Звёздный наследник - Гетманский Игорь. Страница 56

Разве тут уснешь!

Я смотрел на людей – на то, как они работали, общались, беззвучно шевелили губами и жестикулировали, – и ни в одном жесте или движении не замечал неестественности или механистичности. Они были вовсе не похожи на зомби или сомнамбул в гипнотическом состоянии. Очевидно, что каждый из них действовал самостоятельно и…

“Как бы творчески”, – вспомнил я слова Уокера. Да, они действовали, как нормальные думающие люди – знающие, компетентные работники, использующие свои знания и навыки на все сто. Никто не сказал бы, что они находятся под воздействием протоплазмы. Разве что только никто из них не улыбался, они не шутили друг с другом, а лица их были озабочены и серьезны.

Протоплазма не позволяла землянам отвлекаться от неотложных дел на пустяки…

Пока я смотрел на работу людей – немного поразмышлял и понял, почему не вижу инопланетян. Они были не нужны протоплазме. Цивилизация землян являлась наиболее развитой в Галактике. Во всяком случае, так думали на Земле. И это мнение пока ничем не опровергалось, а подтверждалось полсотней лет активной разведки, освоения Млечного Пути и колонизацией планет, пригодных для жизни. Четырехлапые говорящие жабы с Виолетты или снежные человеки с планеты Бадур протоплазме были не интересны.

“А лианы и “призраки”? – спросил я себя. – Существа, неизвестные землянам?”

Очевидно, что за три-четыре года деятельности разведчиков Дальнего Космоса в интересах протоплазмы, им удалось открыть новые неизвестные планеты с неизвестными формами жизни. Они пленяли инопланетян, привозили на Пифон и делали их рабами терракотового моря. Недаром “призраки” действовали как камикадзе. А лианы думали о самосохранении лишь тогда, когда им надо было известить “Монстров Галактики” о смерти Уокера и встретить “линкор”. Оставшиеся после отлета “Монстров” разведчики ничем не проявили свою ясновидческую активность и погибли от разрядов моего бластера…

За все то время, что я просидел в укрытии, с космодрома стартовали несколько “линкоров” и кораблей типа “звездный десант”. “Тихоходы”, научные станции и транспортники с места не двигались. Протоплазма вела разведку и захват пленников силами военных кораблей, специально приспособленных для ведения боевых действий и оснащенных оружием, аппаратурой и оборудованием лучше остальных представителей космофлота Земли.

Я понял, что никакой империи планет пока не существует. Все, чем обладала протоплазма, было собрано на Пифоне. А это, по самым скромным подсчетам, около пяти тысяч землян. Людей, которые могли строить заводы, синтезировать пищу, вести геологоразведочные работы, добывать полезные ископаемые, лить металл и строить дома.

Колонизировать, одним словом, планету и создавать могучую базу для любого рода деятельности в масштабах Галактики.

Чем, собственно, земляне на Пифоне сейчас и занимались. И очень успешно.

Так я сидел в своем звездолете, пропускал через себя охранников, бронетранспортеры и лазерные разряды, наблюдал и размышлял.

В конце концов исследователи феномена исчезновения доблестного журналиста Рочерса и его двух звездолетов отчаялись и оставили несчастный пятачок на краю космодрома в покое. Люди разошлись и увезли с собой технику. Бронетранспортеры уехали. Все обозримое пространство вокруг меня – от заводских корпусов кибер-синтезатора пищи до ближайшего ряда космических кораблей опустело.

Меня оставили в покое. Я смежил веки и задремал.

А через несколько часов проснулся, как от толчка. Мой взгляд уперся в экран внешнего обзора.

Над Пифоном стояла ночь. Бортовые огни ближайших кораблей освещали ровную бетонированную площадь перед моими звездолетами. Людей вокруг не было. И вдруг раздался голос Торнадо:

– Включите обзор небесной сферы, сэр.

Я автоматически последовал совету. И замер перед экраном.

Над космодром завис “линкор”. Тот самый, что был на Корриде.

Как я его узнал? По вмятинам на корпусе. И по красно-рыжей пыли Корриды, въевшейся в паутину трещин так прочно, что даже маневры в атмосферах планет, полет в Космосе и нырки в гиперпространство не смогли ее оттуда удалить.

“Линкор” опознал и Торнадо.

– Это он? – спросил я кибера.

– Да, сэр. Визуально я определяю, что данный космический корабль полностью идентичен кораблю, покинувшему планету Коррида после ведения боевых действий с целью захвата владений мистера Уокера. Картины внешних повреждений корпуса “линкора” на Корриде в момент его отлета и наблюдаемого нами сейчас “линкора” абсолютно совпадают.

Лотта! Она там! Это было несомненно!

Несомненно, что “линкор” возвращался с Корриды. Я обогнал его на пути к Пифону. Если бы дело обстояло иначе, если бы он прибыл на космодром раньше меня, то сейчас стоял бы на приколе и подвергался бы тщательному ремонту. При наложении табу на взлет: таковы правила Земной Системы, а, следовательно, и правила Пифона. А ремонт, которого требовал раненый звездолайнер, невозможно провести за двое суток. Значит, если “линкор” завис над космодромом для приземления, он с момента нашего расставания не садился на Пифон. Он только что прилетел.

Возможно, по дороге домой “Монстры” куда-то завернули, выполняли попутно какую-то работу. Возможно, повреждения, которые “линкор” получил на Корриде, оказались намного серьезнее, чем я предполагал.

Так или иначе, я оказался быстрее. И теперь смотрел на ненавистный корабль, прожигая взглядом обшивку его корпуса. Пытаясь заглянуть внутрь – хоть одним глазком! – и увидеть, что творится с моей несчастной дивой.

В тот момент я понял, что этой ночью выключу сферу “кармана” и выйду из звездолета.

Чем бы мне это не грозило. Чего бы мне это не стоило.

“Линкор” опустился на космодром где-то в километре от меня, его ромбовидная верхушка с габаритными огнями возвышалась над рядами космических кораблей и служила мне прекрасным ориентиром.

Я еще раз оглядел видимое пространство вокруг моих звездолетов. Ни души. Все было правильно: космодромы на Земле уже давно не патрулировались. Периметры столь обширных охраняемых объектов, как стадионы, строительные площадки, аэропорты и космодромы, контролировались лазерной сигнализацией. Ясно, что и на Пифоне был установлен такой же порядок. Я всмотрелся внимательнее в пространство над краем посадочной полосы и обнаружил тончайшие, еле видимые красные нити лазерных лучей. Они тянулись плотными горизонтальными рядами от земли до неба.

Вряд ли мне попадется кто-нибудь на пути к “лайнеру” в такое время, подумал я. Если только какой-нибудь ночной мечтатель, вылезший из звездолета смотреть на звезды. Но, как я видел, на Пифоне все мечтатели превращаются в очень практичных людей…

Ночь есть ночь. Режим есть режим. Ночью нужно спать, так как завтра предстоит много работы.

А если меня все-таки и увидит на экране внешнего обзора дежурный оператор с какого-нибудь корабля… Он не сумеет определить, что я – враг. Я землянин, я – на Пифоне. Следовательно, я свой. Мне надо только одеться в форменный костюм.

Я стянул с себя пиджак и брюки, облачился в пилотный комбинезон, взял в руки бластер и рацию. Скомандовал Ланцу:

– Прекратить работу встроенного обрудования!

– Команда выполнена, сэр, – хладнокровно ответил он.

И я сразу же почувствовал тошнотворное чувство тревоги. То самое чувство, которое овладело мной на подлете к Пифону. Протоплазма взяла меня в свои гипнотические объятия.

К счастью, они оказались не сильнее тех, в которые я попал в ста тысячах километрах от планеты. Они были довольно деликатны, и несведущим человеком подобное воздействие вполне могло быть списано на плохое самочувствие. Это объясняло, как на удочку тривиального внушения попали первые жертвы терракотовой плазмы – разведчики Дальнего Космоса.

Я энергично подышал, хлопнул в ладоши и стряхнул с себя липкие объятия гипноза. И обратил внимание, что из динамиков Ланца доносится легкий гул и далекий перестук механизмов. Звуки внешнего мира стали мне доступны. Подпространственный “карман”, ограждающий меня от них и от опасности, перестал существовать.