные, но по словам мужчины, стоявшего сейчас прямо у лобового стекла и внимательно вглядывавшегося в поверхность прозрачного материала, это могло сыграть злую шутку во время боя.

- Долго он еще будет в ремонте?

Тот пожал плечами.

- Рвешься в бой? Не торопись - на твой век хватит. 

Я выбрался на верх, оставив второго пилота в кабине. Поднялся по небольшой лестнице обратно наверх - шум ремонта опять стал громким. Инструктор помог мне встать, затем выждал некоторое время и сказал, что сейчас самое время сделать важный шаг в моей новой жизни.

Мы вернулись в кабинку лифта, опустились к ногам боевой машины и замерли у его левой "ступни", где нас уже дожидался один из техников со сварочным аппаратом. Встретив нас, он полез к выключателю, потом дернул ручку на себя, заставив загрохотать железную коробку на весь бокс, и приготовился, держа в своих руках напряженное синее пламя.

- Что это?  - спросил я.

Инструктор указал на одну из броневых пластин, замененных буквально пару часов назад. Она блестела в свете горевших ламп, была чистенькой, как будто только что отлитой на литейном заводе, и явно контрастировала по сравнению с другими - грязными, слегка расплавленными от попаданий лучевого оружия и просто покрытыми вмятинами от разлетавшейся во время взрывов шрапнели.

- Мы выжжем твое имя и звание на этой пластине. Со временем, когда твои подвиги будут копиться, а счет поверженным противникам перевалит все приличные границы, ты получишь право поднять "клеймо". И так до тех пор, пока не удостоишься чести выгравировать свое имя в лобовой проекции кабины. Это высшая похвала, которой может быть награжден пилот. Идти грудью на своих противников, показывая им кто ты есть на самом деле - что может быть прекраснее.