Бриллиантовая Венера (СИ) - Легасова Татьяна. Страница 52

Лицо Леона было почти безжизненным, когда Славий в очередной раз закашлялся, принц сжал его больные хрупкие руки так, что кости почти затрещали.

— Говори, что было дальше, — срывающимся от боли голосом приказал он.

— Я не послушал твою мать, сынок, — было видно, как сердце преданного королю слуги рвалось на части, — и последовал приказу твоего отца, покинув город. Однако, сопроводив их до границы Кассии, я под предлогом разведки. Вернулся назад в город, обнаружив его готовящимся к обороне, так как армия Демида уже стояла у восточных ворот. Я был там вместе с ней, Леон, и я знаю, что она ни разу не предала ни тебя, ни ее народ. Напротив, она билась с врагом до конца. Она даже была готова нарушить клятву, данную Селене охранять бриллиантовую Венеру, порученную ей самой Богиней. Она готова была отдать ее врагу в обмен на то, что они покинут город. И когда Демид не согласился, она отдала себя в обмен на ваши жизни, в обмен на жизни своих горячо любимых детей и ее народа.

Казалось, глаза Леона потухли.

— Я убью его, — шепнул он, — я убью их обоих! — он уже почти кричал.

— В ночь перед тем злополучным днем, Леон, — Славий пошатнулся и закашлялся, — в ту ночь, твоя мать звала меня и просила передать тебе в день твоего восемнадцатилетия вот это.

Из кармана он достал старый оборванный мешочек, раскрыв который, вынул сияющий золотой медальон, украшенный драгоценными камнями.

— Это ваш фамильный медальон, его подарил твоей матери Фазар, и по традиции он должен перейти к тебе. По преданию он хранит всех своих владельцев от бед. Я рад, что успел передать тебе его.

Славий закашлялся и упал на землю.

— Славий, я отнесу тебя в лагерь, тебе нужен врач.

— Нет, твой отец, — снова кашель, — он знал, что я знаю правду, и он, несмотря на нашу многолетнюю дружбу и мою преданность, отправил меня в тюрьму, якобы за измену. Там я пребывал все эти годы. Все эти годы я планировал план побега и, наконец, мне удалось его осуществить. Кажется, вовремя. Ты должен защитить свою мать, если она еще жива, — глаза Славия наполнились слезами.

— Клянусь, — шепнул Леон, — я найду ее и…

— Леон, — голос Славия угасал, — скажи ей, что я всегда любил ее одну, что она была тем светом, который помогал мне выживать все эти годы, скажи ей, что я вечно буду любить ее и молиться о том, чтобы она обрела свое счастье. И еще, скажи мне. Живы ли моя жена и сын?

— Да, — Леон гладил Славия по волосам, — они живы, живут все там же, с ними все в порядке, Славий, клянусь, я позабочусь о них.

— Тогда все, теперь можно уходить. Запомни, твоя мать никогда не предавала тебя, спаси ее…

И он ушел, тихо, мирно, выполнив свою миссию, он был спокоен теперь.

Леон склонился над великим воином, одинокая слеза скатилась по его щеке. Гнев нарастал с каждой секундой. Он вытер лицо, поднял тело Славия, отнес вниз к реке и закопал его у воды.

— Пусть вода унесет все твои печали, мой добрый друг, — шепнул он ему на прощание.

Вернувшись в лагерь, Леон обнаружил, что почти все воины уже спали. Гнев рвал его на части, но сам его отец всегда учил его, что выдержка — основа для победы. Леону нужен был план. Он спокойно вошел в королевский шатер. Его состарившийся отец сидел при свечах на своей лежанке, смотря в одну точку. Заметив сына, тот спросил:

— Где ты был? Завтра предстоит битва, тебе нужно выспаться, — его голос был жесткий и холодный, как всегда.

Ни говоря ни слова, Леон лег в кровать и укрылся. Их отношения с отцом были построены на жажде мести их врагу, но теперь сам Фазар стал ненавистным предателем для Леона, и ему не хотелось ничего говорить, чтобы не перерезать ему глотку.

Отец потушил свечи и улегся спать. Через десять минут его храп разносился далеко за пределы их шатра. А в голове Леона уже зрел план. Удостоверившись, что отец спит, он тихо вышел из шатра и пошел к караульным, гревшимся у костра. Он сел рядом, достал медальон матери и открыл его. Огромный бриллиант переливался, играя светом огня. С левой стороны медальона лежал маленький сверток бумаги. Сердце Леона забилось сильнее. Он вынул записку и развернул ее.

— Мои драгоценные дети, — писала его мать, — мое сердце знает, что нам придется разлучиться, но я верю, что там, где есть любовь, всегда торжествует победа. Молю, верьте в справедливость, будьте сострадательны и учитесь прощать. Мое сердце сможет вынести все, кроме вашей боли. Молю бога о вашем счастье. Я всегда рядом. Моя любовь сохранит вас на всех путях. Однажды, я верю, мы встретимся. Ваша мама.

Внизу стояла подпись Старшей Правительницы, не было сомнений, записка была написана Арайей. Слезы струились по глазам Леона. Многолетняя ненависть таяла под теплом материнской любви.

— Она всегда любила нас, — шепнул он.

Он тихонько встал и скользнул в темноту, часовые, увлеченные игрой в кости, даже не заметили его. Леон пробирался лесом около двух часов, когда заметил костры вражеского лагеря. Завидев королевский шатер, он тихо прокрался к нему и вошел внутрь.

Демид сидел за столом и что-то писал. Подняв голову, он увидел два бирюзовых глаза, как две капли воды похожих на глаза его жены, ненавистью сверлящих его, готовых растерзать его на части. Парень был очень высок и крепок, настоящий гигант с торчащей рыжей шевелюрой, растрепанной ветром.

— Я пришел осведомиться перед битвой, что ты сделал с моей матерью, — его лицо выражало жуткий гнев и ненавсить.

Демид встал. Его глаза излучали любовь, перед ним стоял ребенок его горячо любимой жены.

— Садись, Леон, — Демид указал ему на стул.

— Что ты сделал с моей матерью? — Леон готов был разорвать Демида на месте.

— Я спас ее от твоего отца, женился на ней, и теперь она не только счастливая жена, но и мать наших двоих детей, Дары и Арно.

Леон побледнел.

— Ты врешь, — прошипел он то ли от злости, то ли от ревности. — Завтра, я убью тебя и заберу свою мать назад домой.

— К отцу, который предал и обесчестил ее.

— Нет, с этим подлецом я тоже разберусь, но только после того, как уничтожу тебя, — глаза Леона сверкали молниями.

— Так же как у Арайи, когда она в гневе, — подумал спокойный Демид.

— Сынок, сядь, — Демид хотел подойти к нему и взять его за руку, но Леон резко взметнулся с места.

— Еще шаг, и я не стану ждать до завтра.

— Твоя мать хотела ехать сюда, чтобы объяснить тебе всю ситуацию, теперь я понимаю почему, но я не мог допустить присутствия женщины на войне, я не хочу, чтобы она пострадала.

— Завтра на рассвете, — сказал Леон и резко вышел из палатки.

В эту ночь Арайя не могла спать. Ее сердце разрывалось и ей пришлось выпить успокоительную траву, чтобы хотя бы чуточку подремать. Она прикорнула на софе, боясь ложиться в кровать, словно в страхе упустить что-то важное. Засыпая, она вдруг почувствовала чье-то присутствие, такое родное и знакомое, что ее глаза увлажнились и сердце бешено заколотилось. Славий шел навстречу ей такой же молодой и прекрасный, каким она его помнила. Его голубые глаза светились тем же огоньком, когда она встретила его в первый раз в лабиринте.

— Славий, — шепнула она, — Славий! — и она бросилась к нему на шею. Он поймал ее и долго кружил на руках, нежно обнимая.

— Господи, Славий, — слезы градом катились по ее щекам, — я так скучала по тебе.

— Ари, — от него шел какой-то эфемерный свет, и сердце девушки почуяло неладное. И вдруг ее осенило.

— Нет, — шепнула она в ужасе, — Славий, ты умер, — ее колени задрожали, и он поймал ее уже почти упавшую на землю.

— Арайя, — он нежно посадил ее на непонятно откуда взявшуюся скамейку, укутанную ветвями розовой вишни. — Я выполнил то, что обещал, я смог найти твоего сына вовремя и передал ему твой медальон. Я рассказал ему всю правду о том дне, моя любимая Арайя.

Он нежно взял ее за руки и улыбнулся.

— Я не смел сказать тебе раньше, мое сокровище, но ты была смыслом всей моей жизни и та любовь, которую ты мне подарила, стала причиной того света, в котором я сейчас оказался. Я выполнил то, что было задумано для меня и теперь я свободен, моя любовь.