Вспомним мы пехоту... - Мошляк Иван Никонович. Страница 32

Выяснив все, что ему требовалось, командующий познакомил меня в общих чертах с планом форсирования Днепра в масштабах фронта.

По данным разведки, немецкое командование готовилось к отражению массированного удара в каком-то одном месте, разумеется наиболее пригодном для форсирования водной преграды. На этот случай у противника имелись мобильные резервы, которые он мог быстро перебросить в район главного удара.

Советское командование решило перечеркнуть расчеты гитлеровских генералов. План наступления предусматривал нанесение удара одновременно на протяжении сотен километров, причем в местах, наименее пригодных для наведения переправ. Небольшие штурмовые группы должны были завязать бои одновременно во многих пунктах, захватить пятачки и удержать их, чтобы дать возможность навести понтонные переправы для переброски на правый берег основных сил. Перед 62-й гвардейской стояла задача форсировать Днепр в районе деревни Куцеваловка и села Мишурин Рог на фронте 12 километров и захватить плацдарм на глубину до пяти километров. Несколько правее готовилась к броску через Днепр 92-я гвардейская стрелковая дивизия.

Словом, задача сводилась к тому, чтобы распылить силы противника, связать их боями, не дать немцам маневрировать резервами, пользуясь растерянностью врага, перебросить за Днепр ударные силы, танки и другую боевую технику и прорвать оборону гитлеровцев на широком фронте.

План этот был хорош, но лишь при условии полной неожиданности нашего удара для противника.

Командарм взглянул на ручные часы — было около четырех ночи.

— Начнем, пожалуй, Иван Никонович, — твердо сказал он.

— Разрешите отдать приказ?

— Действуйте.

После того как приказ о начале форсирования был передан штурмовым группам, Шарохин поднялся.

— Ну что ж, пройдем на берег. Как говорится, свой глаз — алмаз.

Мы с командармом поднялись из окопа и направились к берегу. Стояла глухая сентябрьская ночь. Под ногами сочно чавкало — мы шли по влажному лугу. Затем начались пески. Стали слышны всплески воды, приглушенные голоса, негромко отдаваемые команды. Из ночного мрака на воде начали вырисовываться темные длинные силуэты — понтоны, лодки и плоты с людьми, отходившие от берега. Начали форсирование штурмовые группы 182-го полка: 2-го батальона под командованием капитана В. И. Данько и 3-го батальона под командованием капитана В. И. Сентюрина, — а также штурмовые группы 184-го полка: 1-го батальона под командованием капитана Б. С. Борисова и 3-го батальона под командованием майора Ф. А. Зубалова. Первая группа в количестве девяноста человек взяла направление на северную оконечность островка у правого берега, вторая и четвертая — на соседний остров, третья в составе ста человек — на село Мишурин Рог.

— Молодцы, — сказал Шарохин. — При такой массе людей — и такая бесшумность.

Похвала командарма была приятна. Я почувствовал гордость за своих гвардейцев. Крепла уверенность в успехе — 62-я не подведет.

Мы с генерал-лейтенантом подошли почти к самому урезу воды, встали под прикрытием тальниковых зарослей. У берега раз за разом всплеснулась рыба — щука, что ли, спозаранку начала охоту? В лугах плакали кулики, под кустами монотонно шуршала днепровская вода.

Мы стояли молча, всматриваясь в смутно темневшие вдали высокие увалы Правобережья. Место для захвата пятачков было выбрано довольно удачно — здесь правый берег изрезан оврагами, которые выходят к реке, по ним можно скрытно пробраться в глубину вражеской обороны.

Томительно тянулось время. Более всего мне сейчас хотелось быть там, на понтонах, с солдатами. Действовать, если это даже связано с опасностью для жизни, всегда легче, казалось мне, чем ждать, наблюдать за боевыми делами других. Но я командовал дивизией, а не штурмовой группой, и мой удел — пока ожидание.

Напряжение нарастало с каждой минутой. Заметит противник наши плавсредства на воде или нет? Позволит гвардейцам высадиться на правый берег без выстрела или встретит массированным огнем?

Я видел, что и командующий армией за внешней невозмутимостью прячет нарастающее волнение.

Прошло около получаса. Вдруг черноту небосклона за рекой взрезал белый след ракеты. Вторая ракета, третья… И вот уже сотни ракет взвились и повисли над рекой, осветив широкий водный простор. Блеснули красные вспышки, послышались пулеметные очереди, хлопки минометов, взрывы… Началось!

— Началось! — как бы отвечая моим мыслям, сказал Шарохин. Если судить по времени, десантам удалось подойти к берегу. Продолжайте переправу штурмовых групп, держитесь за правый берег зубами. Желаю успеха, Иван Никонович.

— Спасибо, товарищ генерал-лейтенант. Успеха и вам.

Он улыбнулся.

— Ваш успех — это и есть мой успех. Вернее, наш общий успех. В семь доложите мне обстановку. Встретимся за Днепром.

Командарм подошел к вездеходу, стоявшему неподалеку от моего КП, сел в него и уехал.

Занимался рассвет. С правого берега доносился нарастающий грохот боя. Поверхность реки вздыбливалась водяными столбами, кипела, будто подогреваемая на гигантском костре. Переправа между тем продолжалась. Первые лучи солнца осветили клубящийся взрывами правый берег. В стереотрубу мне было видно, как от прямого попадания погибла лодка с людьми, затем плот, на котором переправляли пушку-сорокапятку.

Наша дивизионная артиллерия и гвардейские минометы вели стрельбу по правому берегу, пытаясь подавить огонь противника.

— Воздух! — послышался снаружи голос наблюдателя.

Я вылез из окопа, огляделся. С низовий Днепра к месту переправы шли немецкие бомбардировщики. Насчитал двенадцать «юнкерсов». Черт возьми, где же наши истребители? Мало нам наземного огня противника, теперь посыплются бомбы. А прерывать переправу нельзя. Из-за реки поступило первое донесение: штурмовая группа Феофилакта Андреевича Зубалова выбила гитлеровцев из первой траншеи и закрепилась на берегу. Необходимо поддержать ее. И не только людьми, но и легкой артиллерией, и боеприпасами. Нельзя позволить немцам бомбить переправу. Я хотел было вернуться на КП, чтобы попросить у штаба армии воздушное прикрытие, как увидел спешащего ко мне начальника штаба армии полковника Блажея. Он торопливо поздоровался и сделал предупреждающий жест.

— Подождите с докладом, полковник. — Он взглянул в небо над переправой. Я тоже поднял голову. Ревя моторами, навстречу «юнкерсам» шла шестерка наших истребителей.

— Спасибо, Арефа Константинович! — вырвалась у меня благодарность.

— Не за что.

Над переправой разгорелся воздушный бой. Строй «юнкерсов» рассыпался. Два вражеских бомбардировщика уже падали, густо дымя.

— Вот теперь легче дышать будет, — повеселел Блажей. — Докладывайте обстановку, полковник.

Я коротко рассказал о ходе переправы и действиях штурмовых групп. Выслушав меня, Блажей приник к стереотрубе и долго не отрывался от нее. Вдруг земля под ногами содрогнулась от серии близких разрывов. Мы упали на дно окопа. Над нами с визгом пролетели осколки.

— Не засекли ли ваш КП? — вставая и отряхиваясь, сказал Блажей.

— Не думаю, случайность. Вы не ранены?

— Спасибо, нет.

Я подумал, что настал подходящий момент, чтобы обратиться с просьбой, которую вынашивал в душе с самого начала переправы.

— Арефа Константинович! Прошу вас, разрешите на тот берег.

— Сейчас? — удивленно поднял брови Блажей. — Ни в коем случае. Дивизия переправилась еще далеко не полностью, и присутствие комдива необходимо здесь. Ваша задача — обеспечить скорейший ввод в бой за плацдарм частей дивизии. Желаю успеха.

Полковник Блажей отбыл. Я был не согласен с его мнением, но высокому начальству возражать не приходилось.

На правом фланге, где на прибрежном острове закрепилась штурмовая группа Данько, огонь заметно ослабел. Данько доносил, что выбил противника с острова, переправился через протоку и продвинулся вперед. На левом же фланге, в районе села Мишурин Рог, гитлеровцы, видимо, усилили давление, стремясь сбросить десант в Днепр. Нет, надо срочно переправляться на правый берег. Там сейчас главный участок боя, там решается успех операции. Я должен быть на том берегу!