Меж молотом и наковальней (СИ) - Алмазная Анна. Страница 24

— Я тебя тоже люблю, Анри.

За спиной раздался удивленный вздох.

— Приятно слышать, — усмехнулся вампир. Я закрыла за собой дверь и сползла по створке. Боже, что я несу? Зачем я это сказала? Да и на самом деле ли это любовь?

Тогда что?

— Вампиры чувствуют боль, как и люди, — сказала вдруг Ли. — Говорят, что они ходячие мертвецы, но это не совсем так. Они живы, только организм у них устроен иначе, как у оборотней. Мы бессмертны, но мы тоже умеем и чувствовать боль… и… любить.

— Зачем ты мне это говоришь?

Ли промолчала. Потом села передо мной прямо на паркет и вдруг сказала:

— Анри многое пережил, Катя. Я его встретила, наверное, лет через двадцать, как умерла его жена…

— У Анри была жена? — невольно вздрогнула я, внимательно посмотрев на Ли. — Но…

— Была. Говорят, он ее сильно любил. Кажется, в одну и ту же ночь его жену убили, а Анри сделали вампиром.

— Кто?

Ли облизнула губы и сказала:

— Не знаю. Никто не знает, даже Анри. Он искал, видит Бог, искал. А потом замкнулся в своей боли. Тогда он убивал… много. Говорил, что люди заслужили… Но однажды Анри почему-то спас одного человека…

— Этим человеком был я. — Саша нарисовался неожиданно, оперся спиной о стену, вытянул из кармана пачку с сигаретами.

— Тебе нельзя, ты — человек, — поморщилась Ли.

— Сегодня мне все можно, — ответил ее «хозяин», щелкнув зажигалкой.

Саша откинул назад голову и, глубоко вдохнув сигаретный дым, мягко улыбнулся.

— Я тогда работал на Ватикан. Убивали. Истребляли вампиров… «этих тварей», так мы их называли. Поймать в подворотне, вбить осиновый кол в грудь и наслаждаться выполненным чувством долга. Как было все просто до поры, до времени.

Саша стряхнул пепел на пол и застыл, мечтательно уставившись в высокий, украшенный резьбой потолок.

— По вечерам я зашивался в небольшом трактирчике у набережной. Помню их тихую музыку, как мелькала меж столиками девушка в потертом платье и как по-особому приятно горчила выпивка. После работы мне всегда почему-то хотелось выпить.

В ту ночь я плелся по мокрому, в пятнах фонарного света, мосту. И был настолько настолько пьян, что до последнего момента не заметил мчащуюся навстречу карету. Банально… господин гнал, кучер хлестал лошадей, а мне некуда было деться. Либо под копыта… либо в воду. Я выбрал в воду… а плавать я и трезвый не очень-то умел.

Очнулся я на набережной. Анри стоял надо мной, мокрым и злым, и смотрел в светлевшее над городом небо:

— Скажи спасибо, что ты живешь.

— Спасибо. Но ты ведь вампир.

Он усмехнулся, а мне стало вдруг душно. Страшно это, когда так вот усмехаются.

— А еще — давний друг твоего деда. Отдал долг, так сказать… Теперь и ты отдай.

Он подал мне осиновый кол. Сам. И сказал:

— Не смотри на меня так. Думаешь, мне нужна эта жизнь

Как же хорошо я помню этот вечер… и его паршивый взгляд. Потому и ненавижу таких… что самоубиваются чужими руками. И не думают, как после такого убийце жить-то?

Саша некоторое время молчал, потом кинул на паркет сигарету и прошептал:

— Я навел справки. Анри действительно был школьным другом моего деда. Он рано женился, дед говорил, что по любви, а потом Анри вдруг исчез… а его жену нашли в их загородном доме мертвой. И появился вот так внезапно… Это я научил его жить. Моего друга. И только тогда я понял, что вампиры на самом деле тоже… люди. Что они умеют чувствовать, любить, страдать, как мы, может, даже глубже.

— Но ты ведь не бессмертный? Почему ты помнишь предыдущие жизни? — спросила я.

— Я — не бессмертный, ты права. Но когда я нахожу ее, — Саша посмотрел на Ли, — я вспоминаю прошлые жизни. Все. Потому я прошу тебя, Катя, больше не ранить Анри. Он только кажется таким непробиваемым, а на самом деле…

— … а на самом деле?

— … нуждается в твоей помощи. Он боится связать с кем-то свою жизнь. Кому-то довериться… Ты первая за последние столетия, на кого он вообще посмотрел. До этого была только еда, как можно реже, пьянки по кабакам и вечеринки, куда пускают каждого. Где он зарабатывает себе не жизнь, ты лучше не спрашивай. Верь мне, тебе не понравится.

Я верила.

Вздохнув, я встала и подошла к окну. Там внизу покачивали ветвями яблони, по дорожкам прогуливались люди. Вдалеке промелькнула на матовой ленте дороги машина.

Хочу ли я на самом деле, чтобы кто-то от меня зависел? Чтобы Анри любил меня до безумия?

— Знаешь, проблема в том, что я его не выбрала, — тихо прошептала я.

— Я слышал, что дело выглядело несколько иначе.

Саша встал рядом со мной.

— Ты ведь первая его заметила?

— Вампира нельзя не заметить. И вампира нельзя не полюбить… Только вот любовь ли это?

Саша некоторое время молчал, а потом спросил:

— Владэк тоже вампир. И к нему тебя тянет также, как к Анри?

Я сглотнула.

— Только честно, Катя.

— Нет.

— Вот именно. Тогда не говори, что это только Анри тебя выбрал. И будь осторожной. Анри мне друг. Не рань его… больше.

— Я нечаянно…

— А я и не про сегодняшний день, родная.

Я промолчала, уставившись на свои тапочки. Даже не заметила, как Саша ушел. Просто сидела на полу и думала… Ранить вампира? Смешно. Убийца с чувствительным сердцем — так ведь не бывает. Влюбленный убийца и вовсе кажется опасным. Только вот беда — Анри не совсем убийца, скорее — Казанова.

Своих жертв он…

Я вновь сглотнула.

— Достаточно, солнце, — сказала вдруг Ли, обняв меня за плечи. — Достаточно о вампирах и о проблемах. Мы так давно не виделись, я не хочу терять время на такие глупости.

— Анри для тебя глупость?

— А почему бы и нет? — усмехнулась Ли. — Ты должна понять — Саша беспокоится о своем друге. А я беспокоюсь о подруге, о тебе.

— Я не хочу вставать между тобой и хозяином.

— Ты и не встанешь… Саша дал нам всего час на прощание…

Провожала нас сидевшая на крыльце огромная кошка. Сказочно красивое, грациозное животное, возле которого дышать, а не только стоять страшно, и не верится, что это Ли… Тигровая Лилия.

— Ли красива в любой ипостаси, — сказал Саша, выводя машину с площадки перед замком на дорогу, выложенную брусчаткой.

Я не ответила. Почему-то меня все не отпускало чувство, что мир вокруг неотвратимо рушился… тревожно. И страшно. Но я ничего не могу с этим поделать. И беспомощность убивала.

Глава тринадцатая. Дома

За окном накрапывал дождик: то ли издевался над моим мрачным настроением, то ли его разделял, не понять. Ртутная рябь по окнам и тихий перестук по крыше. Прям в самый раз, чтобы рефлексировать. Не дождетесь!

Однако поездку приятной можно было назвать с натяжкой: ехали мы в гробовом молчании. Говорить не просто не тянуло, было не о чем, все добальные переживания казались какими-то глупыми, бал — далеким сном.

Ох… все бы отдала, чтобы и эта порча оказалась таким же сном! Но куда там! А теперь вот сиди, уставившись в окно, и думай… что бы такого ляпнуть, чтобы прервать эту проклятую тишину…

За окном кукуруза зреет. Остановиться бы и срезать пару початков, похрустеть желтыми, еще слизкими зернышками, может тогда легче станет? Саша, может, будет против, да и просить не хотелось. Вообще ничего не хотелось.

И я поняла вдруг, почему: впервые за многие годы я не хотела возвращаться в Магистрат. Вся эта поездка, бал, покушение, болезнь Анри, а после — признание Саши, в очередной раз перевернули мою жизнь с ног на голову. Нет, хуже — перевернули мое представление о жизни с ног на голову. Раньше я себе жила и не думала, что все так сложно… а теперь?

Теперь я оказалась в подвешенном состоянии между мирами смертных и бессмертных. Оказалось, что это все же два разных мира. А подвешенное состояние было ой как неприятно. Как и осознание, что так, по настоящему, ты нигде не своя. И даже твои друзья при тебе… носили маски.