КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна. Страница 18

Сосед-старик захлопал себя по коленям, присоединяясь к бравурной песне на языке Песков, которую завели с минуту назад. Вей, который уже начал немного понимать местный диалект, отвлекся от своих мыслей и прислушался. В песне говорилось о храбром батыре, который и нежить, обосновавшуюся у оазиса, выманил ночью в ловушку и порубил, и песчаников от своего кочевья отвадил: он заманил их в озерцо выступившей на поверхность нефти и поджег. И деву прекрасную от песчаного льва спас, а потом и женился на ней, и еще что-то такое же героическое… Дед Амфат попыхивал кальяном, глаза его слезились от сияния масляных светильников.

Сосед допел куплет, склонился к принцу, потрепал его по плечу с улыбкой, что-то говоря.

— Что? — вежливо переспросил Вей Ши.

— Хорошо, что ты помогаешь Амфату, эфенби, — повторил старик и снова потрепал его по плечу. — Вот какой человек, песни про него слагают.

Принц заморгал и перевел недоверчивый взгляд на деда Амфата. Вот этот сморщенный, похожий на сушеный чернослив, тощий старик — великий воин?

— Большой силы был человек, о подвигах его во всех кочевьях говорили, — продолжал сосед с гордостью.

— А где же его семья? — осторожно поинтересовался Вей Ши.

— Ээээ, — горестно махнул рукой сосед, взял кальян, затянулся. Вей Ши вежливо ждал — трубку передали ему, и он тоже вдохнул дым. — Никого не осталось, — наконец, проговорил старик. — Вся семья отравилась дурной водой и померла от лихорадки, еще когда пустыня здесь была. Жена, дети с женами, внуки. Он внука на себе в Тафию приволок, как только открылся город, хотел молить Владыку Четерии об излечении. Но не успел. Похоронил. С тех пор ноги временами и отнимаются.

Вей молча покачал головой и, снова затянувшись, взглянул на деда Амфата и быстро опустил глаза от кольнувшего в сердце стыда. Непривычного и неожиданного. Но никто не укорял его и отбирать кальян не спешил. Дурманящий дым расслаблял тело. Вокруг стоял шум, вокруг плескался хаос, но энергия струилась добрая, живая. И Вей Ши, сытый и полусонный, сидел среди гомонящих людей, слушал тягучие песни Песков и не ощущал теперь ни раздражения, ни злости, ни головной боли — словно его восприимчивость разом отключилась.

"Когда слишком сладко, не чувствуешь сладости, когда слишком больно, не ощущаешь боли", — как-то сказал ему Мастер. А потом растоптал, подняв на него руку; окунул в котел из кипящих человеческих эмоций, вышвырнув в яркую громкую Тафию с камнем обиды на плечах, заставил заниматься тяжелым физическим трудом и плотно взаимодействовать с людьми.

Красноватые отблески от светильников на белоснежных стенах домов смешивались с причудливо пляшущими тенями — и в тенях этих Мастер клинков улыбался, глядя на ученика. И Вей будто раскачивался взад-вперед, хотя не двигался с места, будто дремал, хотя видел все. Шум обтекал его, огни плясали вокруг, и не замечал внук императора, как он с закрытыми глазами улыбается в ответ, положив руки на колени ладонями вверх и скрестив ноги. Зато казалось ему, что чувствует он все вокруг: и щедрую землю Песков, и прохладную, широкую стихию реки Неру, и дуновение ветерка, и тепло огня…

— Хорошо-то как, — вдруг сказал один из стариков. Голоса доносились как сквозь туман. — Ровно сто лет с плеч свалились.

— Как маслом сладким душу мазнули, — благоговейно прошептал кто-то еще.

— Шелками сердце устелили, — согласился третий.

— Чудеса, — слышались голоса. — Чудеса. Ай, хорошо на душе, плясать хочется. Ай, плясать.

— Играй, играй, — подхватили окружающие. Полилась бодрая плясовая, похожая на свист щегла в зарослях жасмина, через пару минут присоединилась к струнам и дудочка, и вскоре вся улица вокруг молодого Ши плясала. Плясала задорно, радостно.

А сын Желтого так и сидел с закрытыми глазами, улыбаясь теплому непривычному покою внутри и миру вокруг.

ГЛАВА 5

Семнадцатое марта по времени Туры, Лортах, Алина

Путь до поселения Алине давался легко, хотя вокруг был все тот же влажный и жаркий папоротниковый лес. Начал накрапывать легкий дождик. Принцесса прикрывалась крыльями, но настроение все равно было хорошим — то ли сытый желудок был причиной, то ли мысли о близкой цивилизации придавали сил. Хотя нет. Лучше всего скрашивали дорогу ответы профессора Тротта на ее вопросы.

— Постарайтесь в поселении контролировать свое неуемное любопытство, — предупредил он, когда в разговоре выдалась пауза. — Без меня никуда не лезьте. Вообще от меня не отходите.

— Я думала, мы идем к своим, — Алина с недоумением посмотрела на спутника. — Разве меня там кто-то может обидеть?

— К своим, — подтвердил инляндец. Он расправил крылья, чтобы перебраться через поваленный скользкий папоротник, и то ли прыгнул, то ли взлетел. Опустившись на землю, протянул Алине руку и продолжил, — но эти люди — дети цивилизации Лортаха, ваше высочество.

Принцесса фыркнула на очередное "высочество" и попыталась сама забраться на ствол. Конечно, поскользнулась, и Тротт поддержал ее, подняв глаза к небу. Рука его была крепкой и теплой.

— Дети цивилизации, — вежливо подсказала Алина, спрыгивая с той стороны в хлюпающий мох. Дождь усиливался, сильно пахло зеленью и мокрой землей.

— Патриархальной цивилизации, — проговорил инляндец с усмешкой, — в которой прав тот, кто сильнее. И святых среди нас нет, это обычные люди, со своими пороками, не слышавшие о правах женщин или о равенстве полов. Женщины здесь примерно в том же положении, что на Туре тысячу лет назад. И ваши крылья вряд ли заставят относиться к вам по-другому.

Алина рефлекторно дернула крыльями и ойкнула, обдав спутника брызгами.

— Извините, профессор Тротт, — тоненько сказала она и улыбнулась его выразительному взгляду.

— Боги послали мне вас в наказание, — беззлобно проговорил он, отирая капли со лба.

— Это мы давно выяснили, — деловито кивнула Алина, улыбаясь еще шире. — Продолжайте, пожалуйста.

Тротт некоторое время молчал, видимо, вспоминая, на чем остановился. Шуршал дождик, под ногами хлюпало все сильнее.

— Будь вы обычной женщиной, вас бы никто не тронул, — наконец, продолжил он, — потому что вы под моей защитой. Но вы же знаете, что у нас нет женщин дар-тени и детей от местных мы иметь не можем. Вы — чудо и слишком большое искушение. И если будете неосторожны, кто-то может захотеть присвоить вас. Это не значит, что на вас набросятся сразу же, как увидят, я знаю бойцов с застав и жителей поселения, и в основном там достойные люди. Но я предпочитаю перестраховаться.

— Вы правы, — сказала она со вздохом. — Я поняла. Буду молчать и не отойду от вас ни на шаг, лорд Макс.

— Охтор, — буркнул он. — Чтобы не было лишних вопросов, называйте меня Охтор.

Он замолчал, и принцесса, только чтобы не было тишины, застенчиво попросила:

— Может, расскажете что-нибудь о моем отце? Например, как они познакомились с мамой?

Она с жадностью приготовилась слушать, но лорд Макс ее разочаровал.

— Не знаю, — сухо проговорил он.

— А отк-куда тогда вам изв-вестно, что я — ег-го д-дочь? — от неловкости откуда-то появилось заикание.

— Он мне сказал, — Тротт не смотрел на нее, и понятно было, что говорить он об этом не хочет.

— Ну х-хоть что-то расскажите, — насупилась Алина. — Я же н-ничего не знаю о нем. Расскажите.

— Он был таким же упрямцем, как вы, — глухо пробурчал профессор, кинув на нее таки нечитаемый взгляд. — И слишком часто забывал об осторожности. Любил рисковать… и это почти всегда было оправдано…

Тротт говорил медленно и неохотно, словно ему тяжело это было или неприятно. О временах учебы в университете, о том, как они познакомились. Но по мере рассказа он оттаял, поведал про несколько забавных случаев на практике, про то, как они все боялись и уважали Алмаза Григорьевича, про их опыты и открытия — а Алина жадно слушала и понимала, что хотя прошло шестьдесят лет, а воспринимается это точь-в-точь как байки Димки и Матвея о безобразиях во время их учебы, перемешанные со стихийной лекцией по боевой магии и магическим свойствам растений. Тротт увлекся, объясняя ей свойства трав-усилителей, твердил формулы, очерчивая ребрами ладоней решетки плетения стихий, требовал ответов — и Алина тоже втянулась в этот своеобразный экзамен. Она даже немного устала, но утренняя гнетущая тишина и странное раздражение профессора были так живы в памяти, что она боялась нового молчания и болтала без умолку, задавая вопросы, отвечая и немного смущаясь от его периодических нечитаемых взглядов.