Красный Петух - Гийу Ян. Страница 35

Но Юрий Чиварцев, вернее, полковник Юрий Чиварцев, по всей видимости, должен прийти в гражданском, думал Фристедт.

И ошибся. Все было куда тоньше. Форма полковника Советской Армии даже среди большого блеска других мундиров сразу бросается в глаза присутствующим, следящим за "старшей наседкой" той или иной стороны.

Фристедт одиноко стоял у колонны и ждал удобного момента. Прошло уже довольно много времени, а вокруг советского полковника все еще вертелся хвост офицеров восточноевропейских стран. Фристедт почувствовал, что удачный случай вот-вот ускользнет от него, ему уже самому хотелось смеяться над собой. Но вдруг полковник поставил рюмку на поднос и решительным шагом направился к столу с закусками. Казалось, будто он решил отделаться от охраны, и она не последовала за ним. Удобный момент.

Когда шеф ГРУ – военной разведки Советского Союза – копался в вазочке с икрой у торцовой стороны стола, к нему неожиданно и незаметно обратился мужчина в штатском, которого он не знал.

– Меня зовут Арне Фристедт, я комиссар шведской службы безопасности, я хотел бы поговорить с вами и как можно скорее. Без свидетелей. Дело это законное, но нам нужна ваша помощь, – сказал Фристедт по-английски, еще раньше отрепетировав фразу несколько раз. Короче сказать было бы невозможно.

Полковник засиял и неожиданно повернулся к нему с улыбкой на лице, но без улыбки в глазах.

– Ой, как приятно, – сказал шеф ГРУ, пожимая ему руку, и одним выдохом добавил: – Юргордсбруннс Вэрдсхюс, ровно в 10 часов.

Повернулся и ушел.

Фристедт остался, притворяясь, будто выбирает еду. "Какого черта, что он имел в виду? Назначить свидание почти на месте убийства?" – думал он.

Фристедт оставался на приеме еще с четверть часа, а потом отправился домой. До назначенного времени было еще более трех часов.

Карл продал старую машину и купил новую поменьше и внешне поскромнее, но более скоростную и дорогую. Уплатил разницу наличными, хотя настроение у него было совсем не для покупок. Потом взял гамбургер и поехал домой. Войдя в квартиру, сразу же открыл обычно запертую комнату для тренировок. В последнее время он буквально заставлял себя не пользоваться ею, но сейчас точно так же заставил себя открыть ее, надеясь перебороть состояние, в котором находился вот уже целые сутки.

Он начал с отработки двадцати – двадцати пяти движений, характерных для стрельбы с близкого расстояния.

Он знал, что оперативник должен заниматься этим постоянно и постоянно держать в форме себя и свой арсенал. Все это не имело ничего общего с балетоподобными движениями, которые можно видеть в кинофильмах или в некоторых спортивных видах единоборств. Именно это последнее и стало основной предпосылкой для получения образования в Сан-Диего.

«Это не фильмы с пресловутым Брюсом Ли, мальчики, это нечто более серьезное. Когда какой-нибудь дьявол настолько глуп, что, наступая на вас, занимает спортивную позицию готовности, – стреляйте в него или бейте по голове лопатой. Если же при вас нет этих или других нужных предметов или если начинается шум, знайте: вы не на какой-то там треклятой Олимпиаде, и речь идет не о серебряных медалях. И если кто-нибудь из вас увлекается „пижамной борьбой“ и тому подобным, то с Божьей помощью мы выбьем из вас это увлечение, даже если вы и будете сопротивляться, хе-хе».

При этом инструкторы по каратэ поясняли: "Тому, кто, например, неожиданно потерял глаз, не нужен уже даже самый красивый пояс".

После годичного курса основных тренировок – пожизненное повторение. Модель – всего несколько моментов, но отнюдь не спортивных.

После душа Карл сидел в банном халате, чувствуя начинающуюся послетренировочную боль и нытье в коленях – результат стократного удара по мешку с песком. Окажись вместо мешка человек, это означало бы два-три сломанных ребра и сильное кровотечение.

Отчет обо всех, как утверждалось в нем, планируемых насильственных акциях пропалестинских групп, не более чем блеф, и не только потому, что все эти "утвержденные планы" – сжигать еврейские детские сады, взрывать синагоги, убивать школьников и дипломатов и так далее – были неправдоподобными или оставались лишь "утвержденными планами". А главным образом потому, что Карл мог убедительно доказать, что отчет этот составлен оплачиваемым доносчиком. В отчете на это, конечно, нет и намека, но неоднократно подчеркивалось, что "источников много и при этом совершенно разных". От всего этого разило платным агентом, и с помощью ЭВМ это можно было доказать за какой-нибудь час.

В основе своей вопрос был чисто математическим. В отчете была ссылка на рапорты из шести стокгольмских политических группировок. Доносы пришли примерно в одно время. Следовательно, с помощью ЭВМ можно быстро и точно доказать, что один и тот же человек имел возможность получить эти данные одновременно.

И когда Карл запросил общий раздел базы данных службы безопасности об этом человеке, компьютер ответил, что информация защищена от несанкционированного доступа. А это означало, что один из "друзей мира" и пропалестинских активистов работает именно сейчас в Стокгольме и не является предметом так называемой "регистрации взглядов", хотя именно из-за "своей исключительной активности" тот человек, который, согласно соответствующему закону и комментариям к нему, "подлежит регистрации", и "не только потому, что придерживается определенных политических взглядов, но и потому, что своей активной деятельностью доказывает серьезность отношения к преступным взглядам" (революция запрещена, но не запрещено быть членом партии, призывающей к революции; однако это – причина серьезного отношения к делу, то есть к подозрению в преступной деятельности, если человек, о котором идет речь, играет руководящую роль или активно участвует во многих различных организациях).

Компьютер "защищал" доносчика, имя которого Карл уже получил из открытой информации о членах соответствующих организаций.

Последнее представляло собой чисто юридическую тонкость. Эти люди были "со стороны". На профессиональном языке это называлось хитроумной формулировкой – "сторонняя аккредитация". В те времена, когда компьютер не выполнял такую регистрацию, при подобном запросе шла отсылка к разделу "розыскной материал", который хранился в особой библиотеке и состоял из списков членов различных подозрительных организаций и других "разведданных", не подлежащих, согласно закону, "регистрации".

В сотую долю секунды компьютеры преодолели различие между одним и другим. Одно лишь мелькание кода в левом углу экрана дисплея сообщило о той классификации информации, которую многие назвали бы "регистрацией", и ничем иным.

Короче говоря, один и тот же оплачиваемый "негодяи" бегал по организациям и "находил фантастические угрозы насилием". Его подбадривали и давали новые задания, а те приводили к новым наблюдениям о "предстоящих акциях", так никогда и не осуществлявшихся, и опять деньги и новые задания.

Классическая ошибка разведывательных и контрразведывательных служб. В теоретической части образования в Сан-Диего таких примеров было множество, и на сленге спецшколы они назывались "синдромом поросячего залива". (Полностью неудавшееся вторжение президента Кеннеди в залив Кочинос объясняется так: информаторы пустословят, дабы получить деньги от своих инструкторов, инструкторы пустословие своих информаторов по более жесткому сценарию докладывают местному шефу, а местные шефы занимаются тем же. В результате президент полностью верит, что население Кубы как один поднимется против гнета, стоит лишь стягу США замелькать в океане; так и случилось в заливе Кочинос – 250 убитых на берегу, остальные взяты в плен взбешенным местным населением.)