Спящая красавица - Айвори Джудит. Страница 46

— Мы на Феннерс. Увидимся позже.

Николь рассеянно ответила ему что-то вроде: «Да, дорогой. Будь осторожен. Увидимся позже», — но мыслями она была далеко, всеми силами стараясь представить себе, что же ей делать в этой ситуации.

Первое, о чем она подумала, так это о том, что они с Джеймсом не должны больше встречаться здесь. Это место находилось недостаточно далеко от Кембриджа. К счастью, сегодня Джеймс немного опаздывал. Хотя Филипп с Дэвидом должны были встретить его по пути.

Не прошло и пяти минут, как он появился. Николь подошла к входной двери, едва завидев Джеймса. Он привязал поводья, выпрыгнул из экипажа, улыбнулся и двинулся ей навстречу через внутренний двор.

Джеймс сгреб ее в охапку, приподнял и прижал к себе. Он чувствовал себя сильным, крепким; а она в его руках ощущала себя желаннейшей из женщин.

— Мы готовы поехать смотреть коттеджи? Я знаю два, которые ждут владельцев, оба в десяти милях отсюда.

— Мой агент по недвижимости в Лондоне ответил на мою телеграмму, которую я послала, — сказала она. — Если это не один из тех двух, что знаешь ты, то у нас — три адреса.

Смеясь, он начал подсаживать ее в свой экипаж, но вдруг крепко обнял и принялся целовать. У нее закружилась голова.

— Боже милостивый, Николь, — проговорил он между поцелуями, — это были самые длинные два дня в моей жизни. Я так скучал по тебе.

Он посадил ее в экипаж. Сильный, умный Джеймс. Замечательный парень, подумала она. Умелый любовник. Он жил без нее годы. Филипп рядом с ним выглядел каким-то нереальным. Джеймс — это было заметно — был на голову выше Филиппа. Она могла не беспокоиться о Джеймсе. Николь сидела, откинувшись, в экипаже, и Джеймс сидел рядом с ней. Она прикоснулась ладонями к его непокрытой голове, привлекла к себе и звонко поцеловала в губы.

Он был застигнут врасплох ее поцелуем, но через мгновение пришел в себя и спросил:

— Почему ты это сделала?

— Потому что я этого хотела. И потому что вы такой красивый, нарядный и просто приятный, доктор Стокер, сэр Джеймс, рыцарь ордена Бани.

Он взял в руки поводья и искоса посмотрел на нее. Погоняя лошадь, он улыбался спокойно и свободно, что соответствовало его внутреннему состоянию, и это его настроение перекликалось с ее собственным. Они были так близки друг другу, словно давно уже были любовниками.

«Мы были ими всегда!» — вот какая мысль пришла ей вдруг. Николь почувствовала, что может забыть обо всех опасностях, может выбросить из головы все страхи.

Глава 20

Белоснежный коттедж с крутой крышей, на которой возвышались два серых каменных дымохода: один — посреди крыши, там, где два ее ската сходились вместе, а другой появлялся из земли и уходил вверх по центру внешней стены, превращаясь в узкий кубик дымовой трубы над коньком крыши. За домом был небольшой участок земли, поросший сорняками, который скорее всего когда-то был огородом, и эту догадку подтверждало стоявшее посреди него пугало — причудливая фигура, в единственной оставшейся руке которой был стеклянный кубок, полный дождевой воды. Клеймо ее величества на кубке свидетельствовало, что это был кубок именно в одну стандартную пинту.

Николь стояла у ограждения с захватанными перилами, глядя на этот коттедж, больше похожий на кукольный домик, в шести милях от ближайшей деревни и десяти милях от Кембриджа. Дом этот требовал лишь небольшого ремонта, который, как уверял Джеймс, он мог сделать сам: «Здесь нечего делать». Фантастический мужчина. Он мог чинить крыши, стеклить оконные рамы и прилаживать новые ступеньки к крыльцу. Он трижды указал на достоинство в расположении этого дома, который находился как раз посредине участка в двадцать акров. Сельская местность расстилалась во всех направлениях. Ничто, за исключением случайных деревьев и гряды ив, росших на берегу Гранд-Ривер, в миле от них, не препятствовало взгляду.

Джеймсу этот дом понравился.

Николь же нет.

— Войди, — предложил он. — Внутри очень мило.

Действительно, все оказалось вполне приемлемо. Агент дал Джеймсу ключ. Им позволили рассмотреть все не спеша. Передняя гостиная была маленькой, но по утрам ее заливало солнце. Джеймс предположил, что Николь могла бы здесь рисовать. В стороне они могли бы поставить маленький чайный столик; он мог бы принести ей огромное количество чая, такого же, как тот, что готовили в Марокко. Он сам, если придется брать домой работу, будет делать ее за чашкой кофе (такого же, как делали там, в Северной Африке), читая на стуле рядом с ней, или, если ему нужно, может занять кухонный стол. Кухня была большая и вполне для этого пригодная. Спальня только одна, но просторная, в ней можно поместить большую кровать и гардероб.

— Отлично, — сказал Джеймс.

— Здесь все продувается насквозь. Мы замерзнем зимой.

Джеймс посмотрел на нее с выражением некоторого беспокойства, как если бы он совершенно не ожидал, что с ней может быть так трудно. «Ну что же, самое время определить это», — подумал он. Требовательная, капризная — ей трудно угодить. Беспричинно нервная.

— Да, это так, — продолжала настаивать Николь.

Хотя Джеймс ее несколько отвлек, все же она не могла забыть недавний разговор с Филиппом. Она была очень раздражена. Филипп, Филипп, Филипп. Дурацкий коттедж напомнил ей о нем. О нем и об остальных. О других домах, других обещаниях, других тайных связях, непочтительных намерениях мужчин, которые предпочитали удаленные от чужих глаз места встреч. Маленький замок, заросший за века диким терном, укрыл ее, она спала в нем до того, как прекрасные принцы (один или два точно были) прибывали и награждали ее поцелуями. «Ха, — подумала она. — Не для меня».

Несмотря на это, она была здесь. И она не могла подняться и уйти, потому что это было бы слишком просто: Джеймс Стокер должен быть в ее жизни, не важно, как она будет обставлена. Она стала лучше, теплее, счастливее благодаря его присутствию. «Поэтому перестань придираться, — сказала она себе. — Перестань возмущаться тем, что ты не можешь исправить или изменить. И перестань, ко всему прочему, мечтать, что Сэр Рыцарь преклонит перед тобой колено и произнесет слова любви. Рисовать сказочки — забавное дело, а верить в них, позволить им проникнуть в твои надежды — очень опасно».

Она заставила себя перечислить реальные и существенные потери, которые понес бы Джеймс, если бы публично объявил об их отношениях. Его положение в Кембридже пошатнулось бы, он потерял бы доступ к лучшим грантам, стипендиям и наградам, к хорошему оборудованию, ему был бы закрыт непосредственный доступ в мировое товарищество ведущих ученых в его области. Более того, титул, как он ожидает, прибавит ему не только общественной значимости, но и принесет дополнительный доход, позволив и дальше заниматься своим делом, не беспокоясь о деньгах и удобствах всю оставшуюся жизнь.

Николь мысленно оценила свои преимущества в этой молодой любви, пока прогуливалась вокруг домика. Джеймс раскрыл все окна, чтобы иметь представление о том, какой вид открывается из каждого из них. Опершись о подоконник, он высовывал голову и бормотал что-то вроде: «О, как оригинально!» или: «Как мило!».

Филипп тоже любил вид, открывавшийся на поля с коровами. Филипп, который настаивал на том, чтобы она «позаботилась» о Джеймсе, «заняла его». Она не могла рассказать об этом Джеймсу и никогда не расскажет. Она не отважится даже упомянуть об этом. И к чему было бы упоминать?

Кроме того, Филипп уже больше не был его другом. Джеймс знал об этом. Филипп уверен, что сможет доставить неприятности Джеймсу, используя его же собственный журнал? Джеймс ведь мог все просто объяснить. Сказать, что все было вывернуто наизнанку. Сэр Джеймс Стокер пользуется доверием. Филипп всегда правдиво, доброжелательно, с сочувствием и искренне рассказывал о Джеймсе Стокере, никогда не осуждал его. Так какое же обвинение можно ему предъявить? Никакого. Нет, она ничего ему не скажет.