Вера. Надежда. Любовь (СИ) - ЛетАл "Gothic &. Страница 142
Ноут. Черный прямоугольник его жизни, в котором есть и частичка меня. Мне не совестно нагло лезть в личное пространство Елисея, когда открываю крышку бука, потому что у меня нет иного выхода. И лишь последняя Надежда найти в нем адреса, телефоны, фамилии хоть кого-то, кто знает Лиса.
И я вижу того, кто знает моего Ведьмака. Сразу, как только загорается экран. Я вижу себя, того самого, каким впервые показал себя Любимому. Сердце стискивает клещами, будто смотрю не на это размытое временем фото, а заглянул в любимую Душу и вижу себя его глазами. А следующий клик в один миг меняет нас местами.
Черная рубашка. Закатанные рукава. Расстегнутый ворот, потому что мне нечем дышать. На переднем плане уже висит маленькое голубое окно и нужно сделать выбор «Сохранить» или «Не сохранять», только взгляд все еще скользит по плывущим перед глазами строчкам…
Денис… Неслух ты мой любимый. Знал я, что ты не послушаешься и сорвешься ко мне, хотя честно, боялся этого. Как боялся и того, что что-то может пойти не так, как хотелось бы. Не хочу в это верить, гоню от себя дурные мысли, но если ты читаешь мое письмо, значит…
Любимый мой, не держи на меня зла. Прости, что не смог исполнить все свои обещания. Прости меня, эгоиста. Я хотел сделать тебя счастливым с первой секунды, как почувствовал твою душу, и честно пытался. Но, видимо, обстоятельства оказались сильнее меня, и тебе придется постараться самому…
Пожалуйста, малыш, будь сильным. Ты не должен впадать в отчаяние. Обещай вновь научиться радоваться и любить… Любить каждое новое утро, наполненное запахом свежесваренного кофе. Любить лучи солнца, что коснутся твоей кожи, и дуновение ветра, что взъерошит твои волосы. Прохладу свежих простыней и нежные объятия Морфея. И конечно же, любить СЕБЯ. Любить себя так, как любил тебя я. Не отказывай мне в такой малости.
И еще… Это очень важно! Послушайся меня хотя бы в этот раз. Я ушел не по собственной воле…
*** Audiomachine — The Truth ***
Что-то гасит во мне Свет, и где-то внутри зарождается звук. Страшный скрежет корежащегося металла. Мерзкий визг покрышек по асфальту. Скулеж ветра в водосточной трубе. Поднимается из глубин самого Ада, вырывается наружу диким нечеловеческим воем и вдруг обрывается, порождая звенящую ужасом тишину.
Тишину настолько глубокую, будто погиб целый Мир, и даже мое собственное сердце не отрицает этой мысли. Я не слышу его биения, и только чувствую, как отдается в грудную клетку каждый толчок. Каждый последний толчок отсчетом секунд моей жизни…
…Один, два, три…
Странное состояние. Точно какой таксидермист удалил из черепа мозг и набил его ватой. Мне не тепло и не холодно. Не грустно и не радостно. Не больно и не обидно. Мне вообще никак. Я никто… Вне времени. Вне пространства. Вне себя. У меня нет прошлого, я не помню его. У меня нет будущего, я не хочу в него. У меня теперь нет ничего… Ничего, что могло бы удержать в этой жизни…
…Пять, шесть, семь…
«Интересно, всем не страшно умирать или только мне?» — совершенно естественные мысли стоящего на краю бездны человека, единственным желанием которого стало шагнуть за эту самую черту. И я не боюсь. Нет и тени страха, что пугает ребенка, подростка, молодого человека, потому что я древний старец, перескочивший десятилетия за пару дней.
Очевидно, вместе с Лисом со мною рядом не стало той маленькой девочки, которая так любила пускать радужные мыльные пузыри, совсем как те, что наполняют пространство вокруг. Наполняют, утекая через стекло, будто его и вовсе нет, а потом возвращаются и кружат странные хороводы, не отражаясь в зеркальных поверхностях, или дрожащими призрачными шарами скатываются по темному экрану плазмы, тают, истончаются, пока не гаснут остывающей вольфрамовой нитью. Наверное, так же угаснет моя жизнь…
…Восемь, девять…
Девять граммов. Я не просто так взял его с собой. Ведь что-то в мозгу перещелкнуло и подсказало: пригодится. И так даже проще, чем сидеть и выдавливать из блистеров горстки белых колес. Наверное проще…
…Одиннадцать, двенадцать…
«Ты своим апостолам пообещал, что не дашь человеку большей му́ки, чем тот сможет перенести? — презрительная насмешка трогает губы. — Ты был щедр ко мне на испытания. Ты ломал мою Веру в себя. Ты душил во мне Надежду на счастье. А теперь ты забрал мою Любовь… Ты действительно думаешь, что я смогу это вынести и не превратиться в чудовище? Ты искалечил мое тело, но я не дам тебе изуродовать мою душу. Она не твоя! Она принадлежит Лису».
…Двадцать, двадцать один…
Двадцать один грамм. Где-то внутри спряталась крохотная сущность, свернулась в тугой комочек-куколку и готова впасть в спячку, чтобы проснуться уже в другой жизни. Там, где ОН будет ждать меня. Ждать и искать среди миллионов молчаливых душ, а не тех странных, что наполняют мою пустую голову пронзительным писком и шелестом крыльев летучих мышей*.
— Замолчите! Это невыносимо! Я не понимаю, что вы говорите! — Хватаю воздух и захлебываюсь, точно восемь газовых составляющих улетучиваются, оставляя лишь водород и кислород, которые тут же становятся для меня губительной водой.
Двадцать шесть, двадцать семь…
Мне не дано отметить этой даты и ты единственная, кого буду молить о прощении. Я знаю, что высшая несправедливость в жизни, когда родители провожают в последний путь своих детей. Но, мама, ты же простишь мне эту слабость? Что не сдюжил. Не смог. Не сдержал данное тебе слово…
…Сорок, сорок один…
Просто пойми, я не могу без него. Я без него не хочу. Не хочу ничего… Я так долго искал свой укромный уголок в этом мире. Ждал того, кто смог бы принести в мою душу покой. А теперь его нет. И меня нет… Я та самая безликая тень, оставшаяся от человека, сожженного ядерным взрывом. Тень, что не может ничего знать и ничего чувствовать, а только следить, как время отщелкивает бесконечные минуты:
…Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять…
Явь словно коматоз. Все вокруг вращается, размывая краски, очертания, сливаясь в серое торнадо, в эпицентре которого сверкает вспышка и проблеском молнии бьет в самое сердце. Резкий, невыносимо болезненный укол слева за грудиной оглушает, заставляя мучительно корчиться. Стискиваю кулаки, зубы, и за темнотой сжатых век вижу, как гаснет жизнь в любимых глазах.
А когда отпускает боль и уже могу сделать вдох, чувствую неуловимое движение, и за туманом застилающих очи слез различаю смутную тень, что трепещет на краю зрения, уплотняясь в отчетливо видимую фигуру. Распахиваю глаза и в упор смотрю на парня, стоящего в проеме двери. Черный силуэт, который я не спутаю ни с каким другим. Черное пальто, не застегнутое второпях.
— Лис… — шепчу одними губами, смертельно боясь спугнуть видение. Но парень молчит, а в следующий миг делает шаг и, превращаясь в темное облако, сметает со стола стройные ряды таблеток и разбросанные гербовые бумаги. Разрядившийся ноут и заряженный Макар.
— Лис!!! — ору, вскакивая с дивана. Вихрем несусь за тенью, зажигая повсюду Свет и…
Встаю, как вкопанный. Я один. Уютная кухня, одинокая чашка у раковины в компании с изящной туркой, чисто вымытой, но каким-то непостижимым образом сохранившей аромат… Елисея — я чувствую его, когда разглядываю початую пачку сухариков на столе, в которой один надкусан…
— Лис… Отзовись, дай мне знак, я чувствую тебя… — разговаривая с тишиной, медленно поворачиваюсь вокруг себя, точно ищу ту грань, в отражении которой замечу его лик, но вижу лишь яркий огонек, что светлячком крутится у моей головы. — Любимый, это же ты… — тянусь рукой к светящемуся фантому, а хватаю пустоту, но под кожей, ощущая присутствие своего собрата, начинает гореть и пульсировать недобитая татуировка.
— Любимый, прости, — не говорю — думаю, но знаю: Лис слышит меня. — Я не могу пообещать тебе того, что ты просил, — сглатывая подступивший к горлу ком, смазываю сочащуюся из носа кровь, глядя, как крупные капли разбиваются об пол, раскрашивая его алыми кляксами.
— Ты когда-то сказал мне, что если я уйду за грань, ты последуешь за мной. Я тогда поверил тебе, поверил как никогда и никому. И пусть судьба распорядилась по-своему, теперь ты поверь мне… — Меня подхватывает вихрем, неумолимо тянет к Елисею в черный смертельный водоворот, вслед за летучим сиянием, что затухает, медленно просачиваясь через стену. — Я тебя не отпущу!!!