Живи ярко! (СИ) - Петров Марьян. Страница 5

Яр. Яркость. Яркий. Блин, понеслооо.

Ярослав.

В лес его, что ли, отвезти? Чтобы не садился с кем попало в машины. Вроде взрослый мужик, а ведётся на провокации как пацан. Или остопиздела ему осторожность, как и мне до блевоты… скорее всего, так и есть. Не скажу, что особо люблю помогать людям, были в жизни периоды, когда от меня отворачивались и свои, и чужие, с тех времен выработалось стойкое противоядие к любого рода обидам и претензиям, наверно поэтому чужое мнение мне, примерно, по колено, и плевать я на него хотел, если это не несёт урон моей репутации или не ставит под сомнение воспитание. Бабушка не виновата, что готовила меня к лучшей жизни, а я в армию неудачно сходил, потом в институт, потом на работу… Вообще не в своё время родился, как видно. Так чего я прицепился к этому парню?.. Наверное потому, что он первый за долгое время, к кому не чувствую жалости.

— Супермаркет на углу подойдёт? — притормаживаю возле входа, скидывая «удавку» и оборачиваясь к пассажиру. — Или тебе элитный какой подавай?

— Мне обычный, пожалуйста.

— Вот и здорово… закрой, бля, дверь! Не видишь — велосипедист, СУКА, — это я уже в окно заорал, ездят где ни попадя, — едет.

— Не поверишь, не увидел, — психанув, убирает руку от двери и сидит, насупился.

— А… ну да, тупанул, — почесав загривок, делаю выводы. Велосипедист скатился с велика и идёт пешком, хорошо идёт, быстро. — Ну, двинули?

До магазина доходим без происшествий. Откуда бы им взяться, когда я каждый шаг комментирую вплоть до собачьего дерьма, и в тот момент, когда у Геры сдают нервы, я… блин, ну отвлёкся, там коньяк был по акции… он наорал на незнакомого мужика, который оказался рядом. В итоге он перестал со мной разговаривать, упёрся в холодильник и стоял там, выбирая на ощупь курицу. Могу признать, что действия его были мягкие и плавные, не угловатые и резкие, как обычно, скорее всего, память рефлекторная и привычки делают свое дело.

— Картошку брать?

— Отвали.

— Возьму две.

— Картошины?

— Сетки, балда. Рыбу брать?

— Нет.

— Тогда красную.

— Вот угораздило… — по Гере вижу, знал бы где стена, побился бы об нее головой.

— Яйца брать? Или свои ещё не сносил?..

— Брать. Чего ржёшь?

— Да не, просто.

— Масло, сыр, майонез, прокладки, кофе…

— Прокладки зачем?!

— Да это я перечисляю, что у женщины рядом в тележке, может, что пригодится.

— Особенно прокладки.

— Тебе тоже на «пять капель»?

— ПРИДУРКИ! — взвилась бабёнка и уцокала в сторону кассы.

— Я с ней согласен, ты, Ярослав, слегка того… умеешь перегнуть.

— Это ты на меня так влияешь.

— Освободить тебя от своего влияния?

— Нет. Ты мне обещал торт.

— Когда?

— О, смотри, один берёшь, чай в подарок…

— Зачем тебе чай?

— Твои же деньги экономлю.

— Я ещё и платить должен?

— Можешь натурой рассчитаться на кассе, там на тебя кассирша слюни пускает уже час.

— Мы здесь уже час?!

— Почти.

— Бери уже долбаный торт, какой любишь, и пошли быстрей!

— Не кричи, мой фюрер, я пока не определился. Зато выбрал коньяк.

— Как?.. Винно-водочный в другом конце магазина…

— Ну… сходил, пока ты тут стоял…

Когда мы вывалились из магазина, степень терпения Геры была проверена — сработаемся. Обычно стараюсь вообще не вступать в переговоры с людьми, прячась под капюшоном и за выставленным внутренним щитом, но этого кадра хотелось сломать, чтобы узнать что внутри. А он, сука, бронированный, хотя на вид мягкий, как воск. Вот что тянет… узнать, где у него эта кнопка беспомощности и паники, чтобы сам ткнулся мне носом в грудь… Ведь Гер теряться должен постоянно, а он словно через сцепление с землёй получает в мозг необходимую инфу. И не боится же… Один раз прошёл и словно все щербины на дороге по шагам пересчитал. Мистика какая-то.

— Дерьмо всё ещё лежит? — интересуется, не убирая руки с изгиба моего локтя, и на всякий случай перешагивает. Бля, только сейчас понял, как мы со стороны для обычного несведущего обывателя смотримся.

Оказывается, супермаркет рядом с Тумановской высоткой. И мой «крот» внезапно самовольно и уверенно отрывается от меня и, весёло постукивая тростью по бордюрам и оградкам, топает к своему дому. Я с куевой хучей пакетов прусь за ним. А Гер тортик несёт. А если наеб… преграду не преодолеет? А это любимый «Наполеон». Туманов демонстрирует настоящие чудеса перемещения, даже головой успевает крутить, ловит звуки вокруг себя: остановился перед тронувшейся машиной, пропустил бегущего малыша… Я зато следом чуть «Ауди» в бортину не боднул, ребёнка сумкой не зацепил, о ступеньку не запнулся. Может, напиздел, что слепой? Может… я ему понравился?

Герман

В своём районе совсем успокоился: всё привычное и знакомое. За спиной пыхтит помощник, не видит моей загадочной улыбки. Через эту коварную ступеньку летят все зрячие. Тихий мат портит благозвучную тишину двора. Если бы запахал сильнее, было бы громче? Улыбка уже превращается в оскал: сейчас Сенька на трехколёсном велосипеде. Этот четырёхлетний экстремал всегда думает, что проедет рядышком, и всякий раз получается по ногам.

Снова мат. Есть контакт!

— Дядя, плости!

— Купишь мне новые пальцы, мелкий! — рычит Яр, но тон его довольно миролюбив. Голову пацану отвинчивать не бросается, всю брань тщательно проглотил. Опять шуршит за мной, через заслон входной двери с магнитным замком.

— Ты на каком этаже обитаешь?

— На десятом. Не бойся, у нас лифт… не работает! — ощупываю табличку на воротах. — Прочитай, как надолго ремонт!

— До ишачьей Пасхи!

— Ой, как неудобно! — почти вспархиваю на лестницу. Для меня пройтись пешком по ступеням — своеобразная тренировка, нагрузка минимальная, как нечего делать. Но Яру, несущему килограммов десять, наверное, немного некомфортно. Пикироваться начинаем примерно через пролёт:

— Ты мне мстишь, да? — пыхтит шумно за спиной и бьёт меня по заднице пакетом. — А я-то думал, ты порядочный, благовоспитанный гражданин…

— Не лишённый чувства юмора.

— Короче, злопамятный, — поднявшись на нужный этаж, с психу бросает пакеты, пока я ловко с первого раза попадаю ключами в скважины и открываю дверь.

Оба слышим жалобное «чпок».

— Яйки всмятку, — дельное замечание. — Значит, на ужин будет омлет, — оптимист, однако, хотя по манере поведения так и не скажешь. — Признайся, сейчас на меня накинется твой… собакен! — по интонации понимаю, что Арчи мой кусать его резко перехотел.

У Яра, вообще, уровень счастья заоблачный, будто он псов отродясь не видел. Бред какой-то! Арчи чужих недолюбливает, а этого тем более должен был, если чувствует моё напряжение… а кстати, где моё напряжение?

— Какой хороший… — на губы выплывает наивнейшая улыбка. — Сколько котлет получится… — А вот это уже не хорошо.

Протягиваю ладонь, жду, когда влажный нос ткнётся в неё. Это правило: значит, со мной всё действительно в порядке. А мужик рядом — суперсложный квест. В тесноватой прихожей не развернуться. Совершаю изящный поворот вокруг своей оси и грудью сталкиваюсь с Яром… Обе ладони непроизвольно выбрасываются вперёд, в порыве отстраниться, потому что его дыхание мне в лицо обезоружило и заставило позабыть все слова. Близко! Очень близко… Толкаю руками от себя нерезко, несильно, просто чтобы понял меня.

Ярослав

Только зайдя внутрь, чувствую, как каждый миллиметр пространства им пропитан. У каждой квартиры свой запах, а здесь все, буквально все пахнет ИМ, сластит на кончике языка, что начинает кружиться голова. Но, сука, тесно. С Герой сталкиваемся после его неудачных манёвров, и оба поднимаем руки вверх. Если бы он мог, то увидел бы, как отзеркалили движения друг друга, только он упёрся ладонями мне в грудь, а я успел отдёрнуть свои, чтобы он не заметил, как такая же нервозность и настороженность передалась и мне.

— Как тебе моя грудь? — надо срочно разрядить обстановку, а то мужик и так порядком натерпелся. Для пущего эффекта приподнял сначала одну грудь, потом вторую, эффект налицо, Гера с звучным «вот кабздец» убрал руки, причём сразу в карманы. Я заржал. По-свински, признаю, но сдержаться не смог.