#НенавистьЛюбовь (СИ) - Джейн Анна. Страница 67

– Если хочешь, подожди меня еще пять лет, и тогда мы будем вместе, – выдала эта пигалица, сжимая микрофон и глядя на Матвеева. – Мне можно даже свадьбу не устраивать.

– Прости, – отозвался он весело, – у меня уже есть жена.

– Ну, это ненадолго, – кровожадно пообещала Яна, сама не зная, как близка оказалась к правде.

Взрослые восприняли ее слова как шутку и стали смеяться. А я нахмурилась, потому что девчонка раздражала все больше.

Положив подарочный конверт в специальный домик, стоявший на сцене, семья Лиферовых удалилась. И я была уверена, что их подарок – единственный настоящий. Остальные гости должны были лишь создавать видимость того, будто что-то дарят, и их конверты были пустыми.

После всех поздравлений нас все-таки отпустили за стол для молодожёнов, и я успела съесть канапе и выпить еще один бокал холодного и вкусного шампанского. Однако спокойствие продлилось недолго – нас заставили танцевать первый танец, от которого мы с Матвеевым не могли отказаться. Пришлось вставать со своих мест и идти в зал. Даня даже не успел надеть пиджак – так и вышел: в жилете и рубашке с закатанными до локтей рукавами.

Музыка затихла – будто затаилась. Верхний свет погас, и между столиками заструилась прохладная бархатная полутьма, искрящаяся от бликов свечей и светильников. Гости замерли – все их взгляды были устремлены на нас двоих. На меня и Даню.

Это был наш второй в жизни танец.

Сначала я думала, что он будет легким покачиванием в объятиях друг друга – для фальшивой свадьбы хватит и этого. Однако романтическая атмосфера так будоражила нервы, что я и сама не поняла, как изменила решение. Танцем я хотела рассказать им всем о своих чувствах. Раз нельзя сделать это с помощью слов, я сделаю это с помощью движений.

Я кое-что шепнула Дане на ухо и кивнула музыкантам. Тотчас зазвучала красивая мелодия: игривая, невообразимо нежная и воздушная. Мелодия, напоминающая рассветное летнее небо. Мелодия, в которой легко можно было раствориться.

Этот танец я начала первой. Закружилась по центру зала, чувствуя легкость в ногах и тяжелые крылья за спиной. Взмахи рук, повороты, легкие наклоны, изгибы корпуса – я просто дала телу возможность сказать все вместо меня. И во все движения – неспешные, плавные и пластичные – я вкладывала свои чувства. Все, что пережила в нашей детской заклятой дружбе. Все те яркие далекие воспоминания, что рвались из моей груди.

Каждый секрет. Каждый вдох. Каждую улыбку.

Музыка изменилась – стала плотнее, ритмичнее, серьёзнее. Шаг за шагом я направлялась к Дане, который ждал меня в другом конце зала. Когда расстояние между нами стало совсем небольшим, он сам пошел ко мне и мягко взял за руку. Моя ладонь оказались на его щеке, и я, склонив голову, улыбнулась Дане – нежно и мягко. А он провел кончиками пальцев по моим волосам, дотронулся до обнаженного плеча, заскользил вдоль предплечья к запястью и, наконец, взял меня за руку. Он вел в этом танце, подстраиваясь под ритм мелодии. И я следовала за ним, положив вторую руку на его плечо. Воздушная ткань юбки то и дело касалась ног.

Это была импровизация – без ярких элементов, заученных поддержек и эффектных связок. Мы неспешно кружились по залу, не отрывая друг от друга взглядов. Танец – это всегда история. И сейчас мы рассказывали историю своего недолго счастья.

Воображение рисовало пустую темную комнату со стеклянным потолком, над которым нависло звездное небо. В этой комнате мы были только вдвоем – границы реальности и фантазий, вызванных танцем и музыкой, стирались. Зато появилось прекрасное чувство душевного подъема. Мы снова вместе.

Новая порция прикосновений породила во мне былое желание поцеловать Матвеева. И я в который раз убедилась, что он – моя зависимость. Он близко – и сердце тает. В ладонях сосредоточился нежный жар. От прикосновений легко, и приятно кружится голова. А в солнечном сплетении пылает звездное небо.

Я завишу от всего, что с ним связано. От его прикосновений, запаха его одеколона, голоса, даже взгляда.

Музыка изменилась вновь – стала темнее, глуше, печальней. В ней появились нотки упоительной болезненной нежности и нерастраченной страсти. И я, поддавшись порыву, оттолкнула Даню, а он шагнул назад.

Наше расставание. Конец нашей вселенной. Вселенной, которую придумала я.

Я решила уже, что музыка закончилась, однако она снова продолжилась, став по-весеннему звонкой, сияющей и одухотворенной. И нам пришлось снова обнять друг друга – крепко-крепко, чтобы спустя минуту отпустить. Вокруг нас стояли многие гости – а мы и не заметили, как они встали со своих мест. Гости аплодировали и кричали опостылевшее: «Горько!»

– Ты волшебно танцуешь, Даш, – шепнул мне Матвеев, не убирая руку с моей талии.

– Спасибо, ты тоже вроде не такой дуб, как я думала, – отозвалась я, любуясь светом его чудесных глаз.

– Только это запрещенный прием, – сказал он и глубоко вдохнул воздух, чтобы задержать дыхание.

– Что? – не поняла я.

Кричать: «Горько!» – стали активнее. И Даня снова склонился ко мне, едва касаясь своими губами уголка моих губ. Он не хотел целовать меня, зная, что не имеет на это права. Однако напряжение между нами было так велико, что я сама… Я сама сделала это. Сама поцеловала его.

Коротко, не так, как прежде, но чувственно, слегка прикусив ему нижнюю губу – руки Дани тотчас крепче сжали мою талию, будто он сдерживался из последних сил. Его губы были напряженными, и он не пытался сделать поцелуй глубже, когда непонятно, где кончается нежность и начинается страсть. Просто водил своими губами по моим. А когда я попыталась сделать этот странный поцелуй горячим и настоящим, он не позволил мне. Отстранился от меня. И прошипел вдруг:

– Прекрати.

– Почему? – спросила я одними губами.

– Я не железный.

И хоть нам продолжали кричать: «Горько!» – и вести отсчет, больше мы не целовались. Зато когда мы повернулись к гостям, я увидела рядом с нами Яну и украдкой вернула ей ее жест. Девчонка сердито фыркнула, скрестив руки на груди, и сделала вид, что ее тошнит.

2.16

Под громовые аплодисменты мы вернулись за свой столик, делая вид, что ничего не произошло. И почти сразу же, выпив вина, пошли танцевать – вместе с другими гостями, под громкую популярную музыку. После нашего свадебного танца и странного недопоцелуя я была раздражена и напряжена, и мне хотелось сбросить это напряжение в танце, не заботясь о том, какими будут движения, и как на меня смотрят люди. Забыв обо всем, я отрывалась с «подружками» то под современные хиты, то под хиты прошлого столетия.

В какой-то момент, когда зазвучала спокойная мелодия, на танец меня пригласил Игорь. И я согласилась. Однако никакого притяжения к нему я не чувствовала. И невольно провела параллели – ни один парень, с которыми я ходила на свидания, танцевала или даже целовалась не вызывал во мне столько эмоций, сколько Матвеев. Он был то ли моим личным счастьем, то ли наказанием. Мне было обидно осознавать, что его-то притягивали и притягивают другие девушки. И что он всегда любил Серебрякову.

Стоило мне о ней вспомнить, как материализовался Матвеев – словно джинн из лампы. И попросил Игоря убрать от меня лапы. Игорь танец прерывать не хотел, однако ему пришлось это сделать.

– Мы с тобой еще поговорим, – пригрозил он Матвееву и ушел.

– Что ты делаешь? – спросила я сердито. – Зачем мешаешь?

– Затем, что моя жена танцует с типом, который стремится ее облапать, – бросил он сердито.

– У тебя галлюцинации, лечись, – ответила я ему.

– Ты разве не видишь, как он на тебя смотрит? – нахмурился Даня.

А ты не видишь, как на тебя смотрю я?

Произносить это вслух я не стала.

Мимо нас в этот момент продефилировал один из братьев Русланы с супругой, и мне пришлось замолчать и мило улыбаться. Но стоило им скрыться за другими парами, как я снова оскалилась.

– Бесишь, – сообщила я Матвееву и пошла освежиться. А после, прихватив из бара «Арбузную Маргариту», пошла в холл – от громкой музыки уже болела голова, да и от танцев я порядком устала.