Жених из тихого омута (СИ) - Кармальская Елена. Страница 8

– Я озадачил дядю, он историк, ответа жду, – говорит Сашка. – Обещал попозже прислать.

– Ладно, пойдем ужинать, – с сожалением говорю я. – В любом случае, знай, я там долго не задержусь, в бездушном мире.

Во время ужина мама с удвоенным усердием гоняет от меня Маркиза, который весь день следует за мной по пятам. Этот кот приблудился к нам на следующий день после того как папа закончил отделку нового дачного дома, и с тех пор живет с нами весь теплый сезон, неизвестно чем питаясь всю зиму. Я несколько раз порывалась забрать его в город, но он каждый раз упрямо не желал покидать дачу.

В этот вечер мы уходим спать рано, непривычно тихие. От Сашкиного дяди нет ни слуху, ни духу, и на телефон он не отвечает, поэтому настроение у нас унылое. Тем не менее, мы снова занимаемся любовью, чтобы не думать о неотвратимости разлуки. Я гоню от себя пессимистичную мысль вроде “напоследок”, но любуюсь Сашкой, словно хочу запомнить каждую его черточку, щетину на упрямом, волевом подбородке, как лежат пряди волос, его мускулистые руки, его родной запах…

– Наконец-то ты пришла! – раздается у меня в голове радостный вопль и я вижу маленькую водяницу, провожавшую меня к Марине.

– Куда пришла? – я вздрагиваю, ожидая увидеть себя снова в бездушном мире.

– Сюда, – просто говорит она, хотя, я помню, что ее речевые навыки еще хуже, чем у Марины. – В сновиденье.

– Ты хотела меня о чем-то предупредить или я уже должна вернуться? – спрашиваю я, чувствуя даже во сне, что от второй части вопроса меня холодный пот прошибает.

– Марина, – отвечает она. – Меня послала Марина.

– Почему?

– Потому что она не умеет. Я умею, – говорит она невнятно, но я понимаю. Марина – телепатка, а эта, видимо, умеет приходить в сны… Ох, не завидую я тем, кому она снится! Это я, уже можно сказать, привычная.

– Кстати, тебя как зовут?

– Софья! – радостно представляется водяница и прямо сияет во все свои сколько там у нее зубов.

– Хорошо, Софья, что просила сказать Марина? – спрашиваю я.

– Марина – хорошо, – отвечает она невпопад. – Марина просила рассказать уговор…

Я обращаюсь вслух. Разговор затягивается, потому что девчонка объясняет косноязычно, приходится переспрашивать. Суть договора сводится к следующим фактам.

Первый. Мы оказались во власти Марьи, потому что нарушили условия – не отказались садиться в попутку и подошли к озеру по мосту через Слезу. Но даже будучи похищенными, остаются несколько способов вернуться.

Второй. Чтобы выкупить кого-то, нужно победить ловца. Что я и сделала, и выходит, что больше на моих родителей эта злюка не имеет права.

Третий. Чтобы откупиться от свадьбы с водным чудищем (нет-нет, спасибо, у меня свое собственное есть, и оно меня полностью устраивает), нужно или чтобы озеро меня не пустило, или уговорить гостей-водяных, что я не гожусь в жены. Как именно это осуществить – не уточняется.

Сон внезапно обрывается, наверное, потому что время нечисти истекло (петухи, что ли, пропели?). В моей голове начинается лихорадочная работа мысли, что же я могу сделать, чтобы избежать переселения в бездушный мир.

Утром я снова копаюсь в Сети, пытаясь понять, какие жены им не годятся, и остро сожалею, что у них нет какого-нибудь официального форума. А то бы открыла там темку – “Мужики, с какой бы вы женщиной не переспали ни за что на свете?”, и думаю, за полчаса мне бы ценители накидали десятки и сотни брезгливых комментов.

Сашка ходит мрачный, потому что от дяди-историка вестей по-прежнему нет. Маркиз с утра пораньше сбежал гулять и даже поесть не приходит. Мама тщетно предпринимает попытку устроить мне выговор за испачканную простыню, поймав меня на месте сокрытия следов преступления, но мамину нотацию я слушаю со странным чувством человека, который скоро отправится в трудный и опасный путь. С одной стороны, я чувствую раздражение (“Сейчас-то ты о простыне думаешь, а потом еще будешь жалеть, что за такие пустяки ругала”), а с другой – снисхождение (“Ничего, скоро это все кончится”).

– Вы уже ребенка сделали, тебе опасно теперь этим заниматься, – мама продолжает ворчать. – И вообще, почему ты меня застирать не попросила? Береги спину!

– Мам, я знаю, что ты обо мне заботишься, но не затруднит ли тебя проявлять свою любовь каким-нибудь другим способом? – не выдерживаю я. Знала бы она…

– Не учи мать! – заводится мама.

В общем, тот еще денек.

Я на всякий случай договариваюсь с Сашкой о планах по воздействию на озеро, если меня все-таки заберут, а также прошу не пугаться, если ему приснится Софья. Об этом я хочу ее попросить – держать связь с Сашкой. Софью для наглядности я даже рисую. Не уверена, что получилось похоже, но пасть выглядит внушительно.

Втихаря отливаю у мамы из шкафчика под иконой святой воды и бросаю в рюкзачок. Маме мы, кстати, врем, что отправимся в город показаться врачу, мама, как положено заботливой родительнице, порывается с нами, но Сашка ее как-то обезвреживает. Это была гениальная идея, потому что мне больно представлять, как она отреагирует на мою внезапную пропажу. И Сашку точно растерзает, подозревая, что в коварных целях бросить меня с ребенком, расчленил меня и прикопал, как это бывает в телешоу, которые мама любит смотреть по ящику.

Собственно, к вечеру я немного расслабляюсь, раз уж сделать больше ничего нельзя. Я надеюсь, что ночью смогу задать пару вопросов Софье.

Жалею я только об одном – что нельзя вот так быстренько сбегать и пожениться, а еще лучше повенчаться. Для подстраховки. Мало ли, вдруг двоемужие у водяной нечисти не поощряется. Фыркаю, представив себе ситуацию: “Милый, а может, поженимся? – Э-э, дорогая, да зачем нам этот глупый штамп. – Да так, на случай, если меня захочет в жены неведомая фигня с тентаклями, будет отмазка. – О, да что ж ты сразу не сказала, давай, конечно”.

В общем, вечером я сижу в саду, Сашка вышел подальше от бдительных маминых ушей задалбывать знакомых и малознакомых историей своего рода, а папа неподалеку точит садовый инструмент. Внезапно дверь калитки открывается, и я вижу там соседа по даче, дядю Сережу.

– О, Василич, привет! – радостно скалится сосед золотозубым ртом. – Занят? Я тут это, решил зайти…

– Заходи, Серега, – папа откладывает инструмент и пожимает гостю руку. Я тоже здороваюсь.

– Василич, к тебе что, дочка приехала? – радостно произносит сосед.

– Ага, – отзывается папа, – с зятем приехали.

– О-ох, да неужто такая большая уже? – отпускает шутку дядя Сережа и хлопает папу по плечу своей красной мозолистой ручищей.

Когда папа и его приятель усаживаются выпить пива, между ними завязывается разговор, в который я не особо вслушиваюсь, пока до меня не долетает весьма интригующая фраза:

– А на Марьино озеро уже возил? Свозил бы, там красиво. И рыба сейчас хорошо идет, я неделю назад рыбачил…

– Да не, не возили пока, – искренне говорит папа. Он действительно не помнит нашей поездочки. – Только приехали недавно, успеем еще съездить.

– Обязательно свози, – с энтузиазмом кивает сосед. – Озеро-то, можно сказать, легендарное. С историей!

Тут я навостряю уши.

– У нас с этим озером прямо семейное поверье, – говорит дядя Сережа, закусывая пиво принесенной с собой таранькой. – Говорят, мой пра-пра… ну, в общем, предок, крепостным был. Степаном звали. Он себе девушку в невесты присмотрел, Марью, а ее, вишь, помещик тра… – он оглядывается на меня, – ну, того, обесчестил. А она погоревала недолго и в озере утопилась, как раз в том самом, что я говорил. Тогда запил Степан, с лица почернел, да и удавиться хотел, но вынули. Вот семь лет он прожил кое-как, и потом – как отрезало. Пить перестал, вдову одну себе в жены взял, детишек прижили. И перед смертью он рассказал, что Марья тогда ему привиделась. Будто стоит перед ним, вся в дорогих одеждах, каких ни у одной барыни не сыщешь, и говорит ему:

“Не тужи, ненаглядный мой, не печалься. Видно, так уж нам было на роду написано. Меня теперь владыка озерный в жены взял, а родился у меня теперь сынок, и я его Степаном назвала, хоть такая мне отрада будет.”