Таш любит Толстого (ЛП) - Ормсби Кэтрин. Страница 36

Тони опережает меня. Он поворачивается к Бруксу:

— Ты все еще за рулем, да?

Брови того взлетают вверх:

— Ты сейчас про Нэшвилл? — тут он почему-то смотрит на меня, как будто я могу решить, имеет ли он право говорить об этом после всего, что только что произошло. — Да, конечно. Нас же все еще семеро? А то больше никак. Фургон у меня большой, но законы довольно строгие, а учитывая, что большей части из вас нет восемнадцати, меня засадят надолго.

— Ты так говоришь, как будто будешь нарываться на штраф, — замечает Джей, с невообразимым тактом решивший не замечать грубости Тони.

Брукс пожимает плечами:

— Ну да, иногда я превышаю.

Какое счастье, что мои родители этого не слышат. Им и так не очень нравится, что я поеду в Нэшвилл с полным фургоном молодых людей - да еще в основном мужского пола - на большой и страшный концерт альтернативной музыки. А уж когда я небрежно обронила, что мы собираемся возвращаться той же ночью, чтобы сэкономить на ночлеге… В итоге мне удалось их успокоить, сказав, что за рулем будет Брукс, взрослый и ответственный студент и владелец исключительно надежного фургона.

— Он совсем как мистер Роджерс, — сказала я им. — Мистер Роджерс, ведущий вооруженный танк по I-65. Ничего плохого не случится.

Хорошо, я не сказала им, что у нашего мистера Роджерса бывает водительский раж.

Я бы вслушалась в общий разговор получше, если бы не пыталась оценить настроение Джек. Она все это время не открывала глаз и не двигалась с места. У меня есть теория, что Джек вообще двигается меньше остальных людей. Не в том смысле, что она лежебока. Просто, если уж она примет какое-то положение, она в нем и остается. Не дергается. Не ворочается. Просто существует в занимаемом пространстве. Поэтому очень сложно понять, что она чувствует. Нельзя сказать, расстроена она, злится или ей просто наплевать.

А вот я почему-то нервничаю сильнее обычного и понимаю причину не раньше, чем заканчивается дождь, и все расходятся по домам. Ранней весной, когда мы покупали билеты на концерт и планировали поездку, я днем и ночью мечтала о Вэнди. Тогда мне казалось, что это будет прекрасным шансом еще раз посмотреть на него вблизи (в десятом классе я ездила туда вместе с Клавдией). Я думала, что это будет предисловием к моему будущему.

Теперь мне интересно, откуда взялся мой безграничный, глупый оптимизм. Клавдия права: мне не хватит мозгов туда пройти. Я чаще получаю B с плюсом, чем A, а мои оценки за тесты лишь чуточку выше средних. Да и мама тоже права: без стипендии рваться получать образование, за которое потом не сможешь заплатить, - опасная игра. Кентуккийский университет будет гораздо дешевле, я смогу там учиться и вовсе почти даром. Опять же, не всем так повезло. Точно так же, как Клавдии повезло больше, чем мне.

Я хочу уехать из Лексингтона, но, может быть, мне просто нужно найти место, где легче дышится. Может, я хочу вырваться из дома, а не из города. Я могу жить в одной комнате с Джек. Могу начать с нуля и там. Куда ни глянь, это выглядит как оптимальное решение. Во всяком случае, это предусмотрительно, значит, я думаю, как взрослый и ответственный человек. И все же не могу так просто похоронить мечту о жизни в прекрасном, как картинка, студенческом городке. Так что мысль о путешествии в Нэшвилл заставляет меня скорее мрачнеть, чем радоваться.

Вечером мы с родителями сидим в гостиной и смотрим «Миссис Даутфайр», когда Клавдия возвращается домой после очередной тусовки с Элли и Дженной.

— Не хочешь присоединиться, дорогая? — предлагает папа.

Мы все знаем, что она не хочет. Клавдия не отвечает, мы тоже молчим. Я смотрю, как она медленными, выверенными шагами поднимается по лестнице. Она не знает, как ей повезло. Она не знает, какую боль причиняет. У меня кровь закипает от злости, и я не думаю, что даже десяток медитаций и столько же бесед с Лео смогут меня от этого очистить.

Джек явно не хочет говорить о Тони. Она сбежала домой вместе с остальной командой, как только дождь кончился, а когда я взглядом спросила, все ли в порядке, в ответ она улыбнулась. Джек улыбается так, только когда что-то не в порядке. Но если она не хочет об этом говорить, я не буду давить. Джек не выносит давления.

В воскресенье мы снимаем без сучка, без задоринки и в итоге переносим на понедельник только сцену Брукса и Джорджа. Они оба - безупречные профессионалы, поэтому приходят вовремя, идеально играют с первого раза и уходят от Харлоу уже к полудню. После съемки Джек говорит мне, что ей надо кучу всего перестирать, но я могу спуститься в подвал, где притаился Пол, а она скоро к нам присоединится.

Добравшись до комнаты отдыха, я слышу, как стучит о твердую поверхность шарик для пинг-понга. Это странно, ведь, кажется, стол еще не чинили. Я подхожу к игровой и заглядываю в замочную скважину. Треснувший предмет спортивного инвентаря сложили и убрали в угол, а на другом конце комнаты Пол изображает какую-то смесь пинг-понга и бадминтона. Он бросает шарик об пол и отбивает его на отскоке, так что снаряд летит в стену и оттуда снова на ракетку. Я молча наблюдаю, как Пол отбивает его одиннадцать раз подряд. На двенадцатый шарик отлетает от стены с такой силой, что Пол промахивается, и орудие убийства летит прямо в меня.

Я подскакиваю от резкой боли и только потом понимаю, что произошло. Мой взгляд падает на бело-синий шарик у моих ног, а рука медленно тянется к правому глазу.

— Ой, — произношу я скорее от удивления, чем от боли.

— Черт тебя дери, Таш, ты меня напугала!

Пол с ошеломленным видом бросается ко мне с другого конца комнаты.

— Ты в порядке? — спрашивает он, рассматривая мой глаз.

— Это был всего лишь шарик для пинг-понга, — отмахиваюсь я, подбираю мячик и швыряю в него. Пол отбивает его грудью и облегченно улыбается.

— Ты этим все утро занимался? — спрашиваю я.

— Ну… Я досмотрел «Чужих против Хищника». Поиграл в «Порождение крови». Съел пачку сырных крекеров.

— Занятой парень.

— Еще какой. Вы закончили? Я не слышал никаких воплей, это ведь хороший знак?

Я морщусь:

— Да уж, точно лучше, чем в тот раз.

— Отлично! — Пол садится посреди комнаты и выжидающе смотрит на меня.

Я сажусь рядом.

— Ты же объяснишь мне, почему мы сидим на холодном полу вместо мягкого дивана?

— Мне тут нравится. Просторно и нет окон. Здесь хорошо думается.

И правда, думается здесь, наверно, хорошо. А еще здесь все условия, чтобы свихнуться.

— В этом семестре я буду учить астрономию, — начинает Пол, откидываясь на локтях, а потом полностью ложится на пол. Вот серьезно, основное состояние у Пола - это лежать.

Я сижу и стучу ладонями по его ногам, как будто играю на ударной установке.

— Прикольно, — отвечаю я. — Это чтобы получить зачет по естественным наукам?

— Да, она выглядела проще всего. Черта с два я еще раз возьму химию или биологию.

— Тебе придется делиться своими знаниями, — замечаю я. — Скажешь ведь, какова вероятность того, что лет через двадцать нас всех уничтожит какой-нибудь метеоритный дождь?

Пол важно кивает:

— Фигово, что я не могу пока заняться дизайном. Я еще раз поговорил с приемной комиссией, и мне сказали, что с хорошими оценками можно без проблем через год перевестись в Кентуккийский университет. Так что я постараюсь набрать себе предметов полегче, а потом уже учить что-то настоящее.

Я раздраженно вздыхаю:

— Интересно, когда это уже кончится?

— Что кончится?

— Когда ты уже перестанешь влипать во всякую ерунду и откладывать все настоящее на потом?

— Слушай, Таш, поменьше цинизма, а? Ты говоришь совсем как Джек!

Пол зажмуривается и становится так похож на сестру, что я невольно сбиваюсь с мысли. Их часто считают близнецами и все время твердят, как они похожи. Я вот совсем не вижу сходства. Только когда Пол зажмуривается.

Когда он снова подает голос, я не сразу вспоминаю, о чем мы говорим: