На огненном берегу (Сборник) - Коцаренко В. К.. Страница 10

— Может, на других участках фронта они нужнее, чем здесь?

— Не думаю. Где же это они могут быть нужнее? — возразил Харитонов и, тяжело вздохнув, принялся звонить в роты.

Оттуда докладывали: из всех развалин, как тараканы из щелей, ползут немцы. Мы их бьем, а они все лезут и лезут. Быстро тают боеприпасы.

— Как можно больше доставить за ночь боеприпасов с левого берега, — выслушав, распорядился комбат.

В блиндаж кубарем вкатился запыхавшийся Шарафутдинов.

— Самолеты! Наши самолеты появились! — крикнул он.

Мы выскочили из блиндажа и увидели четыре И-16 и три «чайки». Приняв боевой строй, похожий на клубок пчелиного роя, они кружились над обороной дивизии. Вражеские бомбардировщики, подлетавшие к Сталинграду, увидев их, круто повернули на север и сбросили свой груз где-то за Мамаевым курганом. Спустя несколько минут появились «мессеры». Они тоже облетели этот странный строй на почтительном расстоянии и, не вступив в бой с нашими истребителями, улетели прочь.

Позже мы узнали, что в таком боевом порядке наши истребители были неуязвимы.

Двое суток днем и ночью шли кровопролитные бои в центре города. Потом гитлеровцы подтянули свежие силы танковых подразделений и пехоты, усилили артиллерийский и минометный огонь, к утру взяли перевес. Сражение стало разгораться еще сильнее. На всех улицах пылали танки.

Во второй половине дня бой достиг высшего накала и под вечер стал греметь уже не в центре города, а совсем близко к берегу Волги.

Быстро темнело. Однако бой ни на минуту не прекращался и ночью.

Утром гранаты и снаряды рвались уже на берегу. Я спустился по откосу горы к КП 39-го полка. Там меня встретил дежурный по штабу и проводил длинным узким тоннелем в отсек.

Командир полка майор Долгов, склонясь над столом, рассматривал оперативную карту. Заметив меня, он приветливо поздоровался и спросил:

— Ну, как? Вы еще держитесь?

— Пока держимся, товарищ майор.

— Это хорошо. А вот, смотрите, что в полках делается, — майор указал на карту. На ней, почти у самого берега Волги, тянулась извилистая красная черта, обозначающая передний край обороны дивизии. — Сплошные клинья. Некоторые подразделения моего полка дерутся уже на прибрежных обрывах. Вот только на правом фланге дивизии эта красная черта проходит от воды метров на триста-четыреста. А здесь? Здесь? — Долгов, тыкал карандашом в карту. — Фашисты простреливают насквозь всю глубину обороны не только из автоматов, но и из пистолетов. Ну что ж, будем драться до последнего и на этой полоске земли. И ни один из нас не прыгнет в воду, нс дождутся фрицы.

Используя обрывы, воронки, руины, гвардейцы дивизии закрепились на этой узенькой ленточке земли протяженностью до шести километров, а шириной в среднем около 150 метров. И сколько после этого ни бесновались фашисты, столкнуть нас в реку у них не хватило сил. Не удалось им, разбить нас и тогда, когда они перешли от тактики наступления по всему фронту к тактике вгрызания клиньями на отдельных участках.

Это была коварная тактика. Вечером 30 сентября нам докладывали из рот: «Стоит подозрительная тишина. Немцы не подают никаких признаков жизни».

— Значит, что-то готовят. Будьте на взводе! — предупредил майор.

Тревога была не напрасной. Когда время перевалило далеко за полночь, в стороне Мамаева кургана раздались частые автоматные очереди и взрывы гранат.

Комбат схватил телефонную трубку.

— «Ястреб»! «Ястреб»! Я «соловей», я «соловей». «Ястреб», отвечай! Я «соловей»… Вот, черт побери, пропал штаб дивизии. Не отвечает. А ну, попробую вызвать «орла».

Но и 34-й полк не отозвался. Комбат положил трубку. Тотчас же зазуммерил второй телефон. Говорил майор Долгов:

— Вы слышите, что делается на правом фланге?

— Слышим, только совершенно не знаем, что там происходит.

— На участке 34-го полка гитлеровцы прорвались к берегу, расчленились. Одна группа пошла на север, к штабу дивизии, другая идет к нам. 42-й полк попытался остановить ее, но ничего не вышло, не хватает сил. Нужно срочно сообща принимать меры, иначе они уничтожат нас по отдельности. Давайте с комиссаром быстро к Елину. Мы тоже туда отправляемся.

Штаб полковника Елина располагался в прибрежном склоне, против дома НКВД, в надежной штольне, вырытой гвардейцами недалеко от нашего КП. Чтобы добраться до него, преодолевая впотьмах всякого рода препятствия, нам пришлось затратить минут пятнадцать. Все это время с берега доносились стрекот автоматов, тарахтение пулеметов, взрывы гранат, а у соляной пристани, будто обухом ударяя по пустой деревянной бочке, палили минометы. Все это, усиленное ночным эхом, грохотало над рекой.

Шли мы молча, потом комиссар 39-го полка старший батальонный комиссар О. И. Копушкин сказал:

— Кажется, фрицы сделали ход конем, зашли нам в тыл большой силой.

Разговор прервал строгий окрик:

— Стой, кто идет?

Долгов сообщил пароль, и мы вошли в темный длинный тоннель.

Елин сообщил:

— Противник усиленным батальоном прорвал оборону 34-го полка в районе оврага Крутого. На берегу разделился: одной группой продвигается на север к штабу дивизии, другой — идет к нам. На берегу у нас нет никаких подразделений. Снять же с передовой хотя бы несколько человек — немыслимо. Гитлеровцы, наверное, ждут этого, чтобы нанести удар с фронта. Выдвинутый заслон из минометной роты 2-го батальона и созданная мною группа из нескольких стрелков и штабных работников во главе с начальником штаба полка майором Цвигуном остановить продвижение врага не в силах. Нужны решительные совместные наши действия.

— Ясно, — сказал Долгов и, взяв телефонную трубку, отдал распоряжение дежурному по штабу своего полка собрать штабных работников и добавить к ним несколько автоматчиков, прибыть на Соляную пристань в распоряжение Цвигуна.

Харитонов также приказал Плетухину выделить два станковых пулемета с полными расчетами во главе со старшим лейтенантом Поляковым.

Сбор и переход наших пулеметчиков и бойцов 39-го полка к пристани занял минут двадцать.

Появился запыхавшийся Цвигун, с ходу доложил:

— Мы больше не в состоянии сдерживать натиск фашистов, а бойцов 39-го полка и пулеметного батальона все еще нет. Но даже если они и прибудут, нам не обойтись без мощного удара артиллерии. Фашисты прут, как очумелые. Неизвестно, сколько там их есть.

— Да-а, — протянул Елин, — где ж ее взять, эту артиллерию? Артполк наш на той стороне Волги.

— Придется попросить огоньку оттуда, — предложил Долгов.

— Я уже думал об этом. Да, черт побери, цель-то находится в тылу нашей передовой менее чем в ста метрах. А штаб мой почти на одной линии с ней. Сейчас только-только светать начинает, к тому же висит этот проклятый туман. Не мудрено ударить и по своим.

— Все это верно, товарищ полковник. Но другого выхода нет, — настаивал на своем Долгов.

— Мы должны вызвать на себя артиллерию, — поддержал Долгова Цвигун.

В блиндаже воцарилась тишина. Еще отчетливее стала слышна стрельба, доносившаяся из-за Соляной пристани.

— Хорошо, вызываем, — согласился Елин и стал связываться с командиром артполка.

Связаться с ним оказалось не просто. Кабельную линию, проложенную вдоль берега к штабу дивизии, захватили гитлеровцы, а пока связывались окольным путем, обстановка на берегу еще больше осложнилась. Невзирая на отчаянное сопротивление группы Цвигуна и интенсивный огонь восьми минометов старшего лейтенанта Брика, фашисты значительно продвинулись и стали обстреливать пристань из автоматов. Больше того, несколько их автоматчиков, прижимаясь к воде, проскользнули на южную ее сторону, намереваясь захватить огневые позиции минометчиков, расположенные за железнодорожным полотном, под обрывом.

Между минометчиками и прорвавшейся к ним группой гитлеровцев стояли товарные вагоны. Вести огонь фашисты могли только поверх этих вагонов, по обрыву. И они такую стрельбу открыли.

В эту минуту Григорий Евдокимович Брик стоял на гребне обрыва и корректировал огонь минометчиков. Когда первые вражеские пули взвизгнули над его головой, он пригнулся и затем кубарем скатился вниз, к подножию обрыва.