Статус-Кво (СИ) - Лимова Александра. Страница 17

Мой взгляд исподлобья в стену. Прикрыла глаза и почувствовала холод на влажных дорожках по щекам. Зло утерла и медленно, сдавленно, едва заметно кивнула.

- Психологи, папа с Киром… они так и не узнали, что я это помню. Психологи что-то говорили им… знаешь, про реакцию психики, когда она стирает из памяти самые стрессовые моменты…

- Знаю. – Тихий выдох сквозь стиснутые зубы и его нога с дикой силой опускается на мои колени. - Называется диссоциативная психогенная амнезия локализованной формы. Очень удобная вещь, когда не хочешь говорить о… произошедшем. Верно?

Я удивленно повернула к нему лицо и заметила пугающую бледность кожи, но самое худшее - тени в глазах. Тени понимания.

И прорвалось. Жалко и сбито. Он тоже знает это… Тоже было… Прорвалось слезами, задушенными всхлипами, такими… низкими и позорно слабыми. Закрыла лицо руками. Вжала основания ладоней в глазницы, надеясь болью привести в себя. Не помогало. Захлестывало. Не помогало, даже когда в глазах стало очень больно. Не помогало. Вообще. Сука. Нельзя. Господи.

Помог рывок за предплечье, вынудив упасть к нему на грудь и давление его руки на мой затылок, вынуждающее зарыться лицом в его шею. Я не знаю, сколько прошло времени, пока я лежала вот так, сжавшись, давясь слезами и отзвуками пережитого, режущего и калечащего даже сейчас, а его пальцы с силой, до отметин сжимали мое плечо.

- Ты… все помнишь, да? – едва слышный шепот мне в висок.

- В деталях. – Сквозь зубы рыком и чувствую… что это не только у меня… эти «детали», потому что его пальцы сжали сильнее, придвигая к себе теснее, заставляя плотнее вжаться в его тело.

«Ром, мне страшно…».

Словно в ответ прижимает губы к моему виску, одновременно вторая рука обнимает. Тесно, неудобно. Необходимо.

«Я… пожалуйста, не надо… не трогай меня. Я сама. Сама. Всегда сама».

- Хватит, Ксень. - По телу прокатилась слабая волна онемения от, вроде бы, такого простого слова, но сказанного так и этим голосом. - Хватит… - тихим успокаивающим шепотом мне в висок, мягким скольжением губами по коже, задевая волосы. – Тебе двадцать пять. Это в прошлом. И плевать на это. Это пережито.

- Ты так себе говоришь? – слабо улыбаюсь, усилием воли разжимая скрученные напряжением мышцы.- Когда возникают… «детали»?

- Ну, нет, конечно. – Усмешка мне в висок. Мягкая. Почему-то успокаивающая. - Я обычно себе говорю, мол, давай, Романыч, хули ты расклеился, тряпка ты ебучая, стыдно с тобой рядом находиться. Тебе тридцатка весной, а ты тут нюни пускаешь, как девчонка.

Тихо рассмеялась, прикрывая глаза и чувствуя в ответ нажим его пальцев, ставший сильнее.

- А потом… - вздохнула и почему-то улыбнулась, все так же глядя в его шею, и чувствуя тепло в теле, растворяющее внутреннюю дрожь, - мне приставили нож к горлу. – Сжатие его пальцев сильнее, объятия теснее, но момент уже давно и прочно забит на дно, и я просительно трогаю его пальцы, ослабляя этим прикосновением его хват. - И только тогда он ответил. Те деньги он должен был разделить пополам с Донковцевым на следующий день, да вот беда, нас же ограбили «неизвестные». Донковцев сел через неделю по перечисленным тобой статьям в третью колонию… Я сначала думала, почему. Почему он его не… убил. А потом узнала, что третья это местный филиал ада на земле и… это правильно. Пусть мучается годами, тварь, а то его раз и все… и он понять не успел... – Перевела дыхание и прикрыла глаза, втягивая носом такой слабый аромат его парфюма от кожи шеи. Это странно успокаивало, почему-то придавало уверенности. - Мама собрала нас и хотела уйти, но папа не дал. Она потребовала развод и они скандалили. Постоянно. Очень сильно. Одним вечером она снова взяла нас и хотела уехать. Охрана отца отобрала нас в гараже, зашвырнула в машину и увезла на дачу. Развод мама не получила… - Мрачно усмехнулась, благодарно придвигаясь на просительное движение его пальцев по моим ребрам, но придвигаясь осторожно, взглядом не отпуская его ножевое.

Из-за ебанутой меня. Если бы знала, что он так… Я бы никогда...

Пальцем поднял мой подбородок и такое покровительственное касание поцелуем по моим губам.

- Не смотри. Сказал же, не твоя вина. Сам спровоцировал. Чувствовал, что нельзя, но все равно пошел. Не. Твоя. Вина. Я спровоцировал.

Почему-то снова стало хуево до скраденного дыхания, до замирания сердца.

Расправляет пальцем досадное ведение уголка моих губ. Прикрывает глаза и кончиками пальцев ведет по моей ноге, подсказывая согнуть ногу в колене и положить на его бедра.

Больно. Не знаю почему, но больно внутри. Сама зарываюсь в его шею. Продолжила далеко не сразу, но он и не торопил.

- Я не знаю точно, но подозреваю, что отец дал маме выбор тогда: либо развод и она остается без нас, либо все остается на своих местах. Прошло некоторое время. Мне было… тринадцать, вроде. Да, тринадцать. Киру шестнадцать. Мама спалила отца на измене. Снова скандалы, битая посуда и требование развода. Он дал ей развод, лишив родительских прав и отнял у нее все. Нас. Имущество. Средства к существованию. Он не давал нам видеться. Нам врал, что она и не приходит, а ей давал денег, потому что… у нее не было образования, она никогда не работала и просто не хотела… Хотя, может, она даже и не приходила вовсе и он не врал… По крайней мере сейчас я склоняюсь именно к тому, что она не приходила . Она брала у него деньги, это точно, я нашла расписки… - Слабо усмехнулась, чувствуя, как он заводит мою руку за свою шею. – Поначалу мне сложно было ее вообще осуждать, я отца просто люто ненавидела. Правду не знала, сука. Да и сейчас полностью не знаю. Я думаю, что он ей условие выдвинул, что либо он ей платит и она не приходит, либо видится с нами бесплатно. Папа даже сейчас не говорит ничего, и Кирилл тоже. Кир знает, я уверена в этом, но он молчит. Пришлось до всего доходить самой... А тогда, в период моего подросткового возраста, когда все это происходило, я… Мне было сложно понять, ведь после того вечера… такое явно не проходит бесследно. Если раз уж ты просто видишь это, и тебя так… То что же происходит, когда ты сама... Я опять ее оправдываю, ебанутая… Ром… - Он подавил мою истерику одним сильным прижатием к своему телу, впившись в мои губы, истерично растягивающиеся в улыбке. Отстранился и прикоснулся губами к моему лбу, это почему-то успокоило гораздо сильнее килограммов седативных, которые я глотала, когда на меня внезапно накатывало. - Через три года он дал возможность видеться. Нам позволил, когда уже не выносил всей моей ненависти к нему, а оказалось, что ей… это уже не нужно было. Она снова удачно вышла замуж, родила близнецов и ее мир замкнулся на этих поздних детях… Говорят, чем позже дети тем они любимее… Не знаю. Не настолько же… Хотя, я далеко не психолог и… и тот вечер, я думаю… момент, где он сдался, когда меня готовы были под нож… а когда ее насиловали и он не ответил… я думаю, ее тогда перемкнуло, потому что он сразу сказал, как только ко мне с ножом двинулись, а когда ее… я не знаю… Правда, Ром, я не знаю… но иногда я не могу ее как бы осуждать, не могу… не могу даже за то, что она не узнала мой голос по телефону, когда я ей позвонила спустя одиннадцать месяцев с последней встречи… я так скучала по ней, так хотела ее слышать, а она… она меня не узнала… там, на фоне, плакали близнецы, а она подумала, что я из рекламной компании. Сказала еще мне так грубо… я не знаю…

- Ты общаешься с ней?

- Ну, это сложно назвать «общаемся»… - Моя усмешка, прикрытые глаза. - Видимся. Привет-как-дела-пока.

- То есть она после развода с твоим отцом и после того, как он дал ей возможность…

- Неравноценный брак. – Негромко прервала его я. - Теория страт, социальных слоев, классового неравенства… - Усмехнулась, потянувшись за бутылкой, глотнула виски и отстранилась, правда недалеко. Не позволил отодвинуться. - Теория, к которой так презрительно относится быдло, лелеющее мечту о миллионерах, влюбляющихся в безродных золушек. А я и Кир… мы жертвы этого ебучего заблуждения.