Заложники (СИ) - Фомина Фанни. Страница 3

— Прямо так? — задохнулся Ингар, отчасти придавленный внезапно свалившимся на него весом, отчасти потому, что её язык безошибочно разыскал чувствительные точки на коже, от которых электрическими разрядами побежала сладкая дрожь, пока растворяясь где-то в позвоночнике, — не слишком смело?

— Когда мне было шестнадцать, тебе не нравилось что я слишком скромная, — она придавила его руки к простыне, насмешливо глядя в глаза, уже подёрнутые поволокой возбуждения, — теперь тебе не нравится, что слишком смелая?..

— Нет.

— Что нет? — она потёрлась щекой о его щёку, потом провела кончиком языка от мочки уха до ключицы, — тебе не нравится?

— Нравится, — он высвободил руки и немедленно зарылся пальцами в короткие рыжие волосы. Потом легко уронил её на спину и расстегнул перламутровые пуговицы сорочки — одну за одной. Изумрудный кулон — очередная магическая цацка — удобно расположился в ложбинке между упругих полушарий груди; его нельзя было снять, но всё остальное — можно, и нужно, совершенно необходимо. Ингар провёл прохладной ладонью по её мягкому животу, и потянулся ниже, как только девушка, изогнулась навстречу и отвела в сторону колено. Пожалуй, он даже раскаялся в своих давних шутках: что угодно только не лишнюю застенчивость можно было инкриминировать его рыжей возлюбленной, даже в шестнадцать лет. А уж теперь…

Они немного поборолись за право лидерства, и от этого голова у обоих окончательно пошла кругом. Рона выиграла, победно усевшись сверху на всклокоченного голого любовника, откинулась назад, томно прогнув спину, позволяя оценить красоту её стройного тела. Замерла на секунду, наслаждаясь властью, оттягивая момент соития, дразня близостью — и с удовольствием заслушала протяжный, сладкий стон Ингара, когда мука ожидания сменилась близостью. Она сама задавала темп — быстрый, потом ещё быстрее, и изумрудный кулон метался по груди в такт опустошающей сознание судороге.

Она провела языком по его виску — у самой линии волос, ощущая привычный, уютный запах — удовлетворенной страсти, солоноватого пота и, по-прежнему прохладного парфюма. Так приятно было смотреть на него, расслабленного после секса… вот демон! Кажется, немного увлеклась — такой роскошный синяк на ключице, как будто её оторвать пытались. Зубами. Ну, да ладно — ведь предъявлять свой торс без одежды ему, вроде бы, никому не надо?

— Что там такое? — с лёгким подозрением спросил Ингар, наблюдая, как Рона пальчиком выводит что-то у него на ключице. Что именно — увидеть не удавалось, а чтобы посмотреться в зеркало надо было хотя бы повернуться — чтобы стал виден трельяж у стены.

— Ничего, — безмятежно отозвалась рыжая, — ты красивый!

О, он достаточно хорошо знал и Рону, и этот тон, и вот такое движение плечиком, как сейчас, чтобы реакция последовала незамедлительно:

— Что?! — он рывком перевернулся и уставился в зеркало. Три створки представили ему портрет в разных ракурсах. Свежий след алел на каждом, — Рона! За что?..

— Прости, — раскаянья в голосе не сквозило — ни на медяк, — ну… день был тяжелый. Эйген, как всегда, с кипой поручений, король со свитой, ещё и этот старый хрен Ормельн… мертвячник! — ругнулась она, вспомнив хамское слово от нежданного спасителя, отвлекшего мага, — в общем, перенапряжение.

— Ах, перенапряжение, — ласково переспросил Ингар.

В следующую секунду Рона оказалась вдавленной в перину, и даже пискнуть не успела… впрочем, жалеть об этом ей, разумеется, не пришлось.

6

Рона проснулась, ощущая себя лёгкой и полной сил, как молодая кошка ашерра, пара которых охраняли внутренний двор замка. В узкое, утопленное в стену окно как раз виднелась палевая красавица, потягивающаяся на утреннем солнце. Под бархатистой шкурой перекатывались мощные мышцы, подставляя тёплым лучам каждое пятнышко.

Девушка тоже блаженно потянулась. Состояние полного довольства жизнью (не смотря на все каверзы и сложности оной) дополняла приятная лёгкая ломота в теле, которая пройдёт, стоит лишь смыть водой остатки сна и одеться, и едва уловимое чувство стыда, как всегда, когда «снятие стресса» проходило без должной романтической нагрузки. Надо же было так кидаться на парня… Ингар же человек чуткий, он любит прочувствовать момент. Впрочем, жалоб пока не поступало. А то, что проснулась она одна, закономерно: возлюбленный частенько убегал по каким-нибудь делам, оставляя её нежиться в постели.

Сегодня, впрочем, излишне расслабляться не стоило, а то с дяди станется начать самолично будить её спозаранку. Конечно, прятать Ингара под кровать никто не станет, но и в том случае, если его застанут мирно спящим у неё в кровати, ситуация получится не слишком тривиальной. Весело тряхнув растрепанными волосами, лэсса побежала в ванну.

Облачившись в серые бриджи и замшевую курточку в рвано-серых пятнах (искусные кожевенники делали такие из шкур местных мелкорослых коров), Рона пригладила волосы, спрятав их под берет, и отправилась пожелать хорошего утра дяде. Встреченный в коридоре стражник сообщил, где можно найти лэрда Эйласа, и племянница, наплевав на то что в замке гости, проскользнула в один из узких боковых коридоров (честно говоря, просто поленившись обходить весь этаж, чтобы попасть в малую гостиную через главную дверь. Как оказалось, не зря.

Подслушивать — занятие низкое и недостойное, но три почтенных лэрда изволили дискутировать так увлеченно, что просто сами не заметили присоединившуюся к компании слушательницу. Причём речь видимо шла о предмете исключительно занятном, так как глаза Эйласа сощурились до узких щёлочек и в карих зрачках чудились золотистые искорки, а тонкие морщинки были немного резче чем обычно — как всегда, когда речь шла о чём-то смешном, над чем смеяться вслух не полагается. Иными словами, благородные лэрды обсуждали какую-то сплетню.

— И тут я наблюдаю такое, от чего волосы у меня на голове встают дыбом, — продолжал статный пожилой лэрд, которого Рона опознала, как барона Алхасси — далеко не последнего человека в Торговом совете. Лучащаяся лысина третьего собеседника в представлении не нуждалась — это был тот самый советник по безопасности Короны, граф Эргасский, он же — отец её возлюбленного Ингара, — этот молодой остолоп решил вступиться за честь и свободу дамы. Проходит напролом, как его разлюбимый конь, чуть не отдавив фаворитке Его Величества ногу, и чуть ли не за шкирку оттаскивает от неё старика Ормельна.

Роне стало по-настоящему интересно, ибо описываемый эпизод показался болезненно знакомым.

— Как наши дети не похожи на нас, — проворчал граф, — мой сын вырос в одухотворенного балбесом, а потомок умнейшего барона отличается всеми качествами хорошего воина, коими, смею надеяться, мог похвастаться и я в соответствующем возрасте. По-моему, пора допросить наших дорогих супруг начистоту, хе-хе, по поводу той самой чистоты потомства.

Лэрды всё-таки захихикали, видимо дружеская беседа не клеймила подобные предположения смертельным оскорблением.

— Зато племянница нашего почтенного хозяина его точная копия — такая же хитрюга, только рыжая. Эйлас, у тебя не было в молодости романа с какой-нибудь пленной аристократкой из Руад-Исса?

— Насколько я знаю, медноволосый из их аристократии — исключительно король. А он, как это ни прискорбно, если бы и подарил мне в молодые годы ночь любви — никак не мог бы подарить мне мою Рону, — хмыкнул Эйлас, и в голосе его девушке послышалась скрытая печаль. Может быть, от того, что родители, умершие почти сразу после её рождения, были его близкими друзьями?

— Вы меня перебили, уважаемые лэрды, — отсмеявшись, продолжил барон, — а дальше было самое интересное. Этот умник перебивает пожилого уважаемого мага, обзывает его непочтительными словами и сообщает шокирующую новость: его де ждёт на аудиенцию не кто-нибудь, а лично барон Ангерн. Хватило же наглости назваться его посланцем! И это — мой сын!

— А лэсса между тем спокойненько удаляется, — продолжил за него Эйлас, — между прочим, с вашим, граф, сыном.