Мона Лиза Овердрайв - Гибсон Уильям. Страница 39

И ей до зарезу был нужен “магик”. Но если она хоть чуть-чуть дохнет, Джеральд это заметит. Мона знала, что ее косметичка здесь, в пакете под кроватью. Может, думала она, если немного принять, то она хоть что-нибудь да предпримет. Но, с другой стороны, есть вероятность, что это будет совсем не то, что ей нужно. Не всегда и не все, что она проделывала под “магиком”, срабатывало. Даже если он создает ощущение, что промашки просто не может быть.

Как бы то ни было, хочется есть. Жаль, что у Джеральда тут нет музыки или еще чего-нибудь такого, так что, пожалуй, она подождет крабов...

24. В ОДНОМ БЕЗЛЮДНОМ МЕСТЕ

И вот перед ним стоит Джентри, и в глазах у него пылает Образ, и он протягивает ему сетку тродов под безжалостным сиянием голых лампочек. И говорит он Слику, почему все должно быть так, а не иначе, почему Слик должен надеть тро-ды и напрямую подключиться к тому, что серая пластина вводит в мозг неподвижного тела на носилках, что бы это ни было.

Слик покачал головой, вспоминая, как набрел на Собачью Пустошь. А Джентри, приняв этот жест за отказ, стал говорить еще быстрее.

Джентри говорил, что Слик вроде бы как умрет, но совсем ненадолго, ну, может, на несколько секунд, пока он, Джентри, не зафиксирует информацию и не выстроит общий контур макроформа. Ведь Слик не знает, как это сделать, продолжал ковбой, иначе бы он, Джентри, пошел на это сам; да и не нужна ему эта информация, ему нужно только общее представление, потому что именно оно – так он считает – приведет его к Образу, к той главной цели, за которой он гонялся столь долго.

А Слик вспоминал, как пересек Пустошь пешком. Он тогда боялся, что в любой момент может вернуться синдром Корсакова, и он забудет, где находится, и напьется канцерогенной воды из гнилой красной лужи, которых так много было на ржавой равнине. А в них плавают красная пена и раскинувшие крылья мертвые птицы. Дальнобойщик из Теннесси посоветовал ему идти от трассы на запад: через час, мол, будет вшивенькое двухполосное шоссе, где можно застопить машину до Кливленда. Но Слику казалось, что прошло куда больше часа, к тому же он не знал точно, в какой стороне запад. И вообще это место все сильнее его пугало – как будто здесь проходил какой-нибудь великан, наступил на воспаленный волдырь свалки, расплющил его, а шрам так и остался. Однажды Слик увидел кого-то вдали на невысокой куче металлолома и помахал. Фигура исчезла, но Слик зашагал туда, уже не сторонясь луж, а хлюпая прямо по ним, и, когда добрался до места, увидел, что это всего лишь бескрылый остов самолета, наполовину погребенный под ржавыми консервными банками. Он пошел назад – вниз по пологому спуску, по тропинке, отмеченной расплющенными банками, пока в конце концов не добрел до квадратного отверстия, которое оказалось аварийным выходом невесть откуда. Засунул голову внутрь, и на него уставились сотни маленьких головок, свисавших с потолочного свода Слик будто прирос к месту, прищурился, давая глазам привыкнуть к внезапной полутьме, пока дикое “ожерелье” не начало приобретать некий смысл. Розовые головки были оторваны от пластмассовых кукол Их нейлоновые волосы кто-то связал в хвосты на макушке, а в узлы продел толстый черный шнур – головы свисали с него, как спелые фрукты. Кроме них да нескольких полос грязного зеленого пенопласта, ничего другого в бункере не было. Слик точно знал, что ему не хочется здесь задерживаться, чтобы выяснить, кто тут живет.

Тогда он отправился на юг и случайно наткнулся на Фабрику.

– У меня никогда не будет второго такого шанса, – говорил Джентри.

Слик смотрел в напряженное осунувшееся лицо, в расширенные от отчаяния глаза.

– Я никогда его не увижу...

Слик вспомнил, как Джентри ударил его и как он, Слик, посмотрел на гаечный ключ, который держал в руке, и почувствовал... Черри была не права насчет их обоих, тут было нечто иное, он только не знал, как это назвать. Левой рукой Слик вырвал у Джентри троды, а правой сильно толкнул его в грудь.

– Заткнись! Заткнись, черт тебя подери! Джентри упал на край стального стола.

Тихонько чертыхаясь, Слик неловко натянул изящную сетку контактных дерматродов на лоб и виски.

Подключился.

Под подошвами скрипнул гравий.

Открыл глаза, посмотрел себе под ноги: посыпанная гравием дорожка при утреннем свете казалась ровной и очень чистой, гораздо чище Собачьей Пустоши. Взглянул вперед и увидел, что она делает плавный поворот, а за зелеными раскидистыми деревьями – скат черепичной крыши. Дом – огромный, почти в половину Фабрики. Неподалеку в высокой мокрой траве стояли статуи. Отлитый из чугуна олень и мужской торс, вытесанный из белого камня, – ни рук, ни ног, ни головы. Пели птицы, это был единственный звук.

Слик пошел по подъездной аллее к серому дому, ничего другого ему, похоже, не оставалось. В конце дороги за домом виднелись постройки поменьше и широкое плоское поле травы, где трепетали на ветру планеры.

Сказка, подумал он, поднимая глаза на широкий каменный выступ над входом в усадьбу, на розетки оконных витражей. Как в кино, которое он видел однажды в детстве. Неужели действительно есть на свете люди, которые живут в таких вот домах? Никакой это не дом, напомнил он самому себе, – только лишь стим-реальность.

– Джентри, – сказал он вслух, – вытащи отсюда мою задницу, ладно?

Слик принялся рассматривать тыльные стороны ладоней. Шрамы, въевшаяся смазка, черные полумесяцы грязи под обломанными ногтями. Машинное масло размягчало ногти, и они легко ломались.

Он начинал уже чувствовать себя полным идиотом, стоя здесь посреди дороги. А ведь возможно, кто-то наблюдает за ним из дома.

– Бля, – выплюнул он и свернул на вымощенную плиткой дорожку к дому, подсознательно перейдя на развязный широкий шаг и выпятив грудь, чему научился в бытность свою в “Блюз-Дьяконах” .

Сбоку от двери была прикреплена какая-то странная штука: маленькая изящная рука держала в вытянутых пальцах сферу размером с бильярдный шар – все отлито из чугуна. Крепится на шарнирах, так чтобы можно было повернуть руку и опустить шар вниз. Повернул. Рывком. Дважды. Потом еще пару раз. Ничего. Дверная ручка была латунной, цветочный орнамент на ней до того стерся, что стал почти неразличим. Повернулась она легко. Слик толкнул дверь.

И невольно прищурился от бьющего в глаза богатства красок и интерьера. Плоскости темного полированного дерева, квадраты черного и белого мрамора, ковры с тысячью мягких оттенков, светившихся, как церковные витражи, начищенное серебро, зеркала... Он хмыкнул. Взгляд притягивала то одна, то другая мелочь – столько вещей, предметов, названий которым он не знал...

– Ищешь кого-нибудь, приятель? Перед огромным камином стоял мужчина. На нем были узкие черные джинсы и белая футболка, ноги его были босы, и в правой руке он держал толстый, расширяющийся книзу стакан с ликером. Слик обалдело уставился на незнакомца.

– Бля, – выдавил Слик. – Ты – это он...

Мужчина покачал коричневую жидкость в стакане и сделал глоток.

– Я ожидал, что Африка со временем выкинет что-то подобное, – сказал он, – но почему-то, дружок, ты не похож на ребят в его стиле.

– Ты Граф.

– Ага, Граф, – отозвался он. – А ты, черт побери, кто?

– Слик. Слик Генри.

Граф рассмеялся.

– Хочешь коньяку, Слик Генри?

Он указал стаканом на стойку из полированного дерева, где выстроились в ряд причудливые бутылки; с каждой на цепочке свисал маленький серебристый ярлычок.

Слик покачал головой.

Мужчина пожал плечами.

– С него все равно не забалдеешь... Прости, что я это говорю, но выглядишь ты погано, Слик. Я так понимаю, что ты не из команды Малыша Африки? А если нет, то что все-таки ты тут делаешь?

– Меня послал Джентри.

– Какой еще Джентри?

– Ты ведь парень на носилках, так?

– Парень на носилках – это я. Где конкретно в данную минуту эти носилки, Слик?