Легендарный (СИ) - Бондарчук Максим Сергеевич. Страница 30

Мы повернули направо. Где-то внизу раздался громкий хохот и шум ликования донесся до моих ушей. Я остановился, подошел к ограждающим перилам и посмотрел в самый низ, в жерло металлического вулкана. Воронка уходила так глубоко, что было невозможно охватить все взглядом. Но звук, как мячик для пинг-понга отражался от стен, как свет от зеркал, и долетал до самых верхов.

- Петушиные бои, - безразлично отозвалась Мира, вытягивая новую сигарету, - Ты там вряд ли что увидишь. Бродяги развлекаются как могут. 

Потом снова эхо ликования. Сильнее обычного, оно закружилось, словно песчаный вихрь планеты-полигона и поднялось в самый верх. Затем опять и опять. Второй, третий, четвертый раз. Я сбился со счета, пока шел за женщиной, как за поводырем, и уже у самых дверей ощутил, как по телу пробежалась дрожь. 

Мы оказались в конце пути - дальше идти было некуда. Тупик. Здесь и размещался кабинет второго врача, окруженного со всех сторон громадными стенами. Запах антисептика сразу появился в воздухе, стоило мне приблизиться вплотную. Раздался звонок, дверь заскрипела и нехотя отворилась. 

Врач устало посмотрел на свою коллегу, дымившую немного поодаль от меня, потом перевел взгляд на меня и коротко заявил.

- Время приема с шести ноль-ноль и до ...

- Мы тут по другому делу. - вклинилась Мира. - Необходимы иные навыки. Дай пройти.

Она бесцеремонно втиснулась между старым доктором и дверьми. Затем протащила и меня, усадив на полусогнутое медицинское кресло, где лежала мятая простыня и парочка использованных тампонов.

- Мог бы и прибраться.

- Я только начал, - заявил док и закрыл дверь. Потом прошел к небольшому деревянному столику у кресла, взял ампулу, сломал кончик и смочил содержимое в тампон. Через секунду он задрал голову, одной рукой приоткрыл правый глаз и закапал в него содержимое.

Тело немного вздрогнуло. Мышцы затряслись и глаза тут же покраснели. Мира молча следила за всем, после чего подошла к своему коллеге и забрала тампон.

- Ты же сказал, что завязал с этой дрянью.

Тот ничего не ответил.

- Что тебе от меня нужно? - врач быстро поморгал глазами, пытаясь прогнать содержимое ампулы по всему глазу.

- Не зли меня, Марк. Ты клялся, что этого больше не повторится.

- У меня рецидив. Мне было нужно как-то унять боль, иначе я бы просто умер.

- Ты сдохнешь раньше, чем мы причалим к докам, а у меня тут и без этого тысяча немытых бичей, которые скоро начнут умирать, как мухи!

- Не кричи, - абсолютно спокойно ответил доктор и посмотрел красными глазами на меня. - Чего тебе, мальчуган?

Я посмотрел на женщину, потом поднял руку и оттянул воротник, оголив характерную татуировку. Доктор надел очки, наклонился и внимательно все рассмотрел.

- А-а-а,- прохрипел он, - волчонка выкинули из стаи и теперь он ищет новый приют.

- Избавься от татуировки! - громко заявила Мира. - Как можно быстрее!

- Это займет полтора часа. У меня сейчас оборудование простаивает. Нужно все проверить, прежде чем работать на живом человеке.

- Как знаешь, - буркнула женщина и направилась к выходу. - И это... - Мира на мгновение остановилась у дверей. - никому не слово.

- Хорошо...хорошо...хорошо, - шептал он сам себе под нос. Так тихо, что вскоре его слова сплелись в одну сплошную "шшш...". Женщина вышла за двери. Лязгнули замки и спустя секунду мы остались наедине. - Сколько лет тебе, воин, хотя... не важно. Раз ты тут, значит все пошло не так, как ты хотел.

Он отошел от меня и, шеркая ступнями, приблизился к столу с инструментами. Взял несколько тоненьких медицинских причудливых зубцов, провел ими по татуировке и одним острым концом проткнул кожу. Не до крови, но боль была ощутимой.

- Что случилось? Как все произошло?

Я промолчал.

- Не хочешь говорить? Твое право. Вернорожденные на моей памяти редко вживаются в роль вольняг. Они предпочитают смерть такой жизни.

- Почему вы мне это все говорите?

- Не знаю. Я просто говорю. Иногда мне хочется поговорить с кем-то новым на нашем корабле. Обычно, когда нет особого повода, я встречаюсь с моряками лишь два раз за их жизнь: когда они больны, и, когда они смертельно больны. В такие моменты особо не поговоришь, да и смысла нет, они сами не хотят ничего рассказывать. Все сплошные сплетни, да сказки. А ты - воин Клана. Пусть бывший, но все же воин. Я тоже когда-то был там, на передовой. Помню, как мне пришлось зашивать двух элементалов. Настоящие гиганты! Одного стола было мало, чтобы взгромоздить этих чудовищ на них для операции. Потом четыре часа на ногах и снова тела. Один за одним... один за одним. Я вспоминаю те дни с ностальгией. Тогда я знал зачем живу, а сейчас... черт его знает как все объяснить, но даже дурман меня не спасает.

- Что вы закапывали в глаза?

- А? - промычал он будто не слышал моего вопроса. - Тогда гремела канонада. Били из чего-то огромного. Вроде как "Мальба" вела огонь из своей чудовищной пушки. Земля подпрыгивала, когда снаряды разрывались внутри нее. Целыми кучами поднимались в воздух, а потом падали, засыпая все и вся своим покрывалом.

- Что у вас в глазах? - повторно спросил я, видя как блестели зрачки доктора и как странно он смотрел в никуда, будто пытаясь разглядеть нечто, что было сокрыто от взора других.

- Их было около двухсот - так мне сказали в штабе. Вернулось лишь дюжина. Два боевых меха, настолько сильно изношенных, что едва стояли на ногах. Остальные элементалы. Я латал каждого из них. Никогда не видел настолько уставших и испуганных существ. Мне казалось, что они ничего не боятся. Но эти глаза! Я видел воплощенный страх в них. Видел, отражение его в зрачках. Видел, как они дрожали, как непроизвольно сокращались их мышцы, стоило лишь вспомнить о прошедшем бое. И он передался мне. Он до сих пор живет во мне.

- Вы меня слушаете?

Опять разговор.

- Здесь, на этом корабле, время останавливается. Сначала тебе кажется, что он огромен. Что невозможно даже приблизительно запомнить все детали этой посудины. Но с годами, когда ты проводишь в каютах все свое время, ты запоминаешь все. Абсолютно все. Каждую ступеньку, каждый болт, каждый шаг по металлической лестнице. Помнишь, как пахнет смазочная жидкость в машинном отделении, можешь с легкостью различить что ели и пили утром моряки, едва почуяв их запах у себя за дверями. Можешь по памяти составить подробный план всех нижних этажей, где даже сам черт ногу сломит. Ты все запоминаешь. Человеческий организм, память, наш разум - удивительные механизмы. Мы всегда недооцениваем его возможности. Стоит нам только усомниться в нем, как он тут же показывает насколько мы ошибаемся. Вот даже сейчас.

Доктор внезапно замолчал и отвернулся в сторону. Стены кабинета вдруг затряслись, стали ходить ходуном. Записи, колбы, медицинские инструменты, что лежали на столе и не были спрятаны в специальные коробки, попадали на пол. Врач прошел вперед, пошатываясь из стороны в сторону под действием дурмана, потом дотронулся трясущейся рукой до стены и тут же застыл. 

- Кораблю плохо. Топливо на исходе. Переходит в режим экономии. Будем идти долго и медленно. 

Я смотрел на зажмурившегося старика в белом халате, воображавшего, что слышит как бьется живое сердце внутри космического корабля. Вибрация не стихала. Она налетала волнами, как судорога. Отступала на некоторое время, а потом опять возвращалась, но уже с новой силой.

Затем он вернулся, уставший и совсем не желающий продолжать работать. Взял длинный выжигатель, похожий на инструмент для пытки, накалил его добела и поднес к шее.

- Больно будет только в самом начале. Не кусайся, я знаю, у тебя уже выросли клыки.

Я зажмурился, видя как белесый наконечник приближается все ближе и ближе, потом сжал зубы и тут же почувствовал сильный укус, растянувшийся от челюсти и до шеи. 

- Стая выбросила тебя, щенок, но жизнь на этом не заканчивается. Ты скоро сам это поймешь. Нужно лишь время. Да-да, только время. Это самый лучший препарат, который я только могу посоветовать тебе принимать ежедневно. Он дешевый, доступный и почти не приносит побочных эффектов. Терпи и все вскоре станет хорошо.