Шахматы. Чёрная королева (СИ) - Флёри Юлия. Страница 147

Послышался звук закрывающейся двери и Вадим подобрался.

— Это твой лечащий врач, Марта, Леонид Звягинцев. Он за тебя отвечает. На ближайшие два месяца он твой царь и бог. Сделай так, чтобы оставлять тебя дольше обозначенного срока причин у него не нашлось. — Мягко наказал и на этом ушел, оставляя Марту наедине с врачом, который обладал каким-то неестественным, нечеловеческим взглядом. Таким же сумасшедшим, как и у его пациентов.

Вадим приходил два раза в неделю, не чаще. С Мартой не встречался, но иногда наблюдал за тем, как она ходит, смотрит, как она спит. Общаться с окружающими Марта не желала, как, впрочем, не обращала внимания и на все старания лечащего врача.

— Абсолютно асоциальна. — Утверждал врач с лукавой полуулыбкой всякий раз, как встречал Вадима.

— Терпения у нее больше, чем у тебя. Только и всего. — Обеспокоенно пояснял тот в ответ и уходил.

— Вадим Алексеевич, не хватит, нет? — Однажды не выдержал Сергей и сцепил зубы, мысленно отсчитывая десятки, такой взгляд получил в ответ.

— Все под контролем. — Отмахнулся тот, вопреки недобрым мыслям.

— Она сорвалась просто. С кем не бывает? Это повод отправить ее в психушку?

— Это не психушка. Это практически санаторий, в котором за ней всегда присмотрят и проследят. И вообще… — Рукой махнул. — Какого хрена я тебе все это говорю?..

— Знаете, что неправы. — Едко заметил Сергей, чем в точку попал. Бортновский недобро прищурился и головой покачал, самого себя осуждая. Он действительно был неправ. Только признавать это отказывался.

— Просто не хочу, чтобы в следующий раз, как я отвернусь, она сиганула из окна. — Зло процедил.

— Вы себя сейчас слышите? Это же бред!

— Бред — это то, что я до сих пор терплю твои высказывания. — Нехотя в сторону водителя повернулся, на что тот губы поджал, но отступать не собирался.

— Она же никогда вам не простит. — Пробормотал, а Вадим Алексеевич глазами сверкнул, подлокотник рукой сжал.

— Я себе тоже не прощу, если с ней что-нибудь случится.

— Марте Вениаминовне говорить об этом пробовали?

— Да пошел ты! — Психанул и голову запрокинул, а водитель криво ухмыльнулся: в странном разговоре не было победивших или проигравших.

— Я так и думал… — Осторожно добавил и смолк. Любые другие слова казались лишними, да и что говорить, если хоть что-то изменить никто не хотел.

Они так и продолжали наведываться в клинику каждую среду и пятницу после обеда. Правда, сразу после Бортновский с каменным лицом отправлялся на очередные переговоры, встречи, собрания, и душу готов был вывернуть из собеседника. А потом ожидала бессонная ночь. Но ведь это всего пару раз в неделю…

Лечение как раз подходило к концу, когда, Бортновский, навещая Марту очередной раз, понял, что в клинике женщины нет. Давно что-то в груди щемило при взгляде на нее. Марта была совсем бледной, до невозможного худой, с каждым разом казалась все более замкнутой. Лечащий врач комментировал это как остаточные явления неудачной попытки суицида, сам Вадим все больше убеждался, что подобный агрессивный метод был шагом опрометчивым. Он злился на нее и хотел наказать. Он хотел дать понять, что всегда будет на шаг впереди, а выходило, что просчитался по всем фронтам. Как всегда с ней. Проиграл.

— Что происходит, где Марта?!

Настежь распахнул двери приемной Вадим и с угрожающим видом навис над столом Звягинцева. Тот, правда, виновато бормотать, себя оправдывая, не стал, но неуверенный взгляд скрыть не пытался. Принял удар и, поддаваясь инстинктам, из-за стола встал, выравнивая разворот плеч, задирая вверх подбородок.

— Два часа назад я был вынужден перевести пациентку в другую клинику. Вам дозвониться не смог. Впрочем, телефон отключен до сих пор. С диагнозом маточное кровотечение Марту доставили в областной гинекологический центр. Ее встретил мой хороший знакомый и оказал всю необходимую помощь.

— Какое еще кровотечение?! Что… — Схватив Звягинцева за грудки, Бортновский с силой тряханул его, над землей приподнимая, и взглядом вцепился, пытаясь распознать вранье. Но тот лишь губы плотнее поджал.

— Я прошу вас успокоиться. — Произнес Звягинцев и выждал, пока Бортновский возьмет себя в руки, пока кулаки разожмет. Еще секунду после взял для того, чтобы подправить внешний вид, подтянуть узел галстука, и только тогда, предварительно глубоко вздохнув, продолжил. — Так понимаю, о том, что Марта беременна, вы не знали?

По потемневшему лицу Бортновского понял, что добавить к сказанному тому нечего и продолжить он не желает.

— Неразвивающаяся беременность. Срок пять недель.

— Этого не может быть.

— С точным диагнозом вы можете ознакомиться у ее лечащего врача. Загорин Яков Филиппович. Очень хороший специалист. Я напишу координаты.

— Какого хрена, Звягинцев?! — Прогремел твердый и жесткий голос Вадима. — Какого хрена?! — Звоном ударился о стены его крик.

— Если вы хотите знать мое личное мнение, то наиболее вероятно, что беременность перестала развиваться вследствие применяемых препаратов. Хочу заметить, что при поступлении, вы не указали подобных подробностей, а иначе проблемы можно было бы избежать.

— Каких еще препаратов?.. — Нервно усмехаясь, Вадим отрицательно головой качнул. — Каких, к чертовой матери, препаратов, а?! — Пальцами в волосы вцепился, воздух в себя сквозь сжатые зубы втянул. Пытаясь в пространстве сориентироваться, по кабинету шагать принялся, но стены давили, свет раздражал глаза, а воздух казался раскаленным. — Я просил за ней присмотреть. — Сдавленно проговорил, послабляя узел галстука. — Я просил дождаться эмоциональной стабильности, а не пичкать ее какими-то там… препаратами! Мы о чем с тобой договаривались?! — Кулаками в поверхность стола уперся, пытаясь собраться с мыслями, а глаза из орбит лезли под действием внутреннего давления, которое все повышалось.

— Прежде всего, я врач, Вадим Алексеевич. И Марта нуждалась в срочном медикаментозном вмешательстве! Результат терапии был. Она бы справилась, но вмешался случай. Кто мог предположить…

— Я. — Крепко зажмурился Вадим, что-то отрицая осторожным покачиванием головы. — Я мог, но не предположил. Пиши адрес. — Устало обернулся на Звягинцева и тот поспешил схватиться за карандаш.

— Ничего нельзя утверждать наверняка. — Принялся бормотать между делом. — В конце концов, у нее возраст и, как я понял, анамнез отягощен.

— Что?.. — Глухо отозвался Бортновский, ничего перед собой не замечая.

— Я разговаривал с Яковом Филипповичем, он упомянул о нескольких выкидышах в прошлом. Это, скажу вам честно, шансов на удачу не прибавляло.

— Что ты несешь?..

— Я лишь предлагаю рассмотреть варианты. Не стоит с головой окунаться в самобичевание.

Закончив с записью, Звягинцев протянул Вадиму листок с адресом и посмотрел прямо в глаза.

— Вы все сделали правильно. — Проговорил твердо и четко. У Бортновского на губах застыл недобрый оскал. — Вы все сделали правильно. — Повторил тот и достойно выдержал долгий взгляд глаза в глаза. — Как поживает ваша жена? Ей не мешало бы показаться на прием.

— Иди ты к черту! — Пожелал Вадим от всей души и ровной походкой направился к выходу. — Всех к черту… — Отчаянно рукой махнул, бормоча это себе под нос.

Сев в машину, лишь протянул Сергею листок с адресом. Сил говорить не было. А еще самому себе впервые в жизни признался, что просто страшно. Страшно увидеть ее пустой безжизненный взгляд. Раньше отчего-то была уверенность, что еще есть время, возможности все исправить. Сейчас эта уверенность просто испарилась. Осталась только жгучая горечь. Во рту, на языке, в мыслях… Знал, что, мог бы сбежать — сбежал бы без оглядки. Как последний трус бы сбежал. Только вот как магнитом к ней тянуло. Не хотел, не признавал этого влечения, а поделать ничего не смог. Просто нужно идти к ней. Жизненно необходимо. Чтобы рядом, чтобы глаза в глаза. А потом обнять и всю боль забрать себе. Только так и будет. По-другому уже не получится.