На войне Дунайской (Документальная повесть) - Цаллагов Мамсур Аузбиевич. Страница 19
— С почтовым разъездом от его превосходительства генерала Скобелева при его высокоблагородии майоре Сипягине, ваше благородие!
— Какое я «благородие» — такой же урядник, как вот Иналук.
— Хуцауштан, значит будешь офицером, раз Гуда оговорился: верный признак! — Гайтов Иналук вытер обильный пот со лба Караева. — Говорил я тебе, Николай, иди к нам в дивизион. Еще на Дунае говорил, помнишь? У нас бы служил — живой бы был.
— Я и так живой.
— Полуживой. — Татаркан открыл флягу. — Эх, жалко, нет нашей араки, она от всех болезней… Выпей болгарского, легче будет.
Расставаясь с друзьями, Караев обещал приехать после госпиталя в дивизион осетинских всадников.
— В залог возьмите моего коня Тохдзу. Фома покажет, где он. Берегите Тохдзу, он же мне друг.
Караева провожали многие охотники 3-й дружины. Христо Бошков подал ему флягу с водой.
— Возьми флягу, братушка. В ней наша вода, из Ключевого оврага. Ополченцы спасибо тебе говорят, что воду отбил у турков. Набирают в ведра воду и говорят: «Это родник охотника Дудара». Вот как.
Скрипнула болгарская арба с высоченными колесами, повезла Караева в госпиталь. Хотя свежая рана терзала его, но на душе было легко: турки сбиты с гор, едва ли они еще осмелятся лезть на приступ Шипкинской твердыни. Дудар повстречался с земляками. Тохдзу получит от них уход и ласку.
Не мог знать Караев, что еще четыре месяца будет длиться жестокая борьба за Шипку. Много крови прольется здесь, пока богатыри русского и болгарского народов спустятся с гор, погонят ненавистного врага от Шейново до Константинополя, и молодой бледнолицый Султан Абдул-Меджид подпишет договор о капитуляции.
«ВЫШЕ ВСЯКОЙ ПОХВАЛЫ»
В шестидневных боях на Шипке турки потеряли только убитыми 6,5 тысячи человек, русские и болгары — около 3700.
Сулейман-паша не терял надежды на прорыв через перевал и соединение с рущукской и плевненской группировками; вместе они значительно превышали по численности его корпус, наступающий с юга.
Петербургские и московские газеты в военных сводках сообщали: «На Шипке спокойно», хотя отряд Радецкого постоянно находился под шквальным огнем артиллерии противника и нередко отражал атаки.
Особую активность проявляли турки на путях обхода Шипкинского Балкана с юго-западной стороны, где открывалась возможность соединения с гарнизоном Ловчи, а затем и Плевны.
Почти вся ответственность за обеспечение безопасности этого участка легла на отряд генерала М. Д. Скобелева и прежде всего на кубанцев, терцев и осетинских всадников. Они день и ночь «шныряли» по лесам и долинам рек, перехватывали разъезды турецкой конницы, уничтожали мелкие шайки башибузуков. В отдельных случаях батальоны и полки Скобелева принимали бой с рекогносцировочными отрядами турок, надежно прикрывая перевал через Иметли и все пространство от Сельви до Гарбово.
На Шипке, как и прежде, находился разъезд Владикавказско-осетинского полка в ожидании каких-либо безотлагательно важных распоряжений Радецкого. 30 охотников во главе с сотником Шаровым и хорунжим Шапрынским находились на Иметлийском перевале для наблюдения за действиями левофланговых частей корпуса Сулеймана.
При назначении иметлийского разъезда получилось то же самое, что на правом берегу Дуная, когда генерал Раух создавал отряд из 600 охотников. Идти в разъезд пожелали 150 казаков и осетин, а требовался один взвод. Начались споры — кому идти. Это было в разгар первых шипкинских сражений, и разъезду мог представиться случай участвовать в боях за перевал на его западных скатах. Многие рвались туда. И только брошенный между воинами жребий утихомирил их. На долю осетинских сотен выпало шесть мест.
15 августа всадники Иналук Гайтов и Гуда Бекузаров доставили полковнику Тутолмину записку генерала Радецкого о том, что «после ряда безуспешных попыток овладеть Шипкой последовало затишье, которым турки хотят воспользоваться, чтобы обойти правый фланг русской армии на Зелено-Древо и Иметлийский перевал».
Разведка Иметлийского перевала, возложенная на разъезд казаков и осетин, приобрела весьма важное значение не только на данный момент, но и для будущего. Достаточно сказать, что именно в этом месте в декабре 1877 года отряд генерала Скобелева совершил беспримерный зимний переход через Балканы и отсюда спустился к Шейново, что явилось ошеломляющей неожиданностью для турок.
Выполнив данное поручение, после ряда молодецких схваток с турецкой конницей, разъезд вернулся в отряд. Тутолмин просил Скобелева поблагодарить отважных охотников — они «были замечательно хорошо подготовлены подойти ближе к туркам».
Владикавказско-осетинский полк, помимо разведки, выполнял еще одну важную обязанность. Терцы и осетины должны были ограждать болгарское население от грабежей и разбоя башибузуков, охранять становища бездомных женщин, детей и стариков, спасать остатки их имущества. Кстати сказать, этим пользовались турки, засылая в тыл русской армии своих лазутчиков под личиной беженцев.
Лесистая местность на подступах к Типаве и по южной стороне сельвинского шоссе давала приют — башибузукам. Зная все тропинки в этих местах, они пробирались по ночам в болгарские деревни, грабили население, угоняли скот.
15 и 17 августа под Типавой и 19-го под деревней Острец разъезды Владикавказско-осетинского полка начисто вырубили несколько бандитских шаек, после чего башибузуки не появлялись больше в этих местах.
Между тем Кавказская казачья бригада усиленно готовилась к взятию Ловчи. От предстоящего сражения в немалой степени зависела участь Шипки и безопасность района Селави. «Пока жестокий бой на перевале Шипки не разрешится, — сообщал в Кавказскую бригаду начальник штаба Сельвинского отряда — до тех пор отряд генерала Скобелева должен служить заслоном для Сельви. Из Сельви на Шипку уже взята бригада».
День за днем происходила перегруппировка войск Западного отряда для предстоящего наступления на Ловчинский укрепленный лагерь. Владикавказско-осетинский полк занял свои прежние позиции в районе Омаркиоя на левом берегу Осмы. Такое расположение предвещало полку и всей бригаде быть в роли наконечника копья, пущенного в Ловчу.
Вскоре это подтвердилось. 21 августа начальник штаба Скобелевского отряда, капитан генерального штаба Куропаткин прислал командиру Кавказской бригады распоряжение: «Сегодня в ночь большая часть батарей будет поставлена на позицию. С рассветом начнется артиллерийская подготовка и утром — атака центра позиции Рыжей горы. Эту атаку поручено вести генералу Скобелеву».
Перед рассветом 22 августа Владикавказско-осетинский полк выдвинулся на первую линию боевого порядка бригады — по обе стороны шоссе Ловча — Плевна. В задачу терцев и осетин входило перекрытие шоссе и, следовательно, охрана правого фланга русских войск, наступающих на город (общее командование этой группой было возложено на генерал-майора князя Имеретинского).
В назначенный час приданная полку 8-я Донская батарея горных орудий открыла дружный огонь по северо-западным высотам Ловчи.
Бой начался. Вскоре командир Кавказской бригады получил записку начальника штаба отряда: «Велено передать, что стоите на плевненском шоссе хорошо. Всеми мерами демонстрируйте на Микре [16]. Непременно стреляйте. Нам необходимо отвлечение, ибо в 11 или 12 часов идем в атаку левым флангом Скобелева. Развязка у нас во многом зависит от вашей энергии. Паренсов.»
Турецкая артиллерия открыла массированный огонь по центру отряда Имеретинского, где наступала бригада генерала Добровольского.
Владикавказцы выкатили вперед орудия и повели стрельбу в упор по флангу вражеской батареи и по ложементам турок, расположенным на высоком кургане. Противник обратил огонь в эту сторону.
Осетинский дивизион и 1-я сотня терцев стояли правее батареи и готовы были к демонстративной атаке на Микре.
Весь полк стоял в досягаемости ружейного огня и нес потери, но он отвлек внимание турок и дал возможность 3-й пехотной бригаде Добровольского двинуться вперед через реку Осму.